Нырок в прорубь О выборе священнического пути, состоявшемся 20 лет назад, рассказывает священник Иоанн Привалов 
До 15-16 лет я был просто неверующим человеком. В том, что потом совершился мой поворот к Богу, к вере, к Церкви, конечно, огромную роль сыграла русская религиозно-философская мысль - и Владимир Соловьев, и Николай Бердяев и, конечно, отец Сергий Булгаков. Отца Сергия я не очень много читал, но он влиял на меня просто самим своим образом, своей судьбой. И, конечно, огромное влияние на меня имел Солженицын. Хотелось правды. И манило то, что только в Церкви возможно жить по правде. Церковь мне тогда раскрылась как Жизнь, как Полнота жизни, никакой другой Жизни вокруг меня больше не было. Надо сказать, что пробуждение веры во мне не было связано с поиском священства. Мне казалось, что Церковь не должна сужаться до клира. Думалось, что Церковь способна вместить в себя всю вселенную, всё мироздание. Я, может быть, так не артикулировал, но чувствовал, что на каждом месте можно славить Бога. Весь мир - это осквернённый и разрушенный храм Божий, который нужно вернуть Богу. И у меня была мечта, совершенно не соответствующая реальности и моим способностям: почему-то я хотел видеть себя профессором философии. Правда, я с 12 лет увлекался философией, и больше всего мне нравились древние философы, которые жили так, как учили. Например, Сократ и Диоген. Тогда мне не было известно имя Григория Сковороды, но думаю, что это был бы для меня очень притягательный пример целостной жизни. Поэтому, когда совершался мой поворот к Церкви, к христианству, то я, скорее, как раз думал о том, что это поможет мне обрести фундаментальные, глубокие основы для того, чтобы качественно заниматься философией и философией истории. Но потом я увидел, что христианство перестаёт быть средством и всё больше и больше становится содержанием моей жизни. По-прежнему я хотел быть светским человеком, но живущим Евангельским откровением. Я не отрицал для себя возможности быть священнослужителем, но относил её к возрасту, скажем, сорокалетия. Мне хотелось сначала стать христианином в миру. Правда, в институте я не смог остаться, потому что у нас в те годы всё было пропитано казённым атеизмом, а меня уже от него тошнило. Церковь же была полной противоположностью. Я был простым прихожанином, но однажды меня пригласили в алтарь. Я согласился и стал иподиаконом. Начал работать в Епархиальном управлении. Года через полтора-два пережил очень серьёзный кризис, связанный с разочарованием в церковной структуре. Конечно, вне Церкви я себя не мыслил, но в церковной структуре больше работать не хотел. Принял решение вернуться обратно в институт. Была Лазарева суббота 1992 года. Перед окончательным принятием решения распахнул Библию и вдруг прочитал неизвестные слова: «Сын мой! если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твоё и будь твёрд, и не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступай, дабы возвеличиться тебе напоследок. Всё, что ни приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив, ибо золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу,- в горниле уничижения. Веруй Ему, и Он защитит тебя; управь пути твои и надейся на Него...» Я был ошеломлён, поражён. Говоря современным языком, «пришла смс-ка» от Господа Бога. Она попала в самую сердцевину моих сомнений и переживаний того времени и принесла покой. Стало ясно, что Господь в курсе всего, что творится со мной и внутри меня. Всё совершается так, как угодно Богу. Прошёл месяц или полтора. Постепенно и в Соборе и в Епархиальном управлении со мной стали заговаривать о диаконском служении. Я огрызался: «Я не хочу. Я не готов". Со стыдом вспоминаю один разговор с настоятелем Собора отцом Владимиром Кузивым. Отец Владимир мне: «Иван, почему ты не хочешь рукополагаться?» - «Потому что я не готов». - «Но ведь ты у нас уже несколько лет!» - «Отец Владимир, мне 21 год. Я не готов к ответственности, которая возлагается на священнослужителя». - «Но ведь тебе же не проповедовать. Послужишь сначала диаконом». - «Отец Владимир, проповеди может любой говорить, не в них дело!..» За этот разговор я был наказан тем, что каждая проповедь стала для меня мучением. Однажды я проснулся и понял, что Господь зовёт на служение. Сопротивляться можно, но не нужно. Отнёс прошение владыке Пантелеимону, владыка меня уже ждал. Назначил хиротонию на свои именины - день великомученика Пантелеимона. За два дня до рукоположения я встретил преподавателя философии из Архангельского пединститута, мы ехали вместе в трамвае, а потом шли пешком. И я впервые получил возможность поговорить с ним о многом, о чём не мог поговорить в институте. Он замечательный, славный лектор был и человек острого и яркого ума. И вот я решил с ним поговорить о русских религиозных мыслителях. Они продолжали быть для меня ориентиром внутри Православия. Я хотел быть их наследником - священником той же духовной традиции, что и отец Александр Ельчанинов, митрополит Сурожский Антоний, отец Сергий Булгаков. Хотелось верить, что современное Православие может быть источником творческой мысли и духовной свободы. Но преподаватель говорил так, что не оставил от моей надежды камня на камне. Он ярко и убедительно показал, что философские труды Владимира Соловьёва, Николая Бердяева, отца Сергия Булгакова, Семёна Франка вышли не из Православия, а из других источников. На прощанье он сказал так: «В Православии прекрасны только купола и только тогда, когда на них смотришь издалека». Этот разговор выбил из меня надежду на «Православие с творческим лицом». 9 августа 1992 года я ехал на диаконскую хиротонию с чувством обречённости. «Моя жизнь теперь будет связана с Православием, лишённым творческой мощи и красоты. Я искал источник Жизни, а нашёл бюро ритуальных услуг... Ну и пусть! Пусть будет так, как Богу угодно». В литургию я нырнул, как в прорубь. Было ясно, что скоро язвы церковной жизни увидят многие люди. Хотелось заранее окунуться в нищету и позор Церкви, чтобы перестать их бояться.
Внезапно выглянуло Солнце Правды. При поставлении во чтеца мне подали Апостол, раскрытый наугад и я стал читать: «Радуйтесь всегда в Господе; и ещё говорю: радуйтесь». Среди ставленников есть поверье, что эти слова Господь диктует будущему служителю как наказ на всю жизнь. Может быть. Потом меня отвели к иконостасу и поставили перед иконой Спасителя. Алтарница Параскева Михайловна вздохнула и сказала иподиаконам: «Пригвоздили нашего Иванушку». После службы владыка Пантелеимон сердечно посмотрел на меня и сказал: «Отец Иоанн, поздравляю тебя!» Владыка Пантелеимон - очень сдержанный человек, поэтому его тёплый взгляд впечатался в мою память навсегда.
Вечером необыкновенный мир вошёл в сердце. Стало ясно, что то Царство, о котором мы читаем в Евангелии, приблизилось. Оно здесь, среди нас. Оно окружает нас. Оно ближе к нам, чем воздух, которым мы дышим. Состояние огромного духовного подъема сохранялось месяца четыре после рукоположения. Раз в месяц я встречался с отцом Александром Ковалёвым - исповедовался у него и обсуждал волнующие вопросы христианской жизни. Каждый раз батюшка говорил мне такие слова: «Отец Иоанн, когда будете писать прошение на пресвитерский сан, просите Заостровский приход*». Я отвечал: «Отец Александр, я не собираюсь в ближайшее время становиться священником, тем более просить Заостровский приход». - «Почему?» - «Я только что стал диаконом». - «Вам не нужно задерживаться в диаконах. Вы уже готовы к священству». - «Мне 21 год, а по канонам положено в 30». - «А-а, ну да...» Через месяц весь разговор начинался сначала: «Отец Иоанн, когда будете писать прошение на пресвитерский сан, просите Заостровский приход». На пятый раз я не выдержал и спросил: «А если владыка мне скажет: в пресвитеры рукоположу, а в Заостровье не назначу?» - «Владыка Вас назначит. Вот увидите». Так и получилось. На Торжество Православия 1993 года была назначена моя пресвитерская хиротония. Накануне отец Александр мне сказал: «Когда опуститесь перед престолом на колени и владыка начнёт читать над Вами молитву, то просите Бога о тех дарах и служениях, через которые хотите, чтобы Бог прославился в Вашем служении». Я уж не помню формулировок, но просил о том, чтобы Господь собирал через меня рассеянных чад Божьих воедино, чтобы возрождалось древнее оглашение, чтобы быть мне священником и традиционным и современным, чтобы быть мне наследником всего лучшего, что было в опыте ХХ века, чтобы через меня Господь совершал покаяние и возвращал всех нас к вере отцов. Единственное прошение, которое помню дословно: «Господи, чтобы через меня Ты мог утешать расстроенных женщин - безутешных матерей, обманутых жён, брошенных невест». Видимо, в Соборе было столько надорвавшихся женщин в те годы, что это требовало особой заботы. Кажется, я успел повторить все прошения раза по три. Смешно, конечно, вспоминать. Можно было бы просто сказать: «Господи, весь Твой!» ---------------- *В то время Заостровский приход не имел настоятеля, окормлялся командировочными священниками. Фото Александр Копеин On-line публикация GazetaKifa.RU |
