Из истории Свято-Филаретовского института

К 25-летнему юбилею СФИ

1988 год. Создание высшей школы для катехизаторов, в будущем - СФИ

Из интервью «По принципу дополнительности» (о концепции, положенной в основу Свято- Филаретовского института) и статьи «И обрести, и сохранить свободу - очень трудно»

Священник Георгий Кочетков. 1989 г.

Профессор священник Георгий Кочетков, осно­ватель и ректор СФИ: Институт создавался в подпо­лье, по принципу дополнительности, как возможная подмога в случае закрытия всех учебных заведений православной церкви, а может быть, даже приходов и монастырей. Нам казалось очень важным, чтобы цер­ковь была готова к разным историческим вариантам развития. Ведь в 1980-е гг., когда институт начал суще­ствовать, никто не думал, что советская власть быстро кончится. Да, многие понимали, что она сгнила, но она была гнилой с самого начала и держалась десятилетия­ми. Поэтому можно было предположить, что эта гниль ещё довольно долго будет существовать и ещё способна принести потери церкви. И поэтому первое, что было необходимо, - обеспечить сохранение церковной ду­ховной традиции, церковной культуры и церковной об­разованности для самой церкви. Поэтому вопрос о том, учим мы будущих священников или мирян, никогда не ставился специально. Это с самого начала было не­важно. Образование нужно было для тех, кто был готов стать носителем церковной традиции в чрезвычайных, переходных, трудных, даже крайних условиях жизни церкви. Поэтому всё готовилось в расчёте на совре­менность. Это должно было быть учебное заведение, которое бы впитало в себя самое лучшее, что есть в церковной традиции образования до 1917 года и после, в том числе и образования священнослужителей, а также в системе светского образования. Конечно, пред­полагалось, что люди, которые будут здесь учиться, будут, прежде всего, преданы церкви, что они смогут что-то делать ради Бога и ради церкви «в свободное от работы время». То есть это с самого начала было учебное заведение, которое приспосабливалось к тому, что студенты будут получать действительно серьёзное высшее образование не днём и не за стипендию или какие-то иные блага, такие как освобождение от армии и т. д., а преподаватели будут в нём трудить­ся, не получая за это зарплату, но вкладывая в это дело то, что они зарабатывают днём на работе.

* * *

Вы знаете, что в 1983 году на последнем курсе академии я начал писать свою магистер­скую работу - «Таин­ственное введение в православную катехе­тику». Логика работы предполагала, что я должен описать всю систему оглашения как систему, являющую­ся одной из основных сфер (или граней) церковного предания. Это тоже стало одним из стимулов подумать о высшем духовном образовании, т. к. одна из главок была посвящена подготовке катехизаторов. Довольно быстро я понял, что полноценно проводить катехиза­цию может только человек, который имеет высшее ду­ховное образование. Даже если он средненький ученик, студент, он знает тот минимум, который не позволит ему фантазировать, т. е. улетать куда-то «в туманну даль». Он не будет однобок. В церкви самое страшное - это однобокость, ибо это порождает внутреннее или даже внешнее сектантство. И вот от однобокости надо было уходить, так же как от всякого рода духовного ме­щанства, и легковерия, и суеверия. Уже имея програм­му первого, второго и третьего этапов оглашения, я понял, что хорошим будет такой институт или высшая христианская школа, которая даст хорошее представ­ление обо всех сторонах церковной традиции, которая введёт всесторонне, целостно и последовательно в эту традицию. Если говорить коротко, то из этого зёрныш­ка и родился наш институт.

В 1986 году, как только я кончил писать свою магис­терскую работу, я сразу стал разрабатывать концепцию конкретной программы высшей школы со списками литературы. Я понимал, что никакого официального разрешения мы не получим - об этом даже говорить открыто было нельзя, скажем, по телефону, поэто­му всё делалось неофициально. Понятно, что нужно было рассчитывать, что всё будет на наших руках, что никаких денег никто не даст, всё будет исключительно на голом энтузиазме и в домашних условиях. Исходя из этого и пришлось работать.

К 1988 году всё уже было готово. Получилось так, что именно в 1988 году, в начале февраля, родилась первая община - не огласительная группа, как вы понимаете, а община, то, к чему мы стремились с сере­дины 1970-х годов. Всё это одно другое поддерживало. Братство ещё не было выявлено, не было оформлено. Оно существовало только потенциально. Рождение об­щины позволило всерьёз говорить не только о системе образования и о концепции, а иметь ту живую среду, к которой всё это могло быть естественным образом приложено. Поэтому в июле 1988 года практически вся первая община поступила в институт, который назы­вался тогда просто христианской школой, и больше никак. Нам ведь тогда не до куража было, нам нужно было называть всё как можно короче и проще, потому что, не забудьте, всё это было неофициально.

1996 год. Создан Попечительский совет СФИ

Из слова протопресвитера Виталия Борового, члена Попечительского совета, на актовом дне СФИ в 2006 году

...Я считаю, что это моё, может быть, последнее слово к вам, своего рода, несмотря на моё ничтожество, можно сказать - как бы братское завещание вам.

Дорогие братья и сёстры, друзья, помощники и мо­литвенники мои! Вот вас приветствовали официальные лица, а мне выпало говорить это приветствие, несмотря на то, что я сижу. И я хочу сказать, что через день-два будет праздник Введения во храм Пресвятой Богоро­дицы, а сейчас память владыки святителя Филарета, вашего небесного покровителя. Вы знаете историю святителя Филарета без меня - иногда трудности, которые он переживал и преодолел к своему времени, а потом, когда он стал святителем Московским, то укрепил православие московское на многая-многая лета. Так вот, приветствуя вас с праздником Введения во храм Пресвятой Богородицы, я хочу сказать: друзья мои, это вы, все собравшиеся, не только институт, а все, кто здесь собрался, и все, кто поздравлял в зачитанных приветствиях институт, все члены Русской православ­ной церкви, приходов, епархий и других церковных структур, братств, движений - это вы все призваны ввести в храм всех людей бывшего советского просто­ра, бывшей России, а нынешнего Содружества неза­висимых государств и его содружеств - и Украины, и Белоруссии, и тех, кто на Кавказе, и на Ближнем, и на Дальнем Востоке. Вы все призваны ввести в храм народ верующий. Пресвятая Дева вошла в храм воспитатись о Господеви. Мы все призваны ввести людей, чтобы там воспитались они в Господе - в труде, в молитве, в постоянном бдении о будущем.

...Дорогие мои, вы все, вся Русская церковь призва­ны сейчас ввести в храм людей, которые считают, что они русские или бывшие русские и православные, и верующие. Вы всех призваны ввести в храм. Простите, вы мне скажете: «Врачу, исцелися сам, покажи же ты, кого и что ввел в храм». Грешен, но готов ещё дальше до последнего дня пытаться вводить людей в храм Гос­подень, чтобы там воспитались мы все о Господеви. ...И я уверен, что Бог и Пресвятая Дева, праздник которой мы будем скоро праздновать, и святитель Филарет помогут Русской церкви и православной церкви везде и всюду привести и приводить людей ко Господу. С Богом! Все ко Господу! Аминь!

Некоторые из членов попечительского совета СФИ. 1996 г.

 

2009 год. Институт получил государственную аккредитацию, и его выпускники стали получать дипломы государственного образца

Из статьи «Признание или вызов? Как повлия­ет на жизнь Свято-Филаретовского инсти­тута получение им государственной аккреди­тации»

Дмитрий Сергеевич Гасак, проректор СФИ

Дмитрий Гасак: Прин­ципы духовной свободы и качества духовного образования, которое связано прежде всего с единством закона веры, закона молитвы и закона жизни, для нас остаются приори­тетными. При этом мы стараемся выполнять, с одной стороны, нормы, устанавливаемые го­сударством, а с другой стороны - церковные нормы.

Собственно, та концепция образования, которой мы следуем, которую так серьёзно обсуждаем и стараемся воплощать по мере наших скромных сил, и заключается в том, что, с одной стороны, есть фундаментальный принцип свободы и братских отношений как внутреннего качества жизни института, а с другой стороны, есть образование как раскрытие церковной, православной, христианской традиции и научение человека этой традиции в связи с его жизнью, молитвой и верой. Для нас образование и духовный опыт - это вещи не одинаковые, но единые: не может быть одного без другого.

Профессор Давид Гзгзян

Давид Гзгзян, зав. кафедрой богос­ловских дисциплин и литургики: Если говорить об аккредита­ции нашего института, то тут сразу возникает несколько тем, но я бы сосредоточился, на­верное, на одной. Это тема ответственности института в связи с приобретением статуса учреждения, которое имеет право выдавать диплом государствен­ного образца. Ответственность в данном случае тоже тема широкая, трудно охватываемая. Почему? Пото­му что статус - вещь объективированная, и для того, чтобы получить возможность соответствовать некоему стандарту, в данном случае федеральному стандарту по теологии, приходится допускать в своей деятель­ности ряд условностей, которых мы в своё время могли избегать. Но в то же время это положение предпо­лагает большую вовлечённость в публичную жизнь. Это и новая ответственность перед лицом нового типа абитуриентов, которых раньше у нас и не могло быть, а сейчас они хотя бы потенциально возможны. Возни­кает вопрос, как себя в этом случае вести. Проводить ли специальное собеседование при приёме? Я пока не знаю, не чувствую. Возможно, аккредитация института означает приобретение некоего публичного статуса не только в рамках государства, но и в церкви.

Нужно сказать, что общая тенденция в развитии формальной стороны отечественного образования предполагает чуть ли не обязательное прохождение процедуры аккредитации, и это, с одной стороны, большой плюс, что нам удалось её пройти. С другой стороны, это означает, что мы попали в ситуацию, где появляются новые проблемы, решать которые сразу мы можем оказаться не готовы. Как в этих новых усло­виях совмещать традиции нашего института, которые всегда предполагали примат личной веры, а соответ­ственно, содействие в духовном возрастании человека над любыми объективированными формами, даже над идеально организованным учебным процессом, с тем, что формальные стороны образования теперь поневоле становятся более значимыми, чем при прежнем нашем статусе? Эту проблему придётся решать. Очевидно, что есть некий вызов в том, что нужно сохранить всё лучшее и, возможно, его развить. Но как это сделать в новых условиях, нам ещё предстоит понять.

КИФА №6(160), май 2013 года