«Сердце нежное до хрупкости и исключительный дар любви...»

Из воспоминаний о Константине Васильевиче Мочульском

21 марта исполняется 65 лет со дня кончины известного литературоведа, автора ряда «духовных биографий» русских писателей, друга Н. Бердяева, соратника в «Православном Деле» матери Марии (Скобцовой) К.В. Мочульского. В Интернете о нём написано не так много, по запросу выпадают его работы о Соловьёве, Гоголе, Достоевском, Блоке. О нём самом - короткая биографическая справка: когда родился, где учился и когда умер. Вместе с тем этот выдающийся человек, автор «первой духовной биографии Достоевского», заслуживает особого внимания не только своими литературными трудами, но и личным духовным путём.

* * *

Константин Васильевич Мочульский родился в Одессе 28 января 1892 года в семье профессора Новороссийского Университета по кафедре истории русской словесности Василия Николаевича Мочульского. Дед его по отцу был протоиереем и ключарём Одесского кафедрального собора. Мать его была греческого происхождения. Сын любил её особенно сильной и нежной любовью. И что характерно: сознательно оправдывая психологизм своего духовного опыта, он говорил, что любовь к Пресвятой Богородице переживалась им во всей глубине по связи с любовью к земной матери.

Его родители стремились воспитать троих своих сыновей в церковном духе. (Ещё один штрих к биографии: его брат Николай погиб студентом на Кавказе, спасая тонущую девушку.)

Константин получил хорошее образование, уже в гимназические годы неоднократно бывал за границей. Он окончил в 1910 году Вторую Одесскую гимназию (с золотой медалью), а в 1914 году - Санкт­-Петербургский университет по романо­-германскому отделению историко­-филологического факультета. Мочульский проявил исключительную способность к языкам. После его смерти В.В. Вейдле вспоминал о том, как он уже на первом курсе Университета составил на итальянском языке новую песнь Дантова Ада, в которой вывел своих учителей и товарищей. За границей он перевёл на русский язык «Дон Кихота». Он занимается древнегреческим с первокурсником Осипом Мандельштамом, который впоследствии посвятил ему четверостишие.

В 1916 году Константин Васильевич сдал экзамены на степень магистра и по прочтении пробных лекций был избран приват­-доцентом Петроградского университета. Предстояло его перемещение на вновь открытый историко­-филологический факультет Саратовского университета, но революция заставила его возвратиться в 1918 году на родину в Одессу, где он и состоял в течение года штатным доцентом Новороссийского университета. В 1920­м эвакуация Одессы привела его в Болгарию. До начала 1922 года он был штатным доцентом Софийского университета и членом местной Русской Академической Группы, потом переехал в Париж.

В Париже К.В. Мочульский преподавал на русских курсах в Сорбонне, где читал с 1924 до 1941 год циклы лекций по истории русской литературы и русской мысли ХIХ и ХХ века. С 1936 года его внимание было сосредоточено на Достоевском. Переход к русским темам был связан с его обращением ко Христу, которое явилось определяющим внутренним событием его жизни. Вместе с тем оно было подготовлено всем предшествующим путём, жизненным и творческим. Обращение его не было отречением от того, чему он служил и над чем работал раньше, но он по-­новому обрёл себя во Христе и в Церкви, и центр его жизни переместился. Новое направление жизни привело его в Свято­-Сергиевский богословский институт.

Обращение К.В. Мочульского неотделимо от тех духовных встреч, которые были у него в Париже: дискуссии с Н.А. Бердяевым и выступления в Религиозно­-философской академии, дружба и сотрудничество с матерью Марией (Скобцовой). Решающей была встреча с о. Сергием Булгаковым. Она окончательно определила его духовные интересы, но состоялась она тогда, когда Константин Васильевич уже твёрдо стоял на духовном пути.

Привлечение Мочульского к преподаванию в Свято­-Сергиевском богословском институте по времени более или менее совпало с его вступлением в Братство Св. Софии. В составе профессорской коллегии Богословского института и в Братстве Св. Софии Константин Васильевич, как и многие другие, созрел как православный богослов.

Но это только одна сторона его облика. Вступление Мочульского в братство Св. Софии и в число представителей Богословского института было печатью его обращения ко Христу, которое оказало определяющее влияние и на его книги. Таившееся под спудом вырвалось наружу. Светский писатель, лингвист и историк литературы сознавал себя ответственным членом Церкви. Он попытался приложить свои силы и в сфере церковно­-практического делания. Так объясняется его связь с «Православным Делом», к которому его влекла и личная дружба с монахиней Марией (Скобцовой) и её сыном. Их гибель в лагере, которой Константин Васильевич избежал по­-человечески случайно, наложила на него глубокий отпечаток. Позволительно думать, что его последняя болезнь была вызвана этим потрясением.

«Ужасно больно слышать о близкой смерти К.В., - пишет Г.П. Федотов С.Б. Пиленко 9 февраля 1948 года, - но он тоже один из новых святых, а главное, дважды рождённый. И замечательно, что в своей второй, христианской жизни он не отрёкся от того прекрасного, что было в первой». «К.В. ещё при жизни - перед смертью - воплотил свой образ, он выявил то, что в нём было наиболее личного, что в нём было образом и подобием Божиим, он как бы избавился от всего того оппортунистического, что накладывает на каждого из нас жизнь. Этот его образ вечный, и таким он останется в моей душе», - вспоминала Р.С. Клячкина, соратница м. Марии по Сопротивлению.

Перед смертью К.В. Мочульский примирился со страданием, он как бы разрешил проблему страдания, которая его мучила всю жизнь. «В каком я был в прошлую зиму низком духовном состоянии, когда твердил как дятел: почему мне такая несправедливость, почему другие люди могут жить, работать, писать книги, а мне послана такая ужасная болезнь? Но ведь если так рассуждать, весь мир - это чудовищная несправедливость, и прежде всего распятие». «Когда мне очень плохо, я тихо молюсь Христу и Богородице. Бог меня не оставляет, Он всегда со мной. Но вот встаёт вопрос, как же Бог его допускает? Бог не хочет моего страдания, Он страдает вместе со мною».

Были у него минуты страшной тоски, когда он долго задыхался, сердце у него болело. Он раз тихо сказал: «...всё­-таки какая ужасная вещь этот переход».

Эти минуты он преодолевал молитвой. Он много молился: «Иногда мне бывает так плохо, что я и молиться не могу. Но потом скажешь: "Пресвятая Богородица, спаси нас", "Господи, Иисусе Христе, помилуй мя грешного" - и... свет».

По словам епископа Кассиана (Безобразова), в последние годы своей жизни К.В. Мочульский был недалёк от священства. Ценивший его митрополит Евлогий считал его кандидатом в епископы. «Суровая жизнь того времени не дала распуститься этим росткам, - пишет еп. Кассиан. - Но свидетелем о Христе он был самым фактом своего существования и всем своим духовным обликом. У него было сердце нежное до хрупкости и исключительный дар любви. Чарующая тонкость его духовного облика - не нашей эпохи. Она относится к тому же наследию духа и в наше время грубой силы звучит каким-­то анахронизмом. Но в этих анахронизмах светит вечная правда. Разрывая рамки времени, она вторгается в нашу жизнь, как благое упование и залог спасения».

Материал подготовлен Анной Сахаровой

Источники:

1. Епископ Кассиан (Безобразов). Родословие духа : памяти К.В. Мочульского // Православная мысль. Париж : YMCA-Press, 1949. Вып. VII. С. 7-16.

2. Вестник РХД. 2008. № 193. С. 182-225.

КИФА №3(157), март 2013 года