Только в соборном усилии, в соборной жизни  можно преодолевать грехи и пороки

Проповедь свящ. Георгия Кочеткова после Вечерни в канун воспоминания Адамова изгнания

Изгнание из рая. Фрагмент росписи церкви св. Иоанна Воина. Медон. Сестра Иоанна (Рейтлингер), нач. 1930-х гг.

Церковь устанавливает этот день действительно как время, требующее максимальной трезвенности, потому что для христиан большую опасность всегда представляли две крайности. Одна из них связана с тем, что человек, почувствовав (или даже только предчувствуя) благодать, любовь, свободу, дух, мир, свет - всё то, что ниспосылает Господь Своим чадам после их обращения, - сразу хочет ощутить себя гражданином Небесного Царства, сразу хочет сказать: давайте жить в любви, в свободе, во свете и духе! Что нам мешает? Мы же чада Божьи по призванию и даже уже по дару! И это правильно, ведь верующие во Христа действительно уже не умирают, потому что имеют Жизнь вечную, как говорит нам Писание. И в то же время, если мы скажем так и на этом остановимся, мы будем неправы точно так же, как бывают неправы люди, которые приписывают спасение лишь самим себе, минуя Бога и Божий суд. Когда человек говорит «я спасён», вы, наверное, слышали, как смешно и даже ужасно это звучит, совершенно, абсолютно неистинно, потому что полуправда есть худшая неправда. Но для христианина возможна и другая крайность. Порой, увидев, что, даже припав к Источнику благодати, света и любви, он остаётся «много согрешающим» (о чём открыто писали уже святые апостолы), человек начинает предлагать себе и другим только путь покаяния, только самосознание грешника, как будто никакого дара и не было, как будто он не знает благодати. И это тоже тяжело ложится на сердце человека.

И одна, и другая крайность равно плохи. Поэтому-то церковь и распространила со временем длительные посты из области огласительной практики на всю церковь, поэтому установила и день воспоминания Адамова изгнания. Да, человек, даже оказавшись вне рая, вне прямого непосредственного общения с Богом, оказавшись под властью греха, тем не менее остаётся человеком и в своей основе носителем образа Божьего, призванным к богоуподоблению. И в то же время он действительно продолжает страдать от греха, потому что тот мир, в котором он живёт, лежит во зле, и человек не в состоянии полностью преодолеть его влияние на свою жизнь. Да, церковь должна жить в мире сем, но не от мира сего, но это лишь задача церкви, это то, к чему нужно асимптотически приближаться в пределах человеческой истории, но чего никто не достигает, живя в мире сем и испытывая искушения от дьявола, от «духов злобы поднебесных».

Вот почему, дорогие братья и сёстры, очень важно сохранять трезвенность. Многовековая традиция церкви утверждала ценность аскетических усилий, потому что человек должен знать, «како опасно ходит». Он должен знать, что дьявол, «как рыкающий лев», постоянно ходит вокруг него, ища, как бы поглотить его и подобных ему, даже тех, кто уже пришёл к вере, кто уже получил благодать в приобщении к истине. В этом, дорогие братья сёстры, заключается очень большая трудность христианской жизни, потому что многим людям именно этой трезвенности и не хватает, и они «заваливаются» то на одну, то на другую сторону. И им постоянно нужно напоминать о необходимости трезвения, различения духов, т.е. закладывать основу для аскетических усилий. Потому что аскетический опыт и нужен лишь тогда, когда человек понимает, что хотя он уже чадо Божье, но он ещё не может себя таковым называть лично, персонально, сам по себе.

Поэтому аскетическая традиция церкви и появилась в самом начале христианской истории - не тогда, когда в связи с началом константиновской эпохи в этой истории возникло монашество, а значительно раньше, с апостольского времени. Апостол говорит: «Те, кто Христовы суть, плоть распяли со страстями и похотями». Это как бы манифест той аскетики, которую мы называем аскетикой церковной, общинно-братской. Да, монашество чрезвычайно много сделало для продвижения вперёд этого опыта, исследовав все потаённые ходы человеческой психики и психологии. Правда, часто при этом оно сильно индивидуализировало христианский опыт и человеческую жизнь, потеряв то измерение аскетики, которое существовало изначально. И даже общежительные монастыри не смогли компенсировать этот недостаток. Ведь киновийные монастыри тоже строили свою жизнь по принципу аскетики индивидуальной, индивидуалистической. Человек принимался сам по себе, как он есть, и в этом была великая идея личной ответственности пред Богом, пред своей совестью, иногда пред церковью (во всяком случае, в какой-то степени), но была и опасность индивидуализировать то, что индивидуализации не подлежит.

Есть огромный спектр духовных проблем, которые вообще не разрешимы на индивидуальном уровне, на уровне лишь личной ответственности. Есть очень много таких вещей, которые человек не может исправить в себе, прилагая лишь собственные усилия, молитвенные или чисто аскетические, в том числе связанные с постом - с усмирением своей плоти, её позывов, часто греховных, ну и, конечно, с борьбой против духовных искушений, которые ещё страшнее плотских. Поэтому нам с вами и приходится возвращаться к принципам изначальной апостольской, церковной, общинно-братской аскетики, ведь мы живём в очень неблагоприятной среде - и духовной, и социальной, и природной, и даже культурной. Повторяю, есть много проблем, которые человеку нельзя разрешить, оставаясь лишь в одиночестве. Только тогда, когда есть связь и совокупность совершенства в любви к Богу и ближнему, только тогда, когда есть усилие общения, воплощающее братолюбие, - только тогда отступают от человека те навязчивые идеи, образы, действия, которые индивидуально человек преодолеть не может. Многие современные люди мучаются из-за того, что чувствуют огромный разрыв и даже раскол внутри себя: между тем, какими они себя видят и хотели бы видеть, и тем, какими они на самом деле являются. Если бы это касалось отдельных эксцессов или дефектов, то это было бы ещё полбеды, но когда эти вещи носят системный характер, это уже может быть беда.

Принцип общинно-братской аскетики ещё нужно суметь усмотреть в церковной традиции и в собственном опыте. Людям трудно стало жить друг с другом вместе - и близким по крови и плоти, и связанным единым кругом жизни и деятельности. И даже живущим в одной общине или в одном братстве, в одной церкви, бывает друг с другом тяжко. Даже тогда, когда они понимают всю ценность этого единого жития, этого единства в Духе Святом, всё равно приходит момент, когда человек готов всё бросить под влиянием тех самых «духов злобы поднебесных». Ему кажется, что всё это лишнее, что он не может нести на себе ни того, ни другого, ни третьего, что он должен всё минимизировать. Человеку очень трудно в индивидуальном порядке преодолеть свою раздвоенность, свою гордыню, своё уныние, приводящее ко всяким депрессиям и вообще к душевной повреждённости. Только в соборном усилии, в соборной жизни, которая наилучшим образом выявляет себя в общине и в братстве, можно преодолеть эти и многие другие грехи и пороки.

Человек стал понимать, что и Бог может действовать в нём не всегда, и Дух Святой не всегда входит в его сердце. Оказывается, у человека есть страшная способность преградить Богу путь в себя, в своё «нутро», «в почки», как сказали бы греки (а мы бы сказали «в сердце», что по смыслу одно и то же), и недооценивать это было бы крайним легкомыслием. Много раз святые отцы предупреждали, что есть в человеке - и не только в подсознании, хотя и в подсознании тоже - такие глубины, которые вычищаются долго, которые требуют многолетних и, как я уже сказал, к тому же совместных, соборных усилий. Коллектив может сделать не много, а собрание во Христе, в котором присутствует Сам Христос, может сделать несоизмеримо больше. Только собрание это должно быть действительно собранием во Христе, потому что не всякое собрание верующих людей есть собрание во Христе. Можно собрать десять, сто, тысячу человек искренне верующих людей, настоящих верующих - и их собрание не будет собранием во Христе. А могут собраться только двое или трое, но так, что Христос будет посреди них. Всем членам братств и общин это хорошо известно на собственном опыте. Потому что, оказывается, не всегда можно вместе совершать евхаристию и агапу и даже не всегда можно вместе читать Писание или просто совершать соборную молитву. Церковная традиция учит нас серьёзному отношению к преодолению зла и греха в себе и в мире, как и очень осторожному отношению, скажем, к вопросу о границах церкви - где церковь есть, а где её нет. Церковь давно осознала сложность и противоречивость этих вопросов и соответствующих ответов на них.

***

Пост для христианина, согласно Евангелию - время праздника, потому что человек более свободен, у него больше времени, сил и средств, т.е. всего того, чего обычно ему не хватает. Он меньше заботится о своей плоти и крови, о внешнем, меньше заботится о том, что есть и что пить, он довольствуется самым малым и простым, ему легко отказаться от дорогих и приятных вещей для того, чтобы воспользоваться плодами этого освобождения и помочь ближним. Человек радуется, когда перестаёт есть мясо (смех). Этот смех я буду воспринимать как аминь, как ту самую радость, о которой я говорил. Человеку приятно, когда он ограничивает себя в удовольствиях и пристрастиях, когда он освобождается от страстей, излишних привязанностей к пище или, допустим, к внешне эффектной одежде. Древние посты - это всегда строгие посты, правда, и очень короткие. Человек действительно может свободно отказаться и от мясной, и от молочной пищи, и от рыбы и даже идти дальше - по уставу Великий Пост предполагает более суровую аскезу. В дни Великого Поста не положено ещё иногда и растительного масла, и варёной пищи, а в первые три дня вопрос решается и ещё радикальнее: до вечера среды положено вообще ничего не есть, а если что-то пить, то только воду. Правда, в наших условиях эти уставные указания применяются довольно редко. У нас здесь не Палестина и даже не Северная Италия... Во время Поста люди как-то с радостью освобождаются от супружеских обязанностей, забывая и о них, так же как и о мясе.

Это нормальная картина простого воздержания. Ведь всем понятно, что куда более сложное воздержание, имеющее духовный характер - воздерживаться от обид, от эгоизма, от чёрствости, от раздвоенности жизни, от всякого рода лжи, от страхов и всякого иного безумия (страх - тоже безумие, как вы знаете), - ценится несравненно выше. От плоти воздерживаться просто. Человек порхает как бабочка, ему легко и приятно уже дня через два-три после начала, и он может поститься бесконечно... Повторяю, духовное воздержание значительно сложнее. Ведь это воздержание от страстей, а не просто от излишних аффектов, разрушающих человеческую личность или носящих характер агрессии по отношению к ближним, или депрессии - полного равнодушия и безделья по отношению к ним. Человеку очень важно почувствовать в своей жизни действие благодати Духа Святого: когда жизнь его искушает, а он не искушается, да ещё помогает другим преодолевать искушения. Это нормальный пост. Когда человек помогает страдающим, неимущим, попавшим в беду, и в его сердце всегда есть место жалости к горю ближнего, по словам только что слышанной вами молитвы Николая Николаевича Неплюева¹. Всё это, конечно, вещи непростые, часто требующие духовного руководства со стороны старших, более опытных людей, которые уже испробовали всё это на себе и знают, какие здесь есть опасности и крайности и как их избежать, потому что крайности никогда не приветствуются церковью. Церковь всегда предлагала идти царским путём, т.е. уверенно посередине между крайностями. При этом всегда предупреждала против фанатизма, напоминая, что духовное выше телесного, что неформальное выше формального, что, например, закон любви или гостеприимства выше закона поста внешнего, скажем, касающегося пищи. Если человек тяжело болен или находится в форс-мажорных обстоятельствах или в среде, которая совершенно чужда его внутренним ценностям, то у него есть серьёзные основания для того, чтобы поступать необычным, нетривиальным образом. И это церковью оправдывается. Традиционное ослабление поста предписывается не только детям, беременным или кормящим женщинам, путешествующим, тяжко больным, но понятно, что и для оглашаемых тоже есть особый порядок поста, который, конечно, не равен общецерковному порядку. Церковь напоминает, что Богу могут быть ненавистны праздники и посты и эта жертва может быть не принята Богом, если она не связывается с духовным усилием или если она базируется на мизантропии (т.е. на человеконенавистничестве). Ведь бывает так, что люди уходят от общения с другими не ради Бога, а «против» кого-то - против своей среды, против своих обязательств - нравственных, духовных или каких-то иных, - делая при этом вид, что они постятся, что они совершают какие-то особые подвиги аскетического свойства. Вообще симулякров, подделок здесь очень много, я не буду об этом сейчас говорить. Есть целая наука, которая этим занимается, серьёзная наука - аскетика, и её следует всерьёз изучать.

Мы всем нашим Преображенским братством в этом году поставили перед собой задачу восстановить внутренний духовный контекст апостольской традиции, который мы назвали общинно-братской аскетикой. Это оказалось делом непростым и даже очень сложным. Так много веков в церкви об этом почти ничего не говорилось. А раскрывать тайны самых первых веков христианской истории всегда очень трудно и даже в чём-то опасно. Поэтому мы не спешим, мы будем это делать постепенно: у нас впереди ещё целый год. Но время Великого поста - лучшее время для таких вещей. Я очень надеюсь, что каждый из нас с вами сделает своё усилие. И даже оглашаемые, особенно если им предстоит в этом году переходить на второй этап оглашения во время Великого поста, поймут, что очень важно воспринять церковную традицию поста не как традицию индивидуалистическую, а как традицию церковную, не только по своему истоку, но и по своему современному действию.

Пусть же, дорогие братья и сёстры, духовная трезвенность и императив различения духов, заданные нам церковью, её традицией, помогут всем нам достигать действительно глубоких вещей и высот духа, при этом не теряя смирения, терпения и послушания Богу и старшим. Как бы ни сложна была эта задача, будем с вами, надеясь на Господа и веря в Церковь, двигаться вперёд осторожно, благоговейно, тихо, скромно и мирно. Начинающийся Великий Пост требует от каждого человека ответственности, большой духовной активности, самоопределения, самопознания, чтобы освобождение от страстей, от всякого зла и греха, от всякого компромисса и разделения внутри себя принесло соответствующий плод, который позволил бы нам чистым сердцем прославить Христа воскресшего.

Аминь.

------------------

¹ Не по грехам нашим воздай нам и Духа Твоего Святого не отыми от нас. В немощах наших твори великие и чудные дела Твои. Мы приняли на себя крест любви, крест Братства служащего, чтобы идти вослед Тебе; благослови, исправь и направь труд наш по святой воле Твоей, да будет святая воля Твоя в нас, с нами и через нас. Всех враждовавших с нами и оскорблявших нас, прости, ибо не ведают, что творят. Всем любящим нас, молящимся о нас, чем-либо оказавшим нам благо и любовь, воздай, Господи, сторицей великим благословением любви Твоей.
Благослови, Господи, Братство наше, да будет мир, любовь, единомыслие и единодушие между всеми нами.
Господи! Любовью наполни сердца наши; дай нам любовь к избранникам нашим; дай нам любовь к Братству, к братьям и сёстрам во Христе.
Господи! Любовью наполни сердца избранников наших. Да оградят они жизнь нашу от разлада и искушений; да устрояют они жизнь нашу достойно Братства Христова.
Господи! Любовью наполни сердца всех людей. Дай нам любовь к добру и правде, дай нам жалость к горю ближнего. В любви мудрость наша, в любви наша тихая радость.
Слава Тебе, создавшему нас по образу и подобию Твоему! Слава Тебе, явившему нам Свет! Слава Тебе, любовью и радостью души наши вдохновляющему!

КИФА №4(126) март 2011 года