Жертва Богу...

Дела архива УФСБ Тамбовской области - об организации «Мефодьевцы»

Игумен Мефодий (Коковихин), иеромонахи Мефодий (Коновалов), Пантелеймон (Дерябин), Борис (Кардашев). Фото из следственных дел 1933 г.

Двадцатый век для России - это эпоха невиданных по своим масштабам и жестокости гонений за веру. Патриарх Тихон один из первых сказал «народным комиссарам» горькое слово правды о «чудовищных клеветах на Церковь Христову и ее служителей, злобных богохульствах и кощунствах». Впервые за всю многовековую историю России уничтожалась духовная основа государственности - традиционная вера собственного народа. Однако репрессии властей против Русской православной церкви, попытки большевиков расколоть её изнутри, уничтожение священников и мирян, попрание православных святынь явили в то же время миру необычайный по своей массовости и величайший по ревности пример духовного подвига.

Патриарх Алексий II писал о подвиге русской святости XX века: «Множество мучеников и мучениц всех возрастов и сословий, принесших свою жизнь в жертву Христу Богу, стали свидетельством господства духа над плотью и тлением, стали явлением расцвета христианской идеи и жизни, стали фактом непобедимости христианского терпения и мужества».

Сегодня, в начале XXI века, бесценными являются свидетельства о подвиге веры многих и многих наших сограждан. Их имена возвращаются к нам со страниц следственных дел, их жертвенный подвиг предстает перед нами после десятилетий забвения и умолчания.

 Апрель 1933 года... На территории Сосновского района вспыхнуло массовое антиколхозное движение в селах, расположенных на так называемом Стежинском Тракте. Эти выступления повторились в более широких размерах в предуборочный и уборочный период и лишь в конце июля 1933 г. были подавлены. В стихийных крестьянских волнениях принимало участие по отдельным селам до 600-800 человек, всего же по тракту - до 10000 человек. Так, «...в с. М. Пупки 12 июля 1933 года в массовом выступлении участвовало до 500 человек, помято 17 га ржи, 7 га проса, разобрано и похищено инвентаря на сумму 5.655 рублей. ...В с. Стежки, колхоза «Ленинская искра», в результате массового выступления в период с 12 по 15 июля 1933 года, расхищено обобществленного имущества на 3.481 рублей. ...В с. Левые Ламки с 2 по 17 июля 1933 года во время массовых беспорядков в колхозе «Коминтерн» уничтожено обобществленного имущества на сумму 107.899 рублей, уведено 11 колхозных лошадей и проч.».

Тамбовское крестьянство (еще жива была память об «антоновом огне» 1921-1922 г.г.!), по образному выражению А.И. Солженицына, не сдалось без боя, оно хотело быть вольным хозяином на вольной земле. Храня православную веру и традиционную народную культуру, оно вновь восстало против произвола власти, раскулачивания, насильственной коллективизации и непомерных налогов.

В этих условиях открытого, беззастенчивого грабежа и разорения, стеснения веры духовенство было вместе со своим народом, печалилось его печалями, скорбело его скорбями. Власть искусственно разжигала в крестьянской среде «классовую борьбу» и одновременно объявила о новом, решительном, «открытом наступлении на религию». «Для нас борьба на антирелигиозном фронте есть ... один из видов классово-политической борьбы», - провозглашал Союз воинствующих безбожников. Священство и монашество огульно обвинялось в «контрреволюционности».

Из обвинительного заключения «по делу № 4582 контрреволюционной церковно-монархической организации "Мефодьевцы"»: «Тамбовским оперсектором ОГПУ в октябре-декабре месяце 1933 года раскрыта и ликвидирована на территории Моршанского, Сосновского, Пичаевского и Земетченского районов контрреволюционная организация «Мефодьевцы», в основном состоящая из реакционного духовенства, монашествующего элемента и кулачества. Руководящим ядром ее являлся монашествующий элемент, отбывающий ссылку и вернувшийся по отбытии наказания за контрреволюционную деятельность.

Базой контрреволюционной организации явилось монашество, осевшее в селах Сосновского, Моршанского, Пичаевского и Земетчинского районов, после ликвидации в свое время монастырей. Во главе руководства находились ссыльные: Коковихин Михаил - Мефодий Кузьмич, игумен бывшего Саровского монастыря; Коновалов Михаил - Мефодий Алексеевич - иеромонах бывших Чудовского и Донского монастырей, и их активным помощником являлся молодой иеромонах Кардашев Борис Сергеевич из с. Салтыки Земетчинского р-на.

Материалы следствия по данному делу дают исчерпывающее представление о преступной деятельности контрреволюционной церковно-монахической организации, личном и руководящем составе ее, организационных принципах и тактике».

По делу так называемых «мефодьевцев» проходило 68 человек, из них: «игумен - 1, игуменша - 1, попов - 20, монахов - 11, монашек - 17, черничек - 13, церковников - 3, кулаков - 1, рабочий - 1».

По «версии» ОГПУ контрреволюционная организация «Мефодьевцев» имела широкое разветвление, к началу ликвидации насчитывала семь групп по селам: Левые Ламки, Стежки, К. Брод, Пупки, Мамонтово, Сосновка Сосновского района; Ст. и Н. Устье Моршанского района. В Сосновском районе, где этому якобы благоприятствовала почва - «насыщенность монашествующим элементом» - было организовано шесть групп. Они ставили своей задачей «активное противодействие мероприятиям Советской власти, особенно колхозному строительству и свержение Советской власти с установлением монархического строя».

Однако ни одного факта активного противодействия власти в материалах следствия не приведено. Парадоксально, но именно протоколы допросов неоспоримо свидетельствуют о стоянии в вере (христианском подвижничестве) монашествующих, священников и мирян сел Мамонтово, Русское, Карели, Алкужские Борки, Стежки и др., о том, что под угрозой гонений, тягот, тюрем, ссылок, лагерей и даже самой смерти никогда не иссякала здесь религиозная жизнь, духовная жажда подражания Христу. Эти люди, уже лишенные за веру в начале двадцатых годов избирательных прав и имущества, побывавшие в ссылках, хранили православную веру, которая была дорога им как истина и жизнь.

Из обвинительного заключения по делу № 4582 контрреволюционной церковно-монархической организации «Мефодьевцы»: «Обвиняемый Борис Кардашев показал: "Проведенные мной 13 лет (с 10-летнего возраста) в послушании монашеству, а в последнее время в службе церковной иеромонахом, воспитали меня в духе истинного православного христианина".

Обвиняемый Коновалов Мефодий показал: "18 лет пребывания в первоклассных монастырях, каковыми являлись: Чудов и Донской монастыри, сделали из меня человека с религиозно-ревностным и непоколебимым укладом в моих мировоззрениях. Для церкви и религии единственно-приемлемым государственным строем может быть строй монархический и никакой кроме.

Исходя из своих идеологических убеждений, как ревностного поборника русской церкви, я в бытность своей жизни в Москве и затем последние почти три года в Моршанске, окружил себя людьми с одинаковыми со мной взглядами на жизнь, причем последнее время в г. Моршанске я своим духовным отцом считал бывшего игумена Саровского монастыря - Мефодия".

Игумен Коковихин Мефодий показал: "...я был игуменом Саровского монастыря. Я истинно-православный христианин, следую христианскому учению. К Советской власти отношусь враждебно. Я враг всяких новых направлений, как в духовной, так и в мирской жизни. Как истинно-православный христианин обрек себя на борьбу за православную религию, хотя бы мне пришлось в этой борьбе погибнуть... Вот каково мое отношение к Советской власти, как власти безбожной..."

Обвиняемый Дерябин Пантелеймон показал: "...Мефодий Коновалов заявил, что власть проводит решительную политику в деле уничтожения церкви и нам предстоит тяжелая участь, выход же из положения таков, что надо вести борьбу и твердо встать на защиту церкви..."»

Материалы дела свидетельствуют об особом почитании местным населением Никольского храма в с. Мамонтово, уважении к протоиерею Петру Ястребцеву, иеромонаху Пантелеймону (Дерябину), иеромонаху-псаломщику Никандру (Щербакову). После закрытия в 1928 году Алексеевской женской общины в Мамонтово осталось 15 сестер и игуменья Агния, остальные группами в 2-3 человека расселись в окрестных селах. Они «...не теряют друг с другом связи, встречаясь в церкви и посещая друг друга в кельях. Монашки среди населения, особенно женщин, пользуются, как истинно верующие, уважением, это уважение монашки используют для дачи различных советов женщинам, приходящим или посещающим их кельи, в частности, по вопросу колхозов. В селе Мамонтово до сего времени нет ни одного колхозника, несмотря на то, что в окружающих селах коллективизация достигает 100%».

Никольский храм неоднократно посещали игумен Мефодий (Коковихин), иеромонах Мефодий (Коновалов), иеромонах Вениамин (Городков) из с. Карели, монах Игнатий (Романов); священники Леонид Кринов из с. Сосновка, Геннадий Голов из с. Русское, Александр Морев из с. Левые Ламки, Иван Рождественский из с. Сосновка, Николай Крицкий из с. Каменный Брод, Петр Можаров из с. Стежки, Василий Чернев из с. Бодин-Угол, Яков Островский из с. Сосновка и другие.

Из обвинительного заключения по делу № 4582: «Мефодий Коновалов производил тайные постриги в монашество... постриг монахиню Серафиму и юношу по имени Андриан... произведен постриг трех женщин послушниц бывшего Мамонтовского женского монастыря по имени: Мария, Анна и Ксения, ...проживают в церковной сторожке при Николаевской Мамонтовской церкви... Постриги в монашество, особенно в 1932 году, приняли широкие размеры. Мефодий Коновалов, производя тайные постриги и насаждая монашество, имел целью ...укрепление религии, закрепление православия...» По словам иеромонаха Бориса (Кардашева), «...с лицами, принявшими тайный постриг, Мефодий Коновалов поддерживал тесные связи, он являлся их духовным отцом, как он их, так и принявшие постриг его посещали, он был советником во всех их мирских и церковных делах, он направлял их... Мефодий (Коновалов) утверждал, что надо укреплять веру в бога*, предостерегать народ от заблуждений...»

Все это стало для Тамбовского оперсектора ОГПУ «основанием» для приписывания некой особой контрреволюционной роли так называемой «мамонтовской группировке и ее руководителям» в «насаждении кадров для активной борьбы против Советской власти».

Духовенство не скрывало своих взглядов, открыто говорило о бедственном положении села.

Из показаний обвиняемого Никандра Щербакова: «...крестьянство сейчас живет плохо, с него берутся большие налоги, разоряют мужика, духовенство тоже терпит гонение от власти, ...власть всеми средствами выкачивает из народа последние гроши, выпускает займы...»

Из показаний свидетеля Токарева С.М.: «...умрем с голода, ведь год от года все больше раскулачивают, больше делают нищих, ...сейчас голодные крестьяне подняли везде восстание... люди пухнут с голода ... много прольется крови, но вера в бога* еще больше укрепиться*... власть задушила налогами, ...православные должны бороться за веру» (разговор священника Геннадия Голова и иеромонаха Вениамина (Городкова)).

Из обвинительного заключения по обвинению священника села Мамонтова Огьясского сельсовета ...Ястребцева П.И.: «...в пропасть сельсовета денег не наносишься, раньше заплатил налог один раз в год и больше тебя не беспокоят, а теперь бригадиры ходят в каждый дом по 12 раз ежедневно и тащат все, что попадется под руку, даже детишкам не оставляют пропитания... мужики, сейчас работают на коммунистов, если дальше крестьянин будет терпеть, то все на будущий год помрут с голода». «...2 сентября Ястребцев встретил красный обоз из колхоза имени 8-го Марта, говорил возчикам - это вы везете не хлеб, а сиротские слезы. Вы в Сосновке сдайте хлеб, а взамен оттуда привезите побольше гробов и крестов, будем заранее отпевать вечную память голодающим, в результате часть возчиков красного обоза вернулась обратно».

Из показаний обвиняемого Игнатия Романова: «...на Стежинском тракте восстали крестьяне, разбирают колхозное имущество и идут против Советской власти...»

«...крестьянство поняло вред коллективизации и восстало против власти, громит колхозы и разбирает лошадей и инвентарь. Сила восставших большая и победа будет на нашей стороне, крестьянским восстанием охвачен весь Стежинский тракт...»

Обвинение в контрреволюционной агитации было выдвинуто и против «монашек и черничек»: «...агитацию разносили по с. Мамонтово и все монашки, которые проживали в с. Мамонтово ...монашка Клочнева Анна, 35 лет,... ходила по селу и читала псалтирь по покойникам». Лужнова Мария, Козлова Варвара, Ямщикова Ксения, Добина Матрена, Мещерякова Акулина, Лужнова Пелагея, Клочнева Ольга, Верещагина Евдокия, Носаева Ксения - вот далеко не полный список монахинь, проходивших по делу «мефодьевцев». Виновными себя эти простые русские православные женщины, как, впрочем, и все 68 человек, не признали. Они не захотели «приобрести блага мира во вред своей душе, ибо душа человеческая больше, ценнее мира». Однако, по циничной формулировке обвинительного заключения, были «достаточно изобличены показаниями других свидетелей и обвиняемых». 11 января 1934 года приговором внесудебного органа - тройки ПП ОГПУ по ЦЧО - тридцать одна монахиня и мирянка были осуждены по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР к пяти годам высылки в Казахстан и отправлены по этапу. Дальнейшая судьба большинства из них неизвестна.

Тридцать семь человек: игумен Мефодий (Коковихин), иеромонахи Мефодий (Коновалов), Борис (Кардашев), Никандр (Щербаков), Пантелеймон (Дерябин) из Никольской церкви с. Мамонтово, монахи Серафим и Игнатий, священники Василий и Иван Криновы, сыновья протоиерея Алексея Кринова (строившего Никольский храм и возглавлявшего приход до 1917 года); священники сел Русское, Карели, Стежки, Левые Ламки, Каменный Брод, Сосновка, Бодин Угол и других - как «идейные руководители, организаторы и активные участники контрреволюционной церковно-монархической организации «Мефодьевцы» были приговорены к 5-ти годам концентрационных или исправительно-трудовых лагерей. Архивные материалы позволяют узнать некоторые подробности жизни последнего игумена Саровского монастыря Мефодия (Коковихина).

Из заключения по архивно-следственному делу № 26112-212781 ГУГБ: «Коковихин Михаил (Мефодий) Кузьмич, 1871 года рождения, из крестьян с. Дубничи бывшего Вятского уезда, образование монастырское, ...с 9-летнего возраста ушел в Саровский монастырь, где находился до 1926 года. С 1926 года до момента ликвидации монастыря был игуменом последнего, в 1928 году судим по ст. 58-10 УК на три года высылки в г. Темников, после чего получил минус 12, отбывал ссылку в г. Моршанске. ...Осужден тройкой ОГПУ ЦЧО от 11.01.34 г. в ИТЛ на 5 лет. Находящийся в Карлаге НКВД Коковихин М.К. ...дополнительно Лагсудом от 7.07- 48 г. осужден в ИТЛ на 10 лет...»

Судьба большинства «мефодьевцев» неизвестна. Но их непобедимое христианское терпение и мужество свидетельствуют, что «заповеди и повеления Божии были для них не отвлеченными истинами, а насущным хлебом повседневной жизни. Без исполнения заповедей их жизнь была бы пуста и бессмысленна. Святая и совершенная воля Божия была навсегда неистребимо написана на скрижалях их сердец».

Репрессивная машина продолжала работать. ГУЛАГ поглощал «врагов народа». Последний процесс над монахинями Мамонтовской общины состоялся в 1940 году. Ксению (Копылову) и Анну (Виденину) арестовали 13 октября, в день, когда отошла ко Господу игуменья Алексеевской общины матушка Агния. Им даже не позволили похоронить свою наставницу. Допросы в Мичуринской тюрьме длились по 8-10 часов в день, в вину вменялось неучастие во Всесоюзной переписи населения и в выборах в Верховный Совет СССР. «Я своим убеждениям не изменю», - твердила 38-летняя Ксения. Приговором выездной сессии Тамбовского областного суда от 30 ноября 1940 года матушки были осуждены по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР к десяти годам лишения свободы с поражением в правах после отбытия наказания сроком на пять лет.

В конце 1950-х годов Ксения и Анна вернулись в поруганную Мамонтовскую обитель, поселились в маленьком бревенчатом домике-келье. Местные жители уважали их за стойкость веры, доброту и благочестие. Ксения, последняя монахиня Алексеевской общины с. Мамонтово, имела удивительный дар вразумительной и утешительной беседы. Она закончила свой земной путь на 102 году жизни 20 марта 2002 года и была погребена по монашескому чину на Мамонтовском кладбище.

Ушел в прошлое XX век - огромный пласт нашей трагической истории, жизни и памяти. Мы никогда не узнаем, сколько было их, претерпевших за веру гонения, страдания и смерть. Но, по словам покойного патриарха Алексия II, «их жизнь и смерть были убедительнейшей проповедью истинности и нерушимости Христова дела. Мученики и исповедники совершили нетленный подвиг, страдания перенесли со славою, были превознесены Богом и сделались похвалой Церкви».

Статья представляет собой доклад Г.А. Абрамовой на конференции* «Священнослужители, монахи и миряне Тамбовской епархии, пострадавшие в годы гонений на Церковь», любезно предоставленный автором для публикации.

---------------

* Конференция, прошедшая в Тамбовской духовной семинарии 27 октября 2011 года, была посвящена памяти священномученика Владимира, митрополита Киевского (уроженца Тамбовской губернии, воспитанника Тамбовской духовной семинарии).

В статье использованы документы фондов Р-9913, Р-5377, Р-12230, Р-11369, Р-13145 архива УФСБ по Тамбовской области.

КИФА №1(139) январь 2012 года