Иллюзия понятности Интервью с профессором А.М. Копировским о прошедшей юбилейной выставке работ Исаака Левитана  - Выставка Исаака Левитана, завершившая свою работу 21 марта в Третьяковской галерее, побила рекорд посещаемости. И это был не всплеск ажиотажа: от многих людей приходилось слышать отзывы, полные искренней радости и благодарности. В эпоху «смерти искусства» - чем можно объяснить такой интерес к выставке художника, чьи картины известны с детства и должны казаться приевшимся «молоком»? Что люди искали? Почему сегодня, когда уже все - и жизнь, и искусство - другое, когда в интернете можно найти любую картину, Левитан по-прежнему «цепляет»?
- Именно «смертью искусства» и можно объяснить. Ведь если современность осталась без искусства, то отношение к нему, естественно, становится резко-ностальгическим. «Имея, не ценим, потерявши - плачем». С другой стороны, многих привлекала кажущаяся понятность пейзажей Левитана. Еще бы - старшее поколение помнит учебники для 4 класса «Родная речь» с его «Золотой осенью» на обложке, почти символом России. А «Владимирка», а «Вечерний звон» ... Все как на ладони, все объяснимо легко и сразу. А что произведение искусства при этом воспринимается не более чем своего рода иллюстрацией, воплощением замысла художника, т.е. работой ремесленника, но не творца - мало кого волнует. Народ же доволен ... Успех выставки был предопределен самой современной ситуацией, в которой хорошо то, что понятно и приятно, но нет желания ставить и решать серьезные проблемы. Есть желание как раз обратного: удовлетворения, успокоения, снятия стресса, поскольку современный мир и жизнь в нем кажутся уж очень тяжелыми. Если посетителям помогут, и там, у картин, скажут что-то иное, тогда может начаться какой-то серьезный внутренний процесс, переход от душевного к духовному. Но говорят ли? В основном, повторяется набор внешних характеристик творчества Левитана - правильных, но уже ставших банальностями. И неполных. Это снимает вопросы. А важно было бы, прежде всего, снять стереотип: что искусство призвано успокаивать, возвеличивать, объяснять, поддерживать, т.е. выполнять чисто компенсаторную функцию. Поэтому то, что выставку такого рода посещает огромное количество людей, говорит, скорее, о болезни общества, а не о выросшем спросе на художественность. В конце концов, картины Левитана есть в большом количестве в постоянной экспозиции Третьяковки и Русского музея, но эти залы почти всегда полупусты. При советской власти очереди стояли на авангард. Сейчас авангард никого особо не волнует. И абсолютно невозможно представить себе пятичасовые очереди на каких-нибудь художников-графиков - точно так же, как лет тридцать назад невозможно было представить сегодняшние очереди на Левитана (правда, в последние дни выставки). Это значит, что мы действительно живем уже в другой стране. Видно стремление уйти от действительности во всех ее аспектах, в том числе выраженных в современном искусстве. Потому что оно не оставляет человека спокойным. Даже авангард, который стал уже почти классикой, чуть ли не архаикой, тот же «Чёрный квадрат» Малевича - он бередит современного человека, он ему бросает какой-то вызов. А в Левитане, как кажется, по сравнению с этим - никаких проблем. Но это не так. У Левитана есть проблемы творчества, есть и личные духовные проблемы. Например, у него просто трагически не получались автопортреты, они вообще никакие, личности там нет. Его пейзаж не случайно такой «бесчеловечный». В первой картине Левитана, которую купил П.М. Третьяков, женскую фигуру написал другой художник, Николай Чехов, - и пейзаж ожил. А когда в его работах появились храмы (вспомните «Вечерний звон» или «Тихую обитель», на которые с большим восторгом шла публика), то в отзывах его современников на них не случайно фигурировало слово «сладкий». Но ведь живопись - не кондитерский магазин, здесь ценны другие категории. Не забудем и о том, что подписи под картинами, авторские названия часто не констатирующие, а уже объясняющие, настраивающие определенным образом. Не «Осень», а «Золотая осень», не «Дорога», а «Владимирка», не «Монастырь», а «Тихая обитель» ... Что-то вроде подыгрывания себе на гитаре, когда поешь. Настоящие стихи в этом не нуждаются, они сами - музыка. Но, конечно, вещи у Левитана разные, есть о чем поговорить. - О.А. Седакова говорила: «...поленовский "Московский дворик" для меня несопоставимо более религиозное произведение, чем гротескные уродства Э. Неизвестного на «духовные» темы (не говорю уж о таких вещах, как изделия И. Глазунова)». Саврасов и Поленов были любимыми учителями Левитана и, наверное, их всех объединяет общее «неявно религиозное» измерение искусства. В то же время на последней выставке был совсем, казалось бы, «не левитановский» офорт из израильского музея - мистического характера картина под названием «На пути к Сиону». Рассказывают и то, что на его теле после смерти нашли крест. Под тишиной и прозрачностью его картин есть и такая глубина, почти неизвестная? - Да, «Дворик» очень хорош. И в смысле «неявной религиозности» - конечно, ее в нем больше, чем во многих произведениях на церковные или околоцерковные темы (а в некоторых из них вообще никакой нет). Но все-таки христианский быт, даже самый умилительный, - это еще не христианство. Когда-то на эту тему радикально высказалась преподобномученица м. Мария (Скобцова): «Христианство - или огонь, или его нет совсем». Можно с ней не согласиться, но игнорировать такие слова нельзя. Что же касается работы «На пути к Сиону» - она не программная, и преувеличивать ее значение не стоит. Она вообще о пути, причем пути не слишком вдохновляющем, не слишком одухотворенном, цель которого не ясна (и здесь слишком «говорящее» название!). Фигуры сливаются с природой, становятся частью ее. Художественная задача решена очень впечатляюще, а о духовном здесь не много можно сказать. Как и вообще об этой стороне жизни самого художника. Невозможно говорить о религиозности Левитана в категориях «тайный иудей, тайный христианин, агностик, атеист». Эти слова не отражают реальности. То, что видно в его живописи, не может выражаться в таких терминах. Известно лишь, как он тосковал, что видит бога (именно так, с малой буквы!) во всем и не может это выразить1. Но отношение к миру как чему-то до конца не познаваемому, загадочному, великому (вспомните хотя бы «Над вечным покоем»), некоей таинственной материи - да, это у него есть.  Озеро. Русь. 1899. Последняя и не вполне законченная картина И. Левитана
- Жизнь Левитана была очень непростой - долгая бедность, тяжелые болезни, неровность характера, запутанные отношения с окружающими людьми и с собой (и с ветхозаветной, и с христианской точки зрения его трудно назвать праведником), тяжелое положение представителя гонимой нации, ранняя смерть. А в его картинах такая гармония и мир, такая любовь к России, такая подлинность и простота. Как это возможно объяснить? - Никак. Разве такое объясняется? Можно сопоставить одно с другим и сказать - «благодаря», а можно сказать - «вопреки». Но полностью выводить одно из другого вряд ли нужно. В творчестве всегда есть тайна, которая до конца ничем внешним не определяется. Во многих работах Левитана она ощутима, и это, конечно, дар Божий, а не просто выдающиеся природные или благоприобретенные способности. И вспоминая действительно нелегкую, даже трагическую жизнь замечательного художника (впрочем, ему многие помогали), тем более можно благодарить Бога за сам этот дар. ----------- 1. «...это мое прозрение для меня источник глубоких страданий. Может ли быть что трагичнее, как чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения...» Из письма А.П. Чехову. 1887 г. КИФА №6(128) апрель 2011 года |
