Псалтирь еврейская, греческая, славянская и русская

Царь, пророк и псалмопевец Давид. Акварель Елизаветы Кузьминой-Караваевой, 1913-1917 гг.

На лекцию известного библеиста и библейского переводчика собрались студенты СФИ и учащиеся богословского колледжа при нем, а также выпускники и преподаватели института и колледжа.

Псалтирь - самая известная и самая «христианская» из книг Ветхого Завета. Тем не менее, как стало ясно в ходе лекции, она представляет собой одну сплошную загадку. Или вернее, одну большую загадку, внутри которой спрятано много загадок поменьше.

Например, неясно, кого следует считать автором псалмов. То есть понятно, что у всех текстов Священного Писания есть один Автор: все они богодухновенны. Ясно также, что псалмы традиционно связываются с именем иудейского царя Давида, время правления которого, насколько мы можем судить сегодня, приходится примерно на 1010-970 гг. до н.э. Но в Псалтири еврейской его именем надписаны 73 псалма, в греческой версии, или Септуагинте, - уже 85, в славянской Псалтири - и того больше. Мы видим, как усиливается тенденция - приписывать псалмы Давиду. Но не потому, что в древности были убеждены, что все псалмы, от первой до последней строчки, написаны тою же рукою, что около 1000 г. до н.э. сжимала меч Голиафа или царский скипетр. Просто, по выражению С.С. Аверинцева, чтимое имя ручалось за чтимый текст, и в этом был смысл авторства в древности. С другой стороны, загадочно и само надписание «псалом Давида». Ведь псалом в сочетании с именем Давид и еврейским предлогом le означает не только псалом Давида, но и псалом Давиду, о Давиде, из жизни Давида, входящий в сборник о Давиде и т.д.

Отсюда и следующая загадка: когда родился и оформился сборник псалмов? Некоторые образы некоторых псалмов переносят нас в седую, мало представимую древность. Так, образ ГОСПОДА - Яхве, восседающего на облаках, созвучен образу угаритского бога грозы, о котором говорят нам открытые археологами тексты богатой языческой литературы Угарита XIV в. до н.э. Псалом 137 (136) «На реках Вавилонских...» относит нас ко временам вавилонского плена или возвращения из него, т.е. к VI в. до н.э. Некоторые другие псалмы, по теории Бернарда Дума, выдвинутой впервые в конце XIX в., позже позабытой и ныне вновь нашедшей много сторонников, следует датировать не ранее, чем временем Маккавеев, т.е. II в. до н.э. В любом случае, псалом представляет собой, как выразился М.Г. Селезнев, что-то вроде снежного кома. Действительно, у него есть древнее ядро и множество налипших на него слоев - разных традиций разного времени.

Сами слова Псалтирь, псалом также представляют собой загадку.

Еврейское слово mizmor, означающее псалом, употребляется только для обозначения отдельного поэтического произведения внутри сборника Псалтири и ни в каких других контекстах в Библии не встречается. Таким образом, псалом по-еврейски означает псалом, и только. Однако корень этого слова есть в глаголе, значение которого - во-первых, подрезать, отщипывать виноградные ветви, а во-вторых, - играть на музыкальных инструментах, петь в сопровождении музыкальных инструментов.

Греческое слово псалом происходит от глагола psallo. У этого глагола также два значения: во-первых, щипать, дергать, во-вторых, перебирать струны музыкального инструмента. Тут интересно то, что в двух традициях, вполне независимо друг от друга, семантическое развитие шло сходным образом. Еще интереснее, что обе традиции, как это следует из названия жанра, подчеркивают, что речь идет о пении, сопровождавшемся игрой на музыкальных инструментах.

Таким образом, псалмы в древности не просто читались. Более того, о них нельзя сказать, что они полупелись-получитались или читались нараспев, как это стало нормой в Средневековье. Они именно пелись, причем под музыку каких-то струнных (щипковых) инструментов, о которых мы мало что знаем и потому называем лирой, арфой, псалтирью и разными другими более или менее понятными нам словами. Особые акцентные значки в текстах еврейской Псалтири (кантилляция) свидетельствуют об особой, очень интенсивной и разнообразной голосовой модуляции при исполнении псалмов. Непонятные нам надписания некоторых псалмов, типа: «на мотив ха-гиттит», которые в синодальном тексте переводятся еще более непонятным «на Гефском орудии» (Пс 8), также представляют собой музыкальные пометы. Возможно, это что-то вроде богослужебных указаний в православной традиции, помогающих исполнить соответствующий текст на соответствующий мотив: подобен... (и далее название песнопения-образца, по которому следует петь). Как отметил М.Г. Селезнев, к большому нашему сожалению, музыка и нотная грамота Древнего Израиля остаются и, видимо, навсегда останутся для нас неразгаданной тайной.

Тем более радостно, когда удается если не разгадать загадку, то хотя бы ощутить единство традиций, казалось бы, непоправимо разделенных временем, пространством и разным религиозным содержанием.

Так, оказалось, что помета sela в еврейской Псалтири, видимо, обозначавшая паузу с особым музыкальным проигрышем в особо патетических местах псалма, своего рода благословение в важнейший момент богослужения, похоже, типологически соответствует возгласу «Слава, и ныне...» по окончании кафизмы при чтении славянской Псалтири. Косвенно это подтверждается тем, что на рубеже эр, не зная уже музыкального содержания этого термина, но все же находясь ближе к тем далеким временам, sela переводили как «всегда» или «навеки».

Итак, псалмы пелись на какие-то нам теперь неведомые мелодии (хотя делались и продолжают делаться попытки переложить знаки кантилляции на нашу нотную грамоту). Однако самые древние библейские песни сопровождались не только пением под музыкальные инструменты, но и танцем. Об этом свидетельствует, например, Песнь Мариами (Исх 15:20-21), а также описание перенесения ковчега Завета в Иерусалим (2 Цар 6:12-15). В этом последнем случае царь Давид, одетый в священнический льняной ефод, плясал и «скакал из всей силы пред Господом» (6:14), говоря: «Пред Господом играть и плясать буду...» (6:21б). Этим Давид заслужил суровую отповедь со стороны своей жены Мелхолы, посчитавшей, что плясать пристало какому-нибудь оборванцу, но никак не царю в присутствии подданных (6:20). Писание остается на стороне Давида, а Мелхолу ожидает заслуженное наказание (6:23).

Однако фарисеи отрицательно относились к использованию музыкальных инструментов за богослужением. Не использовала их и раннехристианская Церковь. Ни иудеи средневековой Европы, ни христиане Византии под музыку псалмы, по всей видимости, уже не исполняли. В России чтение псалмов превратилось в нечто сугубо монотонное и тягучее. Псаломщик, он же пономарь, читал (и читает) богослужебные тексты (а Псалтирь, как известно, традиционно составляет их основную часть) на одной ноте, что и заставляет грибоедовского Фамусова энергично приказывать слуге Петрушке: «Читай не так, как пономарь - а с чувством, с толком, с расстановкой!» Как выразился М.Г. Селезнев, дальнейшая история отнеслась к песнопениям под музыку и танцам так же, как Мелхола к пляскам Давида; пляски прекратились.

За сегодняшним русским православным богослужением псалмы практически всегда читаются, а не поются. Но можно ли сказать, что пение псалмов окончательно прекратилось? Собравшиеся студенты и преподаватели немедленно опровергли этот возможный печальный вывод, с воодушевлением спев несколько псалмов в переводе акад. С.С. Аверинцева на гласовые и синагогальный распевы.

Климат в Палестине крайне неблагоприятен для сохранения древних рукописей: редкие, но обильные дожди приводят к тому, что и папирусы, и кожаные свитки сгнивают в отличие, скажем, от папирусов в Египте. Там даже выброшенные за ветхостью - хотя и поддающиеся чтению - манускрипты тысячелетиями как будто только и ожидали своего исследователя, как это было с рукописями Каирской генизы. В Палестине было не так. И совершенно не случайно, что самое большое собрание наиболее древних библейских рукописей, в том числе рекордное количество списков Псалтири, дошло до нас из Кумрана, сказал М.Г. Селезнев. Кумранские находки - это библиотека, принадлежавшая общине. Только живая традиция могла сохранить эти библейские тексты. Только живая община, члены которой лелеяли их, переписывали, читали, давали собственные комментарии к ним, могла донести их до нас.

Собравшиеся в часовне СФИ ощущали себя в этот момент преемниками древнейшей, но живой традиции псалмопения. Этому способствовало и то, что М.Г. Селезнев прочел несколько псалмов в собственном переводе, который в скором времени должен выйти в РБО. Некоторые вроде бы знакомые всем строчки прозвучали совершенно неузнаваемо: их стиль мало походил на возвышенно-туманный язык Синодального перевода. Переводчику во многом удалось передать боль, отчаяние, владевшие древними авторами псалмов, равно как и их бурную радость и горячую благодарность Господу.

В истории народа Божьего не раз бывали времена, когда Писание как будто отдалялось от человека. Времена сугубого зла и греха, мрака и неверия. Но их постоянно сменяли периоды, когда какой-нибудь благочестивый царь чуть ли не случайно находил в тайниках Храма и прочитывал книгу Закона и спешил поделиться открывшимся ему со всем народом. Так было с Иосией, знаменитым царем VII века (4 Цар 22). Другой угодный Богу иудейский царь, Иосафат, живший уже гораздо позже, также начал с того, что «отменил высоты и дубравы», т.е. запретил поклонение языческим идолам, а затем отправил своих князей, левитов и священников, «чтобы учили по городам иудиным народ... И они учили в Иудее, имея с собой книгу Закона Господня; и обходили все города Иудеи, и учили народ» (2 Пар 17:7-9). По многим и разнообразным причинам для сегодняшнего российского православного христианина Писание вновь представляет собой книгу за семью печатями, хотя и не спрятанную в тайниках, а наоборот, открыто лежащую на всех церковных прилавках. Это особенно касается Ветхого Завета. Нужны специальные собственные усилия к тому, чтобы заново обрести для себя эту Книгу и понять ее язык. Причем, как всякий язык, язык Писания не выучивается однажды и навсегда: без практики и постоянного углубления в Слово Божье мы рискуем совершенно утратить то, что многие из нас однажды вроде бы приобрели на оглашении. Наконец, остается народ «по городам иудиным» нашей бывшей Святой Руси. Как и народ Божий в Иудее, он ждет своих «князей, священников и левитов», «имеющих с собой Книгу» и способных со смирением и дерзновением научить ей.

Ольга Сушкова

КИФА №16(122) декабрь 2010 года