Может быть, мы не все знаем про нашу церковь? В интернете появляется всё больше материалов, ставящих проблему перевода богослужения Вспоминая непростую историю перевода Библии на русский язык, священник Андрей Кордочкин, автор статьи «Святитель Филарет как апологет русского языка» (сайт газеты «Татьянин день», 3 декабря 2010 г.), замечает: «Знакомство с обстоятельствами эпохи подтверждает, что ситуация вокруг перевода Библии на русский язык является по своей сути зеркальной по отношению к современному вопросу о языке богослужения. Аргументы меняются, но вопрос, по сути, один: должна ли Церковь предпринять усилие, чтобы донести до людей Божье слово на родном для них языке, или же сами люди, овладевая «священным языком», должны познавать учение Церкви? Сегодня набор аргументов против введения в богослужение русского языка представляется довольно стандартным. Церковнославянский язык признается священным в отличие от русского, которому отводится лишь функция бытового общения. Согласно этой теории русский язык огрубел и не может передать всех тонкостей богослужебного языка. Конечно, встает вопрос о понимании богослужения, но и здесь готов ответ. Сознательное участие в богослужении и понимание совершаемых молитв вообще не является приоритетом. В частности, преподаватель Одесской Духовной семинарии и член Богословско-канонической комиссии (!!!) при Священном Синоде УПЦ МП прот. Георгий Городенцев пишет: «...святые считали полезным для своей души чтение именно малопонятного церковнославянского текста, а не понятного русского. Почему? Потому что чтение Псалтири имеет не познавательное, а духовное значение, в этом состоит ее душеполезность ... у меня есть сильные подозрения, что после перевода богослужения (в том числе и богослужебной Псалтири) на русский язык так, чтобы ее стали досконально понимать мы, ее перестанут «понимать» бесы, соответственно они перестанут от этого чтения и трепетать со всеми вытекающими отсюда последствиями». Посему, по мнению богослова, задача православного человека сводится лишь к усердному изучению славянского языка, а о переводе стоит забыть вовсе. Таким образом, развлечение обитателей инфернального мира объявляется задачей куда более важной, чем понимание богослужения и сознательное в нем участие. Обратимся к истории. Киевский святитель Филарет (Амфитеатров) был одним из самых категоричных противников перевода богослужения на русский язык. В частности, он писал обер-прокурору священного Синода А.П. Толстому: «...русское наречие не может передать Священного писания со всею тою силою и верностию, какими отличается перевод славянский <...> Надобность состоит не в переводе Библии на русский язык, а в прилежном изучении славянского языка <...> Мысль о переводе Священного писания на русское наречие ... родилась отнюдь не в церкви русской, но в Англии, гнездилище всех ересей, сект и революций <...> к нам вторгаются иностранцы со своим изданием Библии на русском языке ... против такого незаконного вторжения нужно принять меры правительства». Вывод прост: следует «оставить навсегда неприкосновенным основной текст славянского перевода ... как освященный древностию и преданный нам от святых славянских апостолов - Мефодия и Кирилла». Имена Кирилла и Мефодия заслуживают особенного внимания. Киевский святитель видит их своими союзниками, однако очевидно, что дело Кирилла и Мефодия продолжает именно святитель Московский. Аргумент, основанный на теории «священного языка», направлялся не только против святителя Филарета, но и против самих Кирилла и Мефодия. Отрицание теории «священного языка» и есть то, что заставляет Кирилла нести свет просвещения, переводя Писание и богослужение на славянский язык. В ответ на возражения моравских епископов Кирилл отвечал: «Не идет ли дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими? ... Мы же знаем многие народы, что владеют искусством письма и воздают хвалу Богу каждый на своем языке. Известно, что таковы: армяне, персы, абхазы, грузины, согдийцы, готы, авары, турки, хазары, арабы, египтяне, сирийцы и иные многие», цитируя слова апостола Павла: «в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1 Кор. 14.19).  Свв. равноап. Кирилл и Мефодий переводят книги на славянский язык. Миниатюра из Радзивилловской летописи
Очевидно, что вопрос частичного или полного перевода богослужения на русский язык есть вопрос целесообразности, а не принципиальной возможности - как в случае с переводом Священного Писания, так и в случае с переводом богослужебного текста. Сам святитель Филарет, возражая своему киевскому тезке, писал: «1) Русское наречие обладает обилием славянского, и присовокупляет к нему свое обилие. 2) Языки менее обильные, нежели русский, выдерживают удовлетворительное переложение Священного Писания». Нет никакого внятного богословского аргумента, в согласии с которым в храме может звучать японский или алеутский язык, но не может звучать русский. Профессор Осипов полагает, что церковнославянский язык - это стиль «барокко», а современный русский язык - стиль «баракко». Можно ли согласиться с этим тезисом? Действительно ли язык наших современников Бориса Пастернака и Арсения Тарковского - это стиль «баракко»? С одной стороны, есть прекрасные переводы гимнов прп. Симеона Нового Богослова на вполне современный русский язык, выполненные митрополитом Волоколамским Иларионом, с другой - «церковная» «поп-музыка» типа «православие-благоухание». Согласимся с другим московским профессором - «Русский язык не деградирует, а, как всякий другой язык, изменяется. Деградируют люди, говорящие по-русски». А одушевляется язык молитвой. Благодаря святителю Филарету мы имеем возможность чтения Библии по-русски; кто знает, если бы он не стал вдохновителем перевода, была бы у нас такая возможность? Едва ли бы кто-то взялся за этот труд в советскую эпоху. Мы благодарны ему за труд, но что мы сами оставим потомкам, кроме успехов в искусстве консервации? Я не сторонник мгновенного и полного перевода богослужения на русский язык; это было бы катастрофой. Дело даже не в том, что мы не готовы к частичному переводу или редакции церковнославянского богослужения на русский язык. Время лишь отбросило нас назад; если в XIX веке спокойная дискуссия на тему о переводе Писания - для той эпохи тему революционную! - была возможна среди членов Синода, нынешний уровень культуры общения (а зачастую и богословской грамотности) в Церкви таков, что мы не готовы даже к спокойному общецерковному обсуждению темы перевода богослужения без раздачи ярлыков «обновленцев» и «кочетковцев». На словах мы почитаем святых просветителей Кирилла и Мефодия, а также святителя Филарета Московского, однако по складу ума мы гораздо ближе к их противникам, чем к ним самим. «Арфа Филарета» сдана в архив, пылится на полке, ожидает лучших времен». Тему богослужебных переводов затрагивает в своем интервью Татьяне Фалиной, опубликованном «Нижегородскими епархиальными ведомостями» № 21 (186) за 2010 год и сайтом Нижегородской епархии, архиепископ Ионафан (Елецких): «- Сегодня много спорят о переводах богослужений с церковнославянского на русский язык. Каково Ваше мнение по этому поводу? - В храмах Московского Патриархата, расположенных в других странах, такой проблемы нет, ибо там церковнославянский - неродной. Церковь же всегда благословляла совершение богослужения на родном языке. Апостолы восхваляли Христа после Пятидесятницы на разных языках. И сейчас в Эстонии служат на эстонском, в Финляндии - на финском, в Болгарии и Сербии, параллельно со службами на церковнославянском, служат на родном языке. В Польше недавно издали служебник на польском, а в Японии богослужения совершаются по переводам, которые сделал еще святитель Николай Японский. На Украине ситуация особая - там, например, во многих приходах служат на украинском языке. Такая необходимость возникла в связи с появлением большого числа верующих, вернувшихся из «филаретовского» раскола. За 20 лет раскола выросло целое поколение людей, которые привыкли слышать службу на родном языке, и они просят, чтобы так и продолжалось. Поэтому Украинская православная церковь Московского Патриархата сейчас работает над текстами богослужений на украинском. Но в России нет приходов, где служили бы на русском языке. - Почему для России перевод богослужений стал такой большой проблемой? - Существует мнение, что качественно перевести на современный русский язык церковнославянские тексты невозможно. В целом это правильная позиция. Заметьте себе: даже при переводе богослужения с греческого некоторые фразы были оставлены без перевода, поскольку не нашлось подходящего аналога. Но все же этот вопрос разрешим. Просто переводы, которые появлялись до революции, были добросовестными, но очень академичными. Такие переводы страдают сухостью. А ведь богослужебные тексты - не просто сухие нормы «Символа Веры», это высокая поэзия, которая теряется при неудачном переводе». Обсуждается тема переводов и в пространстве блогов. Вот одна из записей: «На столе протоиерея. 25 ноября, 12:56 Вчера зашла в гости к одному знакомому протоиерею. На месте его не оказалось, по привычке взяла посмотреть книгу на его столе (у него обычно на столе от 50 до 80 книжек разного периода выпуска от 16 в. до наших дней, форма миссии такая, каждый может увидеть что-то по своему вкусу). Ну вот любопытствую в ожидании. И что вижу. Книжка про особенности приходской жизни какого-то прихода одного из поселков нашей области. Во-первых, удивила сама постановка темы, что в приходах могут быть особенности! Любопытствую дальше и открываю главу про общинную жизнь. И вижу общее правило общины этого прихода: Обратите внимание на п. 4. Перевод с церковнославянского и осмысление с обсуждением о прочитанном. Т.е. в правиле общины деревенского храма перевод зачала из Писания с церковнославянского на русский и обсуждение прочитанного - ежедневно! и совместно! Вот кто после этого сможет сказать, что народ не хочет понимать богослужение и поэтому жаждет слышать, как минимум Писание, на родном РУССКОМ языке? Но поскольку на богослужении такое новшество опасно, то принимается вечернее правило общины с чтением по-русски (а как еще понимать перевод Писания, не заново же переводить в глухой уральской деревне) с осмыслением и обсуждением. И еще один интересный момент из этой же книги. Автор, описывая особенности местной общины, сообщает, что все они укладываются в русло общинного движения (курсив мой), набирающего силу в нашей церкви. Вот я и думаю, может, мы не все знаем про нашу церковь?» До последнего времени подавляющее большинство публикаций, касавшихся перевода богослужения, уходили от серьезной постановки вопроса и его обсуждения. Постоянно приходилось сталкиваться с аргументацией в жанре «церковнославянский язык является сакральным» и т.п. И то, что в самых разных изданиях стали появляться статьи, призывающие к нормальной дискуссии и по этому вопросу церковной жизни, не может не радовать. Обзор подготовил Иван Петров
Говорить на языке друг друга - это прекрасно и очень важно Рассказывает протоиерей Александр Виноградский, окормляющий славянско- и ивритоговорящих в Иерусалимском Патриархатe В нашем храме принято служить на иврите. Я всегда, с самого первого дня служил и служу на еврейском языке. Меня и отправили сюда для того, чтобы это делать. Греки сначала думали, что я читаю какие-то тайные еврейские молитвы. Но т.к. у всех существует текст на иврите, они в конце концов признали, что это именно православное богослужение на иврите. Ещё в богослужении у нас используется арабский, румынский, сербский, украинский, и, конечно, церковнославянский. На анафоре у нас три языка: обычно хор поет на иврите, и я освящаю Св. Хлеб на иврите, Чашу на украинском, а «Преложив Духом Своим святым» произносится по-славянски. После освящения даров я продолжаю всё читать по-русски по переводам о. Георгия Кочеткова. В Иерусалиме есть люди, которые абсолютно этого не принимают - они всерьез считают, что если служат не по-славянски, то это безбожная литургия. Я же считаю, что можно служить и на латыни. Кроме того, что-то в литургии у нас всегда будет по-гречески. По-славянски все поют «Верую», а «Отче наш» мы поём дважды - сначала по-церковнославянски, потом на иврите. Конечно, основной язык богослужения зависит и от того, кто придёт, от праздника. Так, на День независимости Украины приходят украинцы из посольства, есть панихида, есть молебен на украинском. Я покa единственный священник, который это делает. Я яркий еврей, украинцы убили мою семью, но я им прощаю. Почему я служу на их языке? Или почему я прекрасно говорю по-немецки? Ведь я потерял 400 человек своих родных во время войны. Моя мама чуть не погибла в концлагере. И когда она вышла из него, она сказала: «Мой сын будет прекрасно говорить по-немецки». Потому что наше поколение - это поколение покаяния и общей встречи. И говорить на языке друг друга - это прекрасно и очень важно, в этом выражается отпущение грехов и прощение. А их надо выражать, надо показывать, чтобы они были действенны, а не искусственны. Так должен быть действенен призыв «Возлюбим друг друга!», который я возглашаю в алтаре. КИФА №16(122) декабрь 2010 года |
