«Вас надо высечь, чтобы вы заплакали...»

Своими воспоминаниями об участии в комиссии по выработке решений конференции «Единство церкви», прошедшей 15-16 ноября 1994 г., делится Александр Михайлович Копировский

Свящ. Георгий Кочетков

В свете интервью прот. Алексия Уминского актуальной становится публикация, которая давно ушла в архив электронной «Кифы» и (как мы в последнее время надеялись) ушла вместе с этим и в другую церковную эпоху. Речь идет о свидетельстве профессора А.М. Копировского о работе редакционной комиссии конференции «Единство церкви». Немногим сегодня памятно это знаковое событие почти двадцатилетней давности, и почти никто не знает, что ближе к концу конференции глава ОВЦС Американской православной церкви прот. Леонид Кишковский гневно выступил со словами: «То, что я здесь вижу - это духовный большевизм! Это похоже на лысенковский разгром «лженауки генетики!», а профессор МДА Андрей Зубов обратился к членам президиума со словами: «Помните ли вы, что будете когда-нибудь стоять на Страшном суде и там вам придется держать ответ за то, что вы сегодня совершаете?» Никто не знает, что в своем докладе (который, скорее всего, не вошел в сборник материалов конференции) профессор А.И. Осипов сказал: «Если мы будем отрицать существование проблем, они не решатся, и наша церковная жизнь превратится в запаянный чайник, поставленный на огонь», как не помнит и того, под каким знаком проходила это полуудачная попытка разгрома двух крупнейших московских миссионерских приходов и шельмования их настоятелей - прот. Александра Борисова и свящ. Георгия Кочеткова. Между тем неявный «лозунг» этой конференции был громко озвучен одним из участников конференции, известным архимандритом: «Сегодня приказ по церкви № 1: всем оставаться на своих местах!»

Итак, вот рассказ свидетеля о том образце проведения дискуссии, к которому сегодня не хотелось бы возвращаться...

* * *

Прот. Александр Борисов

Название конференции «Единство Церкви» - казалось до жути двусмысленным. Вопреки словам о. Сергия Булгакова, А.В. Карташева и др. (см. сборник «Живое предание», Париж, 1937. Репринт - М.: МВПХШ, 1997) о том, что единство без разнообразия невозможно, устроители конференции предполагали создать образец тоталитарного однообразия и во что бы то ни стало принять решение, осуждающее практику и тексты о.Александра Борисова и о. Георгия Кочеткова. Все это было заранее подготовлено, и даже был заранее написан текст такого решения, о чем о. Владимир Воробьев по простоте душевной поведал всему залу. Когда он прочитал основу решения, я сказал: «Но ведь оно напечатано заранее!». А он ответил: «Ну да, а как же иначе?» Обсуждение, собственно, было формальностью, главным было осудить и протащить решение об этом как итог конференции.

Но «машина» не сработала. Оказалось невозможным принять это заведомо негативное для нас решение, потому что многие присутствовавшие в зале этим возмутились (в последние часы работы конференции части наших братьев и сестер удалось, наконец, пройти в зал и принять участие в разговоре вначале их просто не пускали!). В результате вместо того, чтобы утвердить готовое решение, пришлось создавать комиссию. В нее включили троих наших явных оппонентов, от МДА проф. А.И. Осипова, а от нашего прихода - меня, потому что наш народ этого сильно требовал.

Прот. Владимир Воробьев

Так вот, и было несколько встреч этой, так сказать, смешанной комиссии. Борьба шла за каждое слово. Вначале текст был абсолютно неприемлемым, и я видел свою задачу в том, чтобы сделать его паритетным, по принципу «с одной стороны было высказано одно, с другой - другое», и в результате постановление отражало бы имевшуюся расстановку мнений, потому что реально никакого согласия на конференции не было.

В таком духе я вел с ними полемику. Один раз мы собирались в церкви свт. Николая в Кузнецах, в приходском доме. Там со мной попеременно «работали» о. Владимир Воробьев и о. Димитрий Смирнов. Это было не обсуждение текста, а просто давление: надо принять вот это, не надо говорить вот так. Были просто обвинения - как бы продолжение конференции, только в мини-размере. Там еще присутствовал о. Николай Соколов, и мне при таком ходе разговора пришлось его спросить: «Вы тоже считаете, что мы еретики, и я неправославный человек?». Он твердо ответил, что считает меня православным. Но для остальных это значения не имело. Я помню совершенно жуткий эпизод, когда о. Владимир с искаженным лицом сказал мне, имея в виду все наше братство: «Вас надо высечь, чтобы вы заплакали и сказали: «Папа, я больше не буду!». Я говорю: «О.Владимир, папа - это Вы?» Он не отреагировал, как будто не услышал, и через минуту перешел на более торжественный стиль: «Мать-Церковь взывает: прекратите ваши безобразия!». Я говорю: «О.Владимир, Вы и мама?» И опять нет реакции, как будто человек не понимает что говорит и, словно магнитофон, заряжен на одно… Примерно в том же духе говорил и о.Димитрий.

Прот. Димитрий Смирнов

Потом было несколько заседаний в Троице-Сергиевой лавре, там был проф. А.И.Осипов, который тоже был участником конференции и, кстати, прекрасно на ней выступал. Я понял, что надо во что бы то ни стало добиваться четкой формулировки. И в итоге удалось сделать так, чтобы текст принял более-менее нормальную форму: одни сказали одно и требовали того-то, другие с ними не согласились, обосновывали это так-то и требовали того-то. В конце концов, я им искренне сказал: «Ну, знаете, даже в таком виде это соглашение все равно что-то в себе имеет не то: какой-то соли нет, открытости, правды. Делается вид, что было нормальное обсуждение: одни говорили одно, другие - другое, ну, друг друга и не поняли. Но на самом-то деле было безобразие - была попытка удушения и откровенного шельмования. Давайте сначала, потому что все равно это не то!». О. Владимир тогда процедил сквозь зубы: «Ну, Вы боец!». Я говорю: «При чем тут боец, я действительно хочу хоть какого-то содержания». И с удивлением увидел, что он, после всего этого противостояния, стал вдруг идти на любые уступки во всем, что касается формулировок. Стоит мне сказать: «Нет, вот это не пойдет, а надо вот так» - он соглашается: «Ну ладно». И я думаю: все, мы победили! - «Ну, Вы подписываете?» - «В таком виде - подписываю».

И вот я подписываю, мы идем печатать готовые тексты, а у меня ощущение полного внутреннего мрака. Только что казалось - победа, а сейчас - наоборот. Не понимаю, в чем дело - текст совершенно нормальный, за него не стыдно, а чтото не то. Я в полном удручении еду из Лавры. Приезжаю домой в пол-второго ночи, мама не спит. Я ей рассказываю ситуацию: вот, говорили, добился, а не то что радости нет, но ощущение полного поражения… Она меня выслушала и говорит: «Ты с ума сошел! Им же нужна была твоя подпись, а не текст! Им все равно что подписывать. Немедленно звони и отказывайся от подписи!» Это было сказано настолько со властью, что я почувствовал всем существом: вот то, что нужно! И в два часа ночи позвонил о.Владимиру Воробьеву и сказал, что отказываюсь от подписи, что все было сделано совершенно неправильно, что все равно это обман - и тут же послал телеграмму во Владимир председателю комиссии епископу Владимирскому и Суздальскому Евсевию (он ни разу на ней не присутствовал), что прошу мою подпись снять. После этого они все равно напечатали текст постановления с моей подписью, хотя и с оговоркой, что подпись я снял. И уж совсем было смешно, когда в газете «Русский Вестник» кто-то из «патриотов» написал: «Мы анализировали подпись Копировского, она сделана твердой рукой. Нет, тут что-то не то!»

Д. Матвеев: Как Вы считаете, была ли эта конференция событием, повернувшим дальнейший ход церковных событий или просто неким их индикатором?

Александр Копировский

А.М. Копировский: Она, конечно, планировалась не как индикатор, а именно как поворотное событие, которое должно было прикрыть наше движение. Для этого требовалось создать видимость общецерковного осуждения. О.Владимир так и говорил: «Посмотрите, здесь четыре епископа, десятки священников, сотни мирян - это что, не церковное мнение?». Я говорю: «Нет, с какой стати? Церковное мнение должно быть серьезным, принятым после длительного обсуждения». А они за день до открытия конференции прибежали к нам в храм и сказали: «Дайте быстро сборник Афанасьевских чтений¹, 40 экземпляров» - буквально вечером, накануне - ну, что это такое? Лихорадочно выискивать нужные цитаты - это несерьезно, это не изучение, это именно попытка шельмования и духовного убийства. В этом смысле конференция им не удалась. Но и мы, к сожалению, не смогли повернуть события в обратную сторону, остановить этот вал. Жаль, конечно, что я так расслабился в конце, думая, что добился того, что считал для себя и для всех нас нужным, тогда как нужно было смотреть в глубину. Мы, особенно в последние дни обсуждения итогового текста, как-то «рассосались». Мне ведь многие наши братья и сестры помогали и молитвой, и даже личным присутствием на обсуждении этой бумаги: приходили один-два человека, сидели в коридоре, но я ощущал их присутствие и все шло хорошо. А в последний день я оказался один. Хорошо, что удалось все-таки снять подпись. О.Георгий потом сказал мне: «Хорошо, что сделал такой текст и хорошо, что снял подпись!».

Конечно, с ними официальных соглашений быть не могло, потому что с их стороны очевидным было лукавство. В этом смысле конференция была для нас очень важна - мы приобрели очень «концентрированный опыт» - ведь все маски были сняты. Так что результат конференции двойственный. Эта двойственность все десять лет и висит: с одной стороны, дан «зеленый свет» на травлю нашего движения, с другой - очевидно, что «удушить» нас оказалось невозможно.

--------------------

1. Сборник материалов конференции, посвященной 100-летию прот. Николая Афанасьева и проведенной Московской высшей православно-христианской школой им свт. Филарета (ныне - Свято-Филаретовский институт) в начале октября 1993 г.

КИФА №10-11(25-26), октябрь-ноябрь 2004 года