Нехристианское покаяние 

Когда наука о человеке еще делала первые шаги, то считалось вполне возможным то, что на земле есть нерелигиозные племена. Такие племена даже «находили» - например, жителей Андаманских островов. Однако позже этнографы в ходе полевых исследований показали, что эти племена религиозны - просто не всякий темнокожий человек доверит сокровенные тайны белому путешественнику.

Теперь религиозный мир бесписьменных народов изучен гораздо глубже, чем в XIX веке. И результаты этого изучения помогают нам, цивилизованным, как мы себя привыкли называть, людям, не только понять жизнь соседних, неписьменных народов - таких, как племена африканцев или столь милых нашему сердцу с детских лет во всей свой романтике мужества и близости к природе американских индейцев. Что более важно - этнография позволяет «белому человеку» взглянуть на себя и внутрь себя.

Покаяние как таковое - я не говорю о церковном Таинстве покаяния - считается чем-то исключительно «цивилизованным», исключительно тем, что ставит «цивилизованного», «образованного», «воцерковленного» человека на ступень выше, чем другие, «необразованные» и «невоцерковленные». Однако мы склонны забывать, что гордость мешает нам не только осознать свое родство со всеми людьми, созданиями Божиими, но и вглядеться в свои глубины, и посмотреть в лицо Христа, принесшего нам великую и пугающую новизну.

Милые девчушки в платочках и юноши «печального образа» с пробивающейся или уже довольно кустистой бородой пишут длинные списки грехов, а потом, понурив голову, стоят многочасовую очередь на исповедь к батюшке.

«Я долго думала, писать «мшелоимство» или не писать, но когда решилась, и написала и мшелоимство, и малакию, и тайноядение и покаялась перед батюшкой - прямо камень с души свалился, как на крыльях полетела! В следующий раз я после исповеди непременно причащусь, а то в этот раз не успела!» - радостно рассказывала девчушка в тщательно завязанном платочке своему такому же юному бородатому, как друзья Че Гевары, спутнику. Тот кивал, выражая всем своим видом, что в его-то духовной жизни, начатой на года полтора раньше девчоночьей, это уже пройденный этап, и он продолжает восходить по ступеням «Лествицы».

Племя ашанти

Само перечисление прегрешений в подобных ритуалах, распространенных в Африке, и, в некоторой степени, описанных среди северных американских индейцев, является очищающим. Вина или невиновность человека стоит за скобками, даже не рассматривается. Самое главное - обвинить себя подробно и во всем, что только возможно, и тогда спадет камень с души, и полетишь на крыльях, и соседи будут кивать головой - «ты живешь правильно, по нашим обычаям!»

Ну, а то, что эти народы бесписьменны, не помеха - вместо двойных листов из школьной тетради аборигены используют свою память. Списки прегрешений выучивают и отвечают назубок, как хороший урок. Это ведь такой важный ритуал, ни в коем случае нельзя забыть даже маленькое (не совершенное тобою, но обязательное для упоминания вслух) прегрешение из списка!

И в этом, конечно, аборигены дают сто очков вперед некоторым нашим прихожанам. «Где мои грехи? - плачет дочка, собравшаяся в церковь. - Мама, ты не видела моих грехов?»

Мама далека от церкви и поэтому очень встревожена странным вопросом и плачем дочки. Однако та находит в себе силы объяснить маме, в чем трагизм ее ситуации:

«Ну, листочек, листочек с грехами... теперь я уже не успею новый написать, я ведь вчера весь вечер его писала, опоздаю на исповедь...» - слёзы текут из голубых глаз юной страдалицы. Мама в недоумении. «А наизусть ты разве не помнишь?» «Нет, там есть такие слова, которые я в первый раз прочла вчера!» Папа более категоричен: «Совсем тебя твои попы с ума свели!»

С другой стороны, обидно, когда листочек оказался невостребованным, так как батюшка провел общую исповедь. Порой этот листочек сохраняется до следующей, настоящей исповеди, порой смельчаки сдают его на растерзание батюшке, и пишут потом новый - в деле исповеди нужен максимализм!

Откуда этот страх в христианах? Откуда это дикое суеверие?

«Кто боится богов, тот боится всего: земли, моря, воздуха, неба, темноты, света, предзнаменования, молчания, сна. Суеверие ... не мирится со сном, не позволяет душе облегченно вздохнуть и приободриться, стряхнув с себя тягостные, мрачные мысли о божестве. Напротив, населяя сон суеверных, словно обитель нечестивых, жуткими призраками и зрелищем адских мучений, оно терзает несчастную душу, сновидениями лишает ее сна, так что она сама себя истязает и мучит, повинуясь его чудовищным и нелепым распоряжениям. Но и проснувшись, суеверный не отмахнется от всего этого, не рассмеется, радуясь тому, что все его страхи оказались напрасными: наоборот, спасаясь от обмана призрачного и, в сущности, безобидного, он обманывает себя уже наяву и по-настоящему, трепеща от страха и тратя деньги на нищих прорицателей».

Это не христианин писал. Это грек Плутарх. И это - описание максимального развитие того ужаса, что впускает в свою душу человек, не знающий Живого Бога. Он ищет избавителей, «сильных старцев», «молитвенных стариц», «благодатных батюшек», «чудотворных мощей и икон», «омовения в источнике» - ибо словесное озвучивание греховного списка уже не удовлетворяет его.

«При малейшей неприятности он впадает в отчаяние, усугубляя свое горе еще более тяжкими, нестерпимыми переживаниями, терзаясь от страха и ужаса, боязни и подозрений, обливаясь слезами и причитая», «боги его казнят и преследуют, и все эти кары, как он подозревает, вполне им заслужены». Я грешник, грешник с унылым лицом и длинным списком грехов, и где тот сильный батюшка, который выслушает его в течение двух часов, не перебивая, а потом будет слушать этот список регулярно? И за то, что я прегрешил, и нарушил пост, кара неминуема:

«Суеверные считают, что всякому, кто съест кильку или салаку, Сирийская богиня изъедает голени, покрывает язвами тело, иссушает печень».

Это мнение суеверных и верующих людей, рядом с которыми жили ранние христиане. Но ведь сами эти люди однозначно считали мировоззрение христиан абсолютно чуждым своему. И в этом сами христиане были с ними единодушны.

«Суеверный же любую болезнь или денежный убыток, смерть детей, поражения и неудачи на государственном поприще считает карою свыше и приписывает гневу божества. Поэтому он не смеет искать у кого-нибудь помощи или выпутываться из беды самому, принимать лечение и бороться с болезнью, чтобы не показалось, что он сопротивляется божеству, отвергая его наказание. И вот больной не пускает к себе в дом врача, а горюющий запирает двери перед философом, несущим ему совет и утешение. «Позволь уж, - говорит он, - понести мне наказание, мне, нечестивцу, над которым тяготеет проклятие, который ненавистен богам и демонам» (Плутарх, О суевериях)

Поистине, нет ничего нового под солнцем. Только Христос - воистину новый.

«О чудес новых! о благости! о неизреченнаго терпения! волею бо под землею печатлеется, иже в вышних Живый ...»- поется в Каноне Великой Субботы о Христе. Его чудеса, Его благость, Его новизна, Его Жизнь живая - не заработанная нами, просто подаренная. Просто и без упреков.

И пройдя мимо Его распростертых в Крестных объятиях дланей, мы рискуем стать атеистами или сделать ими своих близких, с удивлением и горечью наблюдающими за нашим церковным опытом.

«Иные, спасаясь от суеверия, впадают в упорное, неизлечимое безбожие, проскочив мимо лежащего посередине благочестия» (Плутарх, О суеверии)

Но неужели ничего не изменилось, и страх перед неведомой силой неведомого божества настолько силен в душах, что затмевает Христа - Распятого за нас Христа, который ищет беседы с нами, общения с нами, который готов утереть искреннюю слезу,  а не заслушать списки, выученные наизусть? Который ищет нас, чтобы отдать Себя нам в Евхаристии?