Пение ангелов  Вячеслав Егоров, будущий митрополит Гурий (1891 - 1965), с детства хотел быть священником.
«В школе меня называли "монахом". Однажды к нам в класс пришел новый преподаватель, очень солидный, почтенный человек. Он стал знакомиться с нами. Когда дошла очередь до меня (а я был старостой класса), мальчишки закричали: "он монах, первый ученик". Учитель выслушал всё это и сказал: "Что он первый ученик, это делает ему большую честь и является его большой заслугой. А монахом быть также очень хорошо". А я всегда краснел. И тогда, помню, покраснел от слов учителя. Мальчишки были посрамлены и с тех пор больше меня так не звали», - вспоминал он позже. Еще мальчиком будущий владыка нередко приходил к митр. Сергию (Тихомирову), ректору Санкт-Петербургской духовной академии, беседовал с ним, пил чай, а иногда прислуживал ему в алтаре. После того, как митр. Сергий уехал в Японию помогать в миссионерских трудах митр. Николаю (Касаткину), Вячеслав продолжал с ним переписываться. Учеба По окончании начальной школы дядя отдал Вячеслава в Коммерческое училище. За годы учебы Вячеслав объехал множество монастырей, серьезно занялся чтением, перечитав практически всю русскую классику. После училища, из которого в 1912 году он вышел кандидатом коммерческих наук, Вячеслав поступил в духовную академию. Через два года, с началом Первой мировой войны, он оставил учебу и пошел медбратом на войну, таскал раненых с поля боя. Демобилизовался в связи с открывшимся туберкулезом. После лечения он смог побывать в Японии у митр. Сергия. Его поражало, как горячо японцы принимали новую для них веру. Они договорились с вл. Сергием, что по окончании академии Вячеслав приедет в Японию миссионерствовать. Начало служения В 1915 году Вячеслав принял монашеский постриг. Присутствовавшие при этом студенты потом вспоминали, что ответы во время молитвы отец Гурий давал так громко и радостно, что пострижение воспринималось как свадьба. В 1916 году иеромонах Гурий вместе еще с двумя иеромонахами - своим родным братом Львом и отцом Иннокентием (Тихоновым) начали миссионерствовать в Петрограде, на Лиговском проспекте, среди рабочих, пьяниц, самых бедных и опустившихся жителей городской окраины. Сняв дешевую комнату, друзья проводили там беседы о священной истории, показывали диапозитивы, призывали к борьбе с пьянством. Октябрьский переворот Принятый в январе 1918 года «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах» развязал руки новой власти: теперь она совершенно «законно» могла отбирать у церкви любое имущество, включая и помещения. Однако попытка отобрать Александро-Невскую лавру, предпринятая властью в 1918 году, успехом не увенчалась. На защиту одного из главных монастырей страны вышли сотни тысяч людей - после служения литургии в других храмах города молящиеся крестным ходом шли к лавре. Сам отец Гурий принимал участие в разоружении красноармейцев, пытавшихся захватить помещение лавры. В этот день было создано Братство по защите святынь Александро-Невской лавры, члены которого принимали обеты до смерти защищать лавру. Именно это братство стало основой для возникшего в 1919 году Александро-Невского братства, одним из основателей и руководителей которого стал иером. Гурий. Александро-Невское братство очень быстро заняло центральное место среди других братств города, служа им примером и поддержкой. Члены братства брали на себя ответственность за происходящее в церкви: братские богослужения отличались особой строгостью и благоговением, а также - пением всего народа; братство занималось распространением и изданием православной литературы даже тогда, когда по закону это было практически запрещено. Отец Гурий несколько лет заведовал книжным складом. На плечи братчиков ложилась забота об арестованных священнослужителях и мирянах, а также о членах их семей. Молодые братчики занимались с детьми, воспитывая их в вере. В 1920 году братств в Петрограде стало столько, что понадобились специальные усилия по координации их работы. Так возник Союз православных братств, членом и секретарем совета которого бессменно был о. Гурий. Также он активно участвовал в подготовке и проведении конференций Союза, собиравшихся для вдохновения членов братств в развитии братского движения в епархии, несмотря на возраставшее давление на церковь со стороны власти. В эти годы Гурий преподавал в Богословско-пастырском училище, а также читал детям Закон Божий. Он занимался и переводами богослужебных текстов на русский язык. В частности, ему принадлежит перевод канона Рождества. В 1922 году по инициативе о. Гурия некоторые сестры из Александро-Невского братства объединились в две общины, расположившиеся на Конной ул., 8 в Петрограде и в Старом Петергофе. Исповедничество 1 июня 1922 года о. Гурий был арестован по «Делу православных братств» вместе с другими руководителями Александро-Невского и еще некоторых петроградских братств. Был приговорен к 3 годам ссылки, которую провел в г. Полторацке (ныне Ашхабад). Находясь в петроградской тюрьме, о. Гурий заболел (сказалось слабое здоровье в связи с перенесенным туберкулезом) и 8 месяцев находился в больнице им. Гааза. Епископ Иннокентий (Тихонов) писал братству из архангельской ссылки о «кротком отце Гурии, который, кажется, горчайшую чашу испивает в своем ужасном "вертепе" и "яслях" тюремно-больничной жизни. Все, что я слышал и читал о его положении там, меня в трепетный ужас приводит. Надобно все меры принять, чтобы облегчить ему это положение». Вернувшись в 1925 году в Ленинград, о. Гурий не узнал город: многие знакомые в ссылках, в лагерях. Духовенства не хватает. С 1925 по 1928 годы он был настоятелем церквей лаврской киновии, а с 1926 года - также Успенской церкви подворья Киево-Печерской лавры. Одновременно он был благочинным монастырей Ленинградской епархии и, конечно, руководителем Александро-Невского братства, центр которого находился тогда в лавре, а также монашеского кружка Иоанна Лествичника. В 1926 году он возглавил Богословско-пастырское училище, где читал историю церкви. Когда в конце 1920-х годов стало очевидно, что монашество может физически иссякнуть в России - в результате арестов и расстрелов, с одной стороны, и отсутствия притока новых людей - с другой, братство занялось воспитанием юношества в духе целожизненного служения Богу и Церкви Снова аресты В мае1927 г. отец Гурий сноа был арестован, теперь по делу Богословско-пастырского училища за хранение и распространение лекций контрреволюционного характера, то есть фактически за свои труды в училище. Через полгода его освободили под подписку о невыезде, впоследствии дело было прекращено «за недостаточностью компрометирующего материала». В декабре1928 г. - снова арест по делу религиозно-философского общества «Воскресенье». Приговор - 5 лет лагерей. Из воспоминаний митр. Гурия: «В лагере я исповедовал и причащал людей. Исповедь происходила во время прогулок, на ходу. Разрешительную молитву читал наизусть, незаметно совершая крестное знамение над человеком. Потом давал Святые Дары, завернутые в чистую бумажку, крошечку - и говорил: "А это Вы скушаете завтра натощак". Так происходило причащение и исповедь у заключенных. Это был как солнечный луч в нашей жизни». В феврале 1932 года был арестован весь основной состав Александро-Невского братства, в 1937-м - расстреляны два его руководителя - архиеп. Иннокентий (Тихонов) и брат о. Гурия - о. Лев (Егоров). Однако братство не погибло. Освободившись из лагеря, о. Гурий 12 июля 1933 года встретился в Ленинграде со всеми уцелевшими братчиками. Оставаться в Ленинграде было невозможно - было понятно, что власть надолго не оставит на свободе активного священнослужителя. Отец Гурий решил поехать в Ташкент, чтобы помочь в рукоположении своему духовному чаду, активному молодому братчику - Константину Вендланду, будущему митр. Иоанну. Константина знали как талантливого ученого, педагога и геолога, ему предоставлялась комната, в которой они и поселились вместе с о. Гурием. Вскоре в Ташкент стали съезжаться члены Александро-Невского братства - сестры и мать Константина Вендланда, сестры из иноческой общины в Старом Петергофе - Нина Яковлева, Анастасия Заспелова, из общины на ул. Конной в Петрограде - Александра Борисова, Мария Маракушина и др. Когда все храмы Ташкента были закрыты, братчики во главе с о. Гурием продолжали служить у него дома. Благословение на служение и антиминс были переданы о. Гурию митрополитом Ташкентским и Туркестанским Арсением (Стадницким). Кто-то из братства жил в одном доме с о. Гурием, остальные - поблизости. Из воспоминаний митр. Иоанна: «Вставали мы в 5 или в 6 часов утра. Сначала читались обычные утренние молитвы, затем, с поклонами, совершалась пятисотница. Затем о. Гурий служил утреню; мы пели и читали. В целом молитва была рассчитана так, чтобы закончить ее около 8 часов. Потом следовал завтрак и каждый шел на свою работу. Затем обед, отдых, личные занятия и вечерня с повечерием. Далее ужин, вечерние молитвы и отход ко сну (23 - 24 часа). Режим довольно напряженный, но приносил огромное душевное удовлетворение. Особенно приятны были воскресные и праздничные дни. Тогда с вечера служилась всенощная, а рано утром литургия. В этом случае вставать приходилось в 5 часов утра. После завтрака обычно устраивались прогулки. Отец Гурий очень их любил, и они проходили непринужденно». «Время шло, мы жили удивительной жизнью: с одной стороны, глубоко церковной, с другой - активно-гражданской. До сих пор я считаю такое соединение самым лучшим. Своей церковности мы не афишировали, более того - стремились к тому, чтобы никто из посторонних о ней не знал. Это достигалось очень легко, потому что мы не были болтливы, а в гражданской жизни работали очень напряженно». В конце 1937 года ситуация в Ташкенте обострилась: в связи с принятым в июле указом о плановых расстрелах в центральных городах, даже в Азии было оставаться небезопасно. В 1938 году о. Гурий с частью братчиков переехал в Фергану, дом в которой был куплен на имя Елизаветы Вендланд, уважаемого и известного во всей округе врача. Рукоположившийся к тому времени иером. Иоанн (Вендланд), как и некоторые другие братчики, продолжал работать в Ташкенте, молитвенный ритм и в Фергане, и в Ташкенте оставался тем же. В земляном полу дома в Фергане была вырыта ниша, в ней находился алтарь храма в честь Всех Святых, в земле Российской просиявших. Это посвящение в то время значило очень много: память о российских святых была восстановлена в Русской церкви на Поместном соборе в августе 1918 года в связи с гибелью многих верующих, клириков и мирян, от рук новой власти. Узбеки периодически слышали из дома врача тихое и необычайно красивое пение. Они считали это пение ангельским, а место - святым. Выход из подполья Поручение открыть в 1945 году после долгих лет Троице-Сергиеву лавру сделал о. Гурию патриарх Алексий (Симанский), знакомый с ним еще по Александро-Невской лавре, оба они были в большой дружбе с Серафимом Вырицким. Живя в Загорске, о. Гурий тесно сблизился с кругом духовных чад оо. Алексия и Сергия Мечёвых. В августе1946 года владыка Гурий вернулся в Ташкент - уже как епископ Ташкентский и Среднеазиатский. Некоторые братчики переезжали с места на место вслед за своим духовным наставником, вместе с тем к ним присоединялись и новые духовные чада владыки Гурия. В его епархию приехали будущий архим. Борис (Холчев), свящ. Сергий Никитин (впоследствии еп. Стефан), свящ. Федор Семененко, принадлежавшие «мечёвскому» кругу. Вывести их на открытое служение в Москве было невозможно. В Ташкенте продолжалась жизнь духовной семьи, возглавляемой вл. Гурием*. С начала 1953 года за 9 лет уже тяжелобольному к тому времени владыке пришлось поменять 6 кафедр: таковы были незаметные гонения 1960-70-х годов, направленные в первую очередь против тех, кто защищал права верующих и главное право - жить церковной, общинной жизнью. Вместе с владыкой с места на место всегда, когда власти не чинили препятствий, переезжали несколько его помощников. В 1956 году владыка приобрел небольшой домик в Алуште, в который постоянно приезжали братчики. Сюда он приезжал на несколько дней помолиться и отдохнуть в кругу близких ему людей. Летом по приглашению владыки в домике отдыхала молодежь из Ленинграда, Ташкента, Саратова, Киева, Днепропетровска. Они ходили по горам, совершали прогулки по морю, посещали музеи и парки. Владыка для каждой группы всегда сам составлял программу. По воскресеньям они обязательно ходили в храм к вл. Луке (Войно-Ясенецкому), с которым вл. Гурий был знаком с 1936 года. А тем временем гонения на церковь становились все более коварными. Из воспоминаний монахини Тихвинского монастыря Евгении (Волощук) о служении почти 70-летнего владыки в бытность его митрополитом Минским (1959 г.): «В Минске были такие случаи, когда владыка Гурий не мог молиться и служить даже в своем Крестовом храме. Назначенные им священнослужители чинили препятствия: по их наущению бесчинные закрывали двери храма и не пускали войти в храм митрополита. Владыка долго стоял на паперти, затем тихо спускался с паперти и следовал в свой дом, окна которого выходили к храму. В доме, в келье, становясь на колени, горько плакал: "Господи, прости им, не ведают, что творят"». Вступив в 1960 году на Ленинградскую кафедру, владыка стал членом Синода. Он всеми силами старался противостоять хрущевской политике по отношению к церкви. Это было особенно тяжело в связи с тем, что владыке было запрещено общаться с братчиками: ездившим с ним помощникам не разрешили переезжать в Ленинград, а с остававшимися в Ленинграде братчиками строго запретил встречаться уполномолченный по делам РПЦ. Члены братства бывали на службах владыки, но все они тяготились отсутствием возможности общаться лицом к лицу. Скончался митрополит Гурий скоропостижно, за написанием письма кому-то из своих чад, в день свв. апп. Петра и Павла 12 июля 1965 года. Погребен на Всехсвятском кладбище г. Симферополя. Анастасия Наконечная ---------------- * В это же время владыка пригласил к себе в епархию и будущего архиепископа Ермогена (Голубева), назначив его настоятелем Покровского собора в Самарканде. Из воспоминаний о. Павла Адельгейма: «Между архиереем и архимандритом Ермогеном было некоторое соперничество. Владыка Гурий его "прижимал", и владыка Ермоген говорил: "Если стану архиереем, и владыка Гурий будет зависеть от меня, я поступлю иначе". Такая возможность скоро представилась. Владыка Гурий лишился кафедры и на некоторое время оказался за штатом. Архимандрит Ермоген принял архиерейскую хиротонию и был назначен на Ташкентскую кафедру. Замечательна была "архиерейская месть". Владыка Гурий тяжело переживал лишение кафедры, и епископ Ермоген всячески его поддерживал, стараясь облегчить его скорбь. Владыка Гурий получил новое назначение и сохранил о епископе Ермогене благодарную память» (см. «Кифа» N№ 4. Март 2011 г.). КИФА №7(145), июнь 2012 года |
