Человек оживляет память

Иван Цыков

В понедельник 2 сентября вся страна перешла на новый рабочий ритм. Тысячи детей нацепили белые банты, вооружились цветами и штурмом пошли в школы. Реки городских улиц заткнулись пробками. Обычно молчаливый сосновый лес в тридцати километрах от Твери, рядом с селом Медное в этот день ожил. Полиция, военные, штатские. Машины, микрофоны, свечи. Мелькают польские и русские мундиры. Что случилось? Семьдесят лет назад в эту землю легли тысячи военнопленных поляков. 6300 человек были расстреляны за полтора месяца. А русские тысячи ложились рядом в годы сталинского террора. Ровно тринадцать лет назад здесь открыли мемориальный комплекс.

- Я работаю здесь пять лет и каждый год веду церемонии. Ничего не меняется, кажется, с самого начала. Открытие было в 2000 году, сейчас, соответственно, тринадцатая годовщина. Сценарий отработан и даже немного упрощен. - Иван Цыков работает научным сотрудником мемориала. - Не вижу большой разницы: проводить это более пышно или менее. Вопрос в том, кто и с какими мыслями сюда приходит. 

Сюда не приходят. Сюда приезжают. От автобусной остановки нужно ещё пару километров идти пешком. Но по случаю годовщины заказаны автобусы. В одном из них - белом микробасе марки Mercedes - до места добирались и мы. Дорогой все было спокойно. Две бабули впереди грызли яблоки. Соседка справа листала каталог с косметикой. Старички на первом ряду громко обсуждали дачные дела. На коленях одной старушки трепыхался скромный букет. Один пион совсем сломался, и она придерживала бутон рукой. Когда мы уже свернули с шоссе в сторону Медного, выглянуло солнце. У дороги в последнем танце мелькала пара бабочек. Кто-то тихо протянул:

- Сооооолнышко.

Дорогие паны, повернитесь

В лесу под этим солнышком уже 73 года в 25 братских могилах лежат 6300 польских солдат и офицеров, которых по решению ЦК ВКП(б) №794/5 от 5 марта 1940 года расстреляли без вины и поэтому без суда. Медное - это один из полигонов известного катынского дела. Когда вскрылась польская история, за ней выяснилось, что здесь же захоронено 5000 репрессированных калининцев. Долго тянули кота за хвост, но по настойчивым требованиям и при мощной финансовой поддержке польского государства мемориал все же был открыт.

Народ стекался к памятнику на российской части комплекса. Это большой изогнутый гранитный крест, упавший на холм с аккуратно причесанной травой. Сверху на крест взвален огромный валун. Вдоль каменных линий креста стояли зажженные лампадки. Местный священник - отец Игорь - готовился служить панихиду. Неподалеку группа школьников. Нарядные, только с линейки, стоят со свечками. Вокруг на стульях расположились родственники репрессированных. Это официальное общество «Достоинство». Они каждый год приезжают сюда вспоминать и плакать. Одна из них привстала со стула и кликнула военным:

- Дорогие паны, повернитесь! Я буду вас фотографировать. У меня здесь отец лежит. Его с трех лет забрали. Я вас сейчас сфотографирую, а за вами как будто папа стоит. Прямо за спиной.

Поляки встают стройно. Она делает несколько кадров и опускается на место. Тяжелый большой парик, массивные очки, безразмерное пончо, серебристая «мыльница» в руке и ламинированное фото отца висит на груди. Таких немного.

Иван объявляет митинг открытым и говорит вступительное слово. Потом хор запел панихиду. Отец Игорь читал молитвы и кадил упавшему кресту. Рядом со мной стояла бабушка, плакала и молила Бога, чтобы Тот помянул убиенного Михаила. Школьники с застывшими лицами смотрели на свечи. Между деревьями сновал десяток фотографов. Ещё пара человек перекрестилась. Остальные молчали.

К микрофону выходят титулованные участники события. Один за другим со скорбными лицами они приносят соболезнования. Советник губернатора, заместитель председателя, военный комиссар (о, жестокая ирония!), глава Администрации и так далее. Некоторым удалось сказать что-то живое и настоящее. Директор Государственного центрального музея современной истории Сергей Архангелов благодарил за память, которую люди принесли с собой. Неожиданно искренне выступил советник-министр Польши Ярослав Ксёнжик:

- Мы должны научиться говорить правду и смотреть друг другу в глаза.

Позже кто-то благодарил его за слово, а он смущенно улыбался и отвечал:

- Официальные лица - тоже люди.

От Православной церкви были только о. Игорь с хором и несколько человек из Спасского и Боголюбского православных братств города Твери. От них слово держал Игорь Корпусов:

- Мы до сих пор не можем дать название тому, что здесь произошло в сороковом году. А это значит, что мы ещё этого не осознали. Зато мы знаем, на что тогда опирался тоталитаризм! - В этот момент советник губернатора Тверской области генерал Завадский вздрогнул и повернулся в сторону выступающего. Корпусов продолжал:

- Он опирался на неверие, разделенность и конформизм. А этому противостоят обратные вещи. В то время были люди, которые смогли жить в полноте и сохранять общение. Общение, где властвует человек и Бог. Если посмотреть вокруг, можно увидеть, что это место прекрасно, но прекрасны люди, которые его создали и которые здесь работают сейчас. Потому что не место, но человек оживляет память и придает символам смысл.

Под скорбную музыку и щелканье кованых польских ботинок прошла церемония возложения венков. Потом прошелестела минута молчания, и митинг у Памятного знака советским гражданам был объявлен закрытым. Школьники мгновенно испарились, а бабушки из «Достоинства» забеспокоились об обратном автобусе:

- Вот, теперь до трех часов можно спокойно гулять.

- Так ведь ещё у поляков будет эта...

- Ах, да. Пойдем, Галина Игнатьевна.

Мы пришли сюда скорбеть

По дороге Иван объясняет:

- Для некоторых людей посещение этих церемоний - долг. Когда приезжает делегация такого высокого уровня со стороны Польши, от нас должен быть губернатор. Но на моей памяти он ни разу не был. Тогда или заместителя, или советника приглашают. Последние несколько лет присылают Завадского. Он все-таки в генеральском звании. Хотя поляки по статусу выше. У них федеральное представительство. Так что это, можно считать, вопрос международного уровня.

- В чем вопрос?

- Нужно продемонстрировать взаимное уважение.

- А где в этом место людям, память о которых здесь берегут? Как соединить с жизнью этот церемониал?

- Понимаешь, это не общественное событие. Это - международное мероприятие. А мы - исполнительный орган, который предоставляет место и как-то все увязывает. Мы, как организация, ничего не решаем. Наша задача - чтобы все прошло. Но когда есть возможность, мы привозим старшеклассников. А так как сегодня начало учебного года, то получилось все скромно и келейно.

Иван - хороший, честный парень. Он любит свою работу, постоянно что-то исследует, создает выставки. Он все понимает. Мы вспоминаем с ним Соловки, где на месте будущего красивого и важного памятника стоит огромный валун. Уже много лет стоит. Видимо те, кто его ставил, позабыли, что под лежачий камень вода не течет.

Между делом подслушиваю разговор одной престарелой женщины с участником церемонии. Женщина:

- Вы зачем это говорите?! Мы пришли сюда скорбеть! Говорите о скорби.

- А тем молодым ребятам я что скажу? Как они могут скорбеть о том, чего не знают? Может быть, им нужно что-то другое?

- Нет, Вы не правы! Нужно скорбеть.

Морщины и слезы

У поляков все проходило на порядок живее. У них в ряд стояли гвардейцы с саблями и штандартами, католический епископ с тремя священниками и со всем честным польским народом служил мессу, звучала проповедь, потом министры говорили долгие речи и снова возлагали венки. Теперь уже к польскому Памятному знаку - престолу, стоящему перед ржавой кровавой стеной - один в один, как в Катынском лесу.

Посреди службы пришел автобус, и старушки из «Достоинства» стали суетиться. Те, что сидели впереди нас, встали и почему-то начали извиняться:

- Мы бы остались. Но автобус... Извините.

В две минуты из них не осталось никого. Только бабушка, та, которая плакала и молилась об убиенном Михаиле, пришла поплакать и сюда. Платок, вязаная кофта, длинная бурая юбка, стоптанные туфли и цветочки - вот и вся бабушка. Лица не описать. Морщины и слезы. Изредка, когда она поднимала голову, можно было увидеть её ясные голубые глаза.

Все закончилось фуршетом. Советники, председатели и министры вручили медали ответственным лицам. Организаторы выдохнули, и все вернулось на круги своя.

В этот согретый осенним солнцем день кто-то уехал домой с тягостным чувством потери. Кто-то с раздражением на пустую трату времени. Кто-то с пустой душой. А кто-то радовался. Ведь было чему радоваться. Политику, способному говорить искренне. Живым старушечьим глазам. Слову, наполненному глубокой подлинной верой. И живой памяти, которая всем этим и жива.

Заместитель посла Польши Ярослав Ксёнжик и Игорь Корпусов