Как принести искусство на алтарь?

О том, существует ли религиозное искусство, говорили на выставке «Religare: восстановление связей»

Татьяна Ян. Иверия. Хлеб и вино. Диптих, часть 1. 2013 г. Холст, масло. Фото tatyanayang.ru

Картина «Геометрия», написанная художником Владимиром Наседкиным красками, песком и землей, несколькими линиями изображает Фаворский свет. Рядом на стене в световом окне висят облачения из ткани и бумаги. Это - инсталляция Татьяны Наседкиной «Белые одежды. Посвящение». Два десятка работ, представленных на выставке «Religare: восстановление связей», создают позитивное пространство, в котором свободно дышится. Особенно хороша картина художника Татьяны Ян из цикла «Иверия», где тень от птицы собирается клевать воздушную, почти невесомую горсть крупы.

Является ли изображение птичьей тени, честных прямых линий, подсмотренных художником в пустыне, и мальчика с козленком, перенесенных на холст со старой фотографии немецкого инженера Григория Шпейера, современным христианским искусством? Как соединить опыт христианской жизни и опыт художника? Это частный вопрос конкретного автора или проблема всего общества, которое настолько привыкло «верить в душе» и никак не выражать свое христианское мировоззрение, что это «никак» и стало синонимом христианства? Об этом говорили художники, священники и искусствоведы на круглом столе, посвященном открытию выставки.

- Восстановление связи актуально именно для сегодняшнего момента, - сказала куратор выставки, художник Татьяна Ян. - Мы видим, что меняется отношение людей к культуре, к вере и церкви. Все ищут свое место, привычные слова меняют значение.

По мысли художника, тенденция, построенная на отрицании в искусстве созидающего смысла и устремленности к истине, себя исчерпала. Современное искусство начинает говорить на другом языке - языке красоты.  

- Проблема языка касается не только описания творчества, - сказал ведущий круглого стола, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии» Сергей Чапнин. - Есть авторы со сложившимися стилистическими особенностями, со своим языком, но в целом мы чувствуем, что для связи чего-то не хватает. Этот поиск должен быть общим, соборным, в котором участвуют и художники, и зрители.

Тот факт, что связи у современного искусства и религии потеряны, особенно сомнений не вызывает. Достаточно вспомнить, что первым человеком, осужденным по статье «Разжигание национальной, расовой и религиозной вражды», стал именно художник. Но одно дело, если для художника Бога нет, и тогда его антирелигиозное искусство становится апологией пустоты. А если художник верующий, если он человек церковный? Должны ли об этом говорить его картины или надо прямо понимать слова митрополита Антония Сурожского о том, что «когда искусство начинает иллюстрировать свои убеждения, оно умирает»?

Чтобы разобраться в этой проблеме, участник выставки, художник, критик Богдан Мамонов, предложил поговорить о целях современного искусства как такового.

Богдан Мамонов

- Современное искусство возникло не сегодня и не вчера, - сказал Богдан Мамонов. - Это некий исторический проект, зародившийся в конце XIX века, который имеет свое историческое начало и свой исторический конец. Когда Ницше объявляет о смерти Бога, в европейском обществе возникает идея, что если мир плох и Бога в нем нет, то его надо изменить. И инструментом этого изменения рассматривается искусство. Искусство - это полигон, на котором можно проиграть различные модели развития человечества. Если в СССР современное искусство было провальным, это как раз доказывало, что сама по себе одиозная структура Советского Союза не является реализацией преображения. В остальном мире эта модель отыгрывалась в сфере культуры.

Таким образом, весь пафос современного искусства был направлен на создание будущего. Но после всех ужасов ХХ века вера в преображение будущего оказалась утрачена. Мы живем в мире, в котором будущего как бы нет.

- В связи с этим идеология современного искусства себя исчерпала, - продолжил художник Богдан Мамонов.- Сейчас оно развивается исключительно благодаря механизму развитого рынка. Поэтому все присутствующие здесь художники перевоссоздают, переигрывают, перепридумывают прошлое. Более того, это касается всего нашего христианского сообщества, которое рассматривает себя через призму ретроспективы. В этом смысле миссия христианского сообщества могла бы заключаться в том, чтобы изобрести будущее заново.

При этом, по мысли художника, нельзя создавать специфическое христианское православное или католическое искусство, потому что «как только мы касаемся этого словосочетания, то сразу выпадаем из христианского мироощущения. Потому что любое обозначение искусства как «православное» или «христианское» сразу маркирует его идеологически.

- Евангелие полностью не идеологично, - сказал Богдан Мамонов. - И это лучшее доказательство его божественного происхождения. Поэтому я надеюсь, что стереотипы действительно разрушаются. И сейчас такая эпоха, что мы, художники, должны перестать замыкаться в ниши, потому что это лишает нас возможности проповеди, и пойти действовать вовне, в мир.

Но оказалось, что если художники под выходом в мир понимают что-то одно, то священники - совсем другое. Об этом в своем выступлении заявил отец Андрей Юревич. Он сказал, что после выступления Мамонова он ощущает, что сгущается тьма, и призвал всех вместо подобных «интеллектуальных тусовочек» создавать масштабные выставки, творческие союзы, обсуждать декларации искусства, организовывать передвижные выставки. Представленные работы показались о. Андрею фрагментарными, не восстанавливающими, а наоборот, разрушающими всякие связи.

Таким образом, художник и священник в более интеллигентном варианте повторили исторический диалог, произошедший во второй половине XVII века в Москве между сербским архидьяконом Иоанном Плешковичем и известным иконописцем Иосифом Владимировым, другом знаменитого Симона Ушакова. Плешкович, войдя в мастерскую к Владимирову, увидел его работы и, плюнув (!), сказал, что у них «таких световидных образов не приемлют».

- Поток псевдоправославной литературы и поэзии, хлынувший на нас в начале 90-х годов, к сегодняшнему дню дискредитировал само понятие православного искусства, - сказала славист, сотрудник «Дома русского зарубежья» Светлана Паничева. - Он лишил изначальные евангельские понятия их евангельского смысла.

По мысли Светланы Паничевой, искусство дано нам не как некоторый проповеднический, дидактический инструмент, а как возможность свидетельствовать о незримом присутствии Бога. Царствие Бога приходит прикровенно, оно не приносится на флагах. Поэтому именно прикровенность, целомудренность призвана отличать христианское искусство от всего такого, что можно было бы назвать религиозной идеологией.

Александр Копировский

- Понятие христианского искусства, православного и католического, - почему бы не подумать о том, что это может быть? - задал в своем выступлении вопрос преподаватель церковной археологии Свято-Филаретовского института, профессор Александр Копировский, предложив снизить накал обсуждения. - Просто не стоит подводить под это идеологическую базу. Но я не могу сказать, что нет православного искусства или искусства католического. Есть! Но это не оценочный факт, это не что-то «наше» или «не наше», есть значительно более тонкие критерии, и о них говорить гораздо интереснее.

Мне кажется, что действительно любя прошлое - и свое конфессиональное, и свое общехристианское прошлое - мы его любим очень эстетически. Мы совершенно не готовы принимать те смыслы, те проблемы, которые есть в церковной культуре прошлого, она ведь стала просто символом всего самого лучшего, некоей гарантией правильности, «православности». А на поверку такое отношение, например, к иконе, оказывается чем-то вроде скрытого иконоборчества. Содержание образа неважно, были бы правильные формы. А мертвые они или живые - мало кого волнует.

Главной проблемой Александр Михайлович назвал то, что церковь своего прошлого не знает, она его как бы не имеет. Или, точнее, имеет его как музей или как сумку с вещами, где все это лежит. Тогда как актуальность - не обязательно в современном искусстве, она, эта актуальность, есть в прекрасных вещах, ставших давно классическими, которых чуть ли не на майках сейчас печатают. Наверное, уже есть майки с «Троицей» Рублева. Проблема существует, и она спряталась от нас в глубине, и нам стоило бы ее достать, чтобы создать некоторую разность потенциалов, которая позволяет в современной церковной жизни многие вопросы увидеть и поставить, а не скользить по поверхности.

На круглом столе пытались говорить, что является свидетельством о Христе в современном мире.

- Во время гонений это было мученичество. И это единственное, что у нас по-настоящему есть, но к чему у нас совсем нет интереса, - сказал Богдан Мамонов.- А если говорить о свидетельстве в мирные времена, - это, конечно, культура. Что же происходит сегодня? Если поставить человека перед искусством древней Руси, ему все будет ясно. А у нас за 20 лет свободы появилась только культура приходской лавки, культура маленьких выставок, которые могут висеть где угодно и ничего от этого не меняется. Надо думать, о том, каким языком возможно говорить о религии.

Таким образом, разговор вернулся к вопросу о языке, поставленному в самом начале ведущим круглого стола Сергеем Чапниным. Современный человек довольно сознательно разучился говорить о самом важном - о своей вере, о Боге, о религии. Это касается как общества в целом, так и художников. Поэтому проблема восстановления связи, поставленная организаторами выставки, на самом деле еще шире. Ее ставили богословы ХХ века, говоря о том, что свидетельствовать о Боге в безрелигиозном обществе, выставившим Отца Небесного за скобки своего существования, надо как-то по-новому. Как? Пока вопрос остается открытым.

- Ценность подобных круглых столов в том, что иногда вдруг возникают неожиданные мысли, образы, когда к виденному и слышанному вдруг возвращаешься вечером или на следующий день, - сказал Александр Копировский. - Это похоже на то, как одна из знакомых великого русского художника Александра Андреевича Иванова, автора «Явления Мессии», вспоминала: эта картина, выставленная впервые, произвела на нее неприятное впечатление какого-то ковра. Однако потом, дома - писала она - «...картина как-то постепенно внедрялась в меня и разбирала меня...» Но когда это может произойти - неизвестно. Если редко ходить на подобные встречи - вероятность хорошего результата, как ни странно, повышается ...

В заключение круглого стола Сергий Чапнин поблагодарил за откровенность и выразил надежду сохранить ее до следующей встречи.