Погляди на брата Интервью с Александром Копировским, сопредседателем братства «Трезвение»  Св. Симеон Столпник (и брат, несущий ему пищу). Базальтовый барельеф рубежа V-VI вв. (фото с сайта: asketic-travel.livejournal.com)
- Проблема в том, что мы порой относимся к аскетике как к набору неких действий, которые призваны ограничить человеческую плоть. Плоть же при этом, к сожалению, зачастую воспринимается только как тело. При этом забывают, что плоть - это и духовное понятие. «Плотской человек» - тот, кто не хочет духовного, независимо от того, что у него есть какие-то высокие душевные порывы. К сожалению, с течением времени было забыто то, что ограничивать-то нужно плоть, а не только тело, и что для ограничения плоти нужно что-то делать еще в отношении души и духа. Иначе плоть оказывается чем-то враждебным душе и духу, а это чисто языческий подход, по которому всякая материя есть зло сама по себе. Ведь зла как такового, в смысле противления Богу, в язычестве нет, там все материальное и есть недуховное. К сожалению, такой взгляд как-то проник (я бы сказал, «заполз») в церковную среду. И вот, люди начинают «ломать» свою плоть, в лучшем случае - «дрессировать» ее как какое-то глупое животное... - А почему нет? Вот Франциск Ассизский называл же свое тело ослом... У него этот «осел» - не только глупый1. Враг же «хитер и коварен» - в данном случае в том смысле, что любое внешнее упражнение против себя он может повернуть в свою пользу. И когда человек начинает не есть, не спать, делать поклоны, ходить помногу на службы, часами молиться дома и думать, что он тем самым «смиряет плоть», то он попадает в ловушку врага, потому что ломает свое богоданное тело и его, как правило, расслабляет. Конечно, бывают случаи, когда, действительно, удается от каких-то греховных привязанностей таким волевым ударом освободиться. Но это происходит лишь тогда, когда чудом Божиим человек, кроме физических усилий, начинает делать и духовные. Кто живет с отцом или братом своим, пусть не совещается ни о чем с кем-либо из посторонних, но о всем - с тем, кто живет с ним: в этом мир и послушание.
Из поучений аввы Исайи, Добротолюбие, т.1 И все-таки церковный народ обычно рассматривает аскетические усилия как нечто внешнее по отношению к себе. Отсюда пословицы типа: «Была кручина - будет и радость, был пост - будет и праздник». То есть пост совершенно очевидно отождествляется с кручиной. Почему возникает впечатление, что вот, мол, в Преображенском содружестве - сплошные аскеты? Именно поэтому. Да, относительно среднего уровня у нас внешние аскетические усилия могут показаться выше, ведь большинство обычных прихожан знают ограничения меню в Великий пост и еще, дай Бог, в остальные три поста и по средам и пятницам, плюс земные поклоны в тот же пост. И когда они слышат, что люди решились на сухой закон, на двухразовое питание независимо от времени поста, да еще что некоторые берут обет безбрачия (точнее, целомудренного служения Богу и Церкви), то это им кажется запредельным! А это вовсе не запредельно, если смотреть вглубь. Относительно же аскетики, известной в истории церкви, это вообще детский сад. Мне вспоминается, как некоторые наши братчики захотели попоститься в Великий пост строго по Уставу и попросили у о. Георгия благословения, а он, конечно, сразу их с удовольствием благословил. Когда они после этого открыли Устав, то прочитали там, что первые четыре дня вообще почти ничего есть нельзя. Были там и другие вещи, в обычных условиях для человека, который живет далеко от храма, должен сам себе готовить еду и при этом ходить на работу, неисполнимые в принципе. В результате, хотя эти люди, конечно, сильно приуныли, но сразу избавились от представления, что они могут вести аскетическую жизнь «по правилам». Поэтому что бы кто ни говорил, будут ли нас хвалить за аскетику или ругать, к этому надо относиться, как отцы-аскеты советовали: если тебя волнует мнение людей о себе, пойди на кладбище и ругай покойников, потом вернись и скажи, как они реагируют. Молчат? Ну, пойди, похвали их. Тоже молчат? Вот и ты точно так же: ругают ли тебя, хвалят ли тебя, не реагируй. Потому что в аскетике важны плоды, а не сам факт аскетических усилий. Этот «факт» может привести ровно к обратным вещам: к гордыне или унынию, которые, как известно, родные сестры. У нас, на самом деле - очевидный недостаток аскетических усилий, даже чисто внешних. Мы плохо постимся не потому, что не дотягиваем до Устава, а потому что мы непоследовательны - раз, и мало смотрим на плоды - два. Плохо над собой работаем. Написали диктант, получили тройку - ну и ладно, государственная оценка. А надо посидеть, поработать над ошибками, выучить правила, тогда будет результат. Если такой работы нет, это то же, что нагревать печку при открытой форточке. Есть и еще одна проблема. Аскетика стала, к сожалению, абсолютно индивидуальной, тогда как даже пустынническая аскетика - это всё-таки, как правило, аскетика многих людей, собравшихся в монастырь, в пустыню, в аскетериум (то есть в отдельную комнату), где они делают общее дело. Развившаяся ныне индивидуализация - это общецерковная проблема. Каждый мучает себя как может, при этом - не глядя на плоды и не глядя на брата. Апостол Павел говорит: «Если пища вводит брата моего в соблазн, ни за что не буду есть мяса вовек, чтобы брата моего не соблазнить (1Кор 8:13)». Здесь имеется в виду не обычное мясо, а жертвенное, что тоже, кстати, существенно, но все-таки самый важный момент - посмотреть на брата. Если живешь с братиями, и помысел твой захочет стеснить тебя (более обыкновенного) в употреблении пищи, скажи помыслу своему: (брат) немощный, здесь живущий, есть владыка мой. Если решительно желаешь увеличить воздержание, возьми себе малую келью особую, а брата своего немощного не смущай. Из поучений аввы Исайи, Добротолюбие, т.1 Символ того, о чём говорит ап. Павел, сегодня - не жертвенное мясо, а совсем другие вещи. Вот кто-то говорит: «А мне соблазн то, что у вас служат на понятном языке, что у вас люди после храма собираются». Здесь надо быть как покойник - глухим. Потому что мало ли кто что думает. В некоторых случаях нужно иметь мужество резко менять своё поведение ради брата и ближнего: своего не надо держаться. А в некоторых - иметь мужество не менять его, что бы ни говорили и кто бы ни говорил, если ты знаешь, что делаешь не своё, а церковное дело. Надо находить всё новые и новые пути, и в этом смысле осложнять себе жизнь, иметь постоянную головную боль. Перенесение ее достойно - вот это, действительно, аскетика. Она плодотворна. Вообще же головная боль оттого, что ты к телу относишься неправильно, не как к Божьему творению, - это грех, за который надо ещё и каяться. За такие грехи настоящие духовники прописывают ровно обратное: есть, спать, сокращать молитвы - чтобы человек не гордился. - Есть ли плоды этих общих усилий? - Ну, погодите немножко. В ближайшее время, надеюсь, мы издадим материал для чтения, потому что аскетика - это и выбор того, что надо читать. Здесь, кстати, могут быть парадоксальные вещи. Высокохудожественная проза, очень серьезная, может быть по действию вполне аскетической, тогда как некоторые «духовные» тексты могут быть хуже любого самого жирного мяса, потому что они развлекают, а толку никакого. Иногда же - просто обманывают... Надеюсь, что люди будут не только читать, но и соображать: что же им нужно сейчас в плане аскетики, чтобы она не была индивидуалистической, чтобы она не была против тела, против братьев, а чтобы она была за обновление церкви. Это означает совсем не расслабленность типа «нет, мы будем есть мясо, когда нам удобно». Например, можно подумать о том, почему в древней церкви акцентировали внимание не на калорийности, а на стоимости пищевых продуктов. И если ты в пост затрачиваешь меньше (а так, конечно, и нужно), куда это девать? Надо отдать в храм, в институт, бедному человеку отдать - себя ущемить, отдать ради Бога. Тогда и пост будет в радость. А если нет, то дух будет унылым. Чтобы пост не заключался в переходе на булки, от чего только полнеют и желудок портят... Надо будет посмотреть, как подход более глубокий, более проблемный (потому что он займет больше времени и сил) и, вместе с тем, более традиционный отзовётся в братстве, какие будут плоды. Пока - плоды обнадёживающие, хоть и небольшие. Я из самых неожиданных мест получаю отклики, что братья и сестры приветствуют этот подход, понимая, что тело своё мучить проще (можно научиться и не два раза в день есть, а один, не шесть часов спать, а четыре - это ерунда). А вот глубже копать - труднее. Если, конечно, не так, что «копнул глубже - и отдыхаешь». Нет, дальше - больше, больше, больше... Нужно научиться терпеть друг друга, не скрипя зубами и не говоря «ну, погоди, вот кончится пост, я с тобой разберусь», а переделывая себя. Или понимая, что себя не переделаешь, значит, надо смиряться. Преодолевать стремление переделать другого, понимая, что мы можем его сломать, а сами остаться теми же. Очень обнадеживает то, что люди открыто говорят, пишут, что хотели бы настоящей аскетики, настоящего духовного, «умного» делания. Конечно, это не плод, а пока только завязь. Дай Бог, чтобы был и плод. Ноябрь 2011 г. Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная ---------------------- 1 Вот как говорил об этом в своем трактате «Любовь (Four loves)» Клайв Стейплз Льюис: «У нас, людей, три точки зрения на наше тело. Аскеты-язычники зовут его темницей или могилой души, христиане вроде Фишера - пищей для червей, постыдным, грязным источником искушений для грешника и уничижением для праведника. Поклонники язычества (очень редко знающие греческий), нудисты, служители темных богов славят его вовсю. А святой Франциск называл его братом ослом. Быть может, все они в чем-то правы. Но я выбираю Франциска. "Осел" - то самое слово. Ни один человек в здравом уме не станет ненавидеть осла или ему поклоняться. Это полезная, двужильная, ленивая, упрямая, терпеливая, смешная тварь, которая может и умилить нас, и рассердить. Сейчас он заслужил морковку, сейчас - палку. Красота его нелепа и трогательна. Так и тело: мы не уживемся с ним, пока не поймем, что среди прочего оно состоит при нас шутом. Да это и понимают все - и мужчины, и женщины, и дети, - если их не сбили с толку теории. То, что у нас есть тело, - самая старая на свете шутка». КИФА №15(137) ноябрь 2011 года |
