«Легкое и скорое признание - это удел всего неглубокого и преходящего»

28 августа 2010 года исполняется 70 лет со дня смерти замечательного человека, представителя русской религиозно-философской мысли, верного поборника православной церкви Валентина Александровича Тернавцева. Его имя сразу всплывает в памяти при упоминании Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге 1901-1903 гг. Тернавцев был «учредителем» собраний наряду с Д.С. Мережковским, В.В. Розановым, Д.В. Философовым и В.С. Миролюбовым. Именно они встречались с обер-прокурором Святейшего синода Победоносцевым по делу открытия Собраний и посетили митрополита Петербургского Антония (Вадковского). Валентин Александрович Тернавцев стал главной фигурой среди интеллигентов, ревнителей православия на Религиозно-философских собраниях. Не будь его, вряд ли вышло бы что-нибудь из затеи: он один сумел говорить с представителями церкви как свой человек, принадлежащий ей умом и сердцем, и таким же своим казался он и нецерковным слушателям, далеко не разделявшим его безоговорочной веры. Он был соединительным звеном между теми и другими, отделёнными друг от друга вековым взаимным непониманием. Председатель Собраний, ректор Духовной Академии епископ Ямбургский Сергий так сказал в своём вступительном слове: «Беседа наша серьёзная и строго деловая. Нам тяжело наше разъединение и взаимное непонимание. Нас тяготит сознание всей пагубности этого разъединения и всей нашей ответственности за него. Нам нужен путь к единству, чтобы этим единством нам потом вместе жить и вместе работать на общерусскую пользу»¹.

На религиозно-философском собрании в Петербурге впервые встретились лицом к лицу представители новой культуры с представителями старого православия, и от этой встречи родились новые темы, образовалась атмосфера религиозных исканий.

На первом заседании Тернавцев выступал с программным докладом «Русская церковь перед великою задачей», который до Собраний «ходил по рукам» под названием «Интеллигенция и Церковь». Этот доклад был и остался как бы краеугольным камнем всех заседаний: к нему всегда возвращались, какая бы ни была очередная тема. На последующих заседаниях Тернавцев выступал с тем же авторитетным воодушевлением, прочел доклады «О свободе совести», «О таинстве брака» и «О догмате и откровении». Собрания имели большой резонанс. И кто знает, как сложилась бы судьба России, если бы в мае 1903 года Собрания не были закрыты. Ведь только в докладе Тернавцева было столько пророческого: он предсказал «духовный упадок» России и «полное экономическое разорение ее народа», будущие революции и «горечь скитальчества».

Вместе с П.П. Перцовым и Д.С. Мережковским Тернавцев основывает в 1903 году журнал «Новый Путь», в котором начинают печататься «Записки Религиозно-философских собраний».

В 1903 году в письме из Италии Тернавцев пишет: «за эти два года ценою больших усилий мы подвели Русскую Церковь к величайшим задачам, поставили её лицом к лицу с вопросами, которых она на протяжении веков не признавала и к которым сама подойти не умела...

Если бы я ничего в жизни больше не успел сделать, то и того довольно, за эту работу мне простится многое.

Знайте, что нет области, где бы труднее было прокладывать новую дорогу, как в области религиозно-нравственной.<>Теперь это дело не понимают в Синоде, в обществе, но ведь записки собраний печатают, их поймут другие поколения. Легкое и скорое признание - это удел всего неглубокого и преходящего» ².

Нельзя не отметить постоянного участия Тернавцева в обществах и собраниях: тут и сеансы на «Башне» Вячеслава Иванова, благодушные смешанные сборища у Розанова, собрания университетской молодёжи и пр. По признанию самого Тернавцева, он имел какое-то предназначение везде, где бы ни появился, подымать движение, спор вокруг вопроса о христианстве. Когда в Петербурге в начале 1900-х годов родилось братство Святого Креста при училище лекарских помощниц, которое в своём уставе ставило одной из целей содействовать распространению религиозно-нравственного просвещения путём учреждения библиотек и устройства соответствующих чтений, то до сентября 1903 года в состав распорядительного комитета братства входил Тернавцев ³. З.Н. Гиппиус в своих заметках о Петербурге 1904-1905 годов вспоминала о своём присутствии на собрании Тернавцева с пятью-шестью священниками в маленькой квартирке на Песках, неизвестно чьей, где обсуждалась окончательная редакция «записки» 32-х священников, большинство из которых были участниками Религиозно-философских собраний. Некоторое время Тернавцев сотрудничал с московской рабочей организацией (большевики её окрестили впоследствии «зубатовщиной»). И, конечно, он принимает активное участие в заседаниях Петербургского Религиозно-Философского общества. История ПРФО начинается с тех дней, когда по распоряжению митрополита Антония в апреле 1903 г. была прекращена работа Религиозно-философских собраний, но проблемы, которые на них обсуждались, остались. В 1907 году ПРФО было зарегистрировано. Его учредителями были С.А. Аскольдов, К.М. Агеев, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский, П.Б. Струве, В.А. Тернавцев и другие. На его собраниях выступали крупнейшие философы, богословы, религиозные деятели, политики, журналисты, литераторы Серебряного века: Бердяев, Франк, Розанов, Блок, Карташев, Струве, Керенский, Вяч.Иванов. Тернавцев прочитал свой реферат «Империя и Христианство».

В 1909 г. он выступает в Москве на заседании Соловьёвского общества с рефератом «Церковь и Римская империя».

В октябре 1919 года, когда большевики были отброшены Добровольческой армией из Крыма, было образовано Ялтинское религиозно-философское общество. Этому способствовало бегство с севера многих интересных людей. Председателем Общества был избран протоиерей Сергий Щукин, почетным членом - профессор-священник Сергий Булгаков, среди учредителей Общества - Тернавцев.

Заседания проходили в мужской гимназии. «Были заседания на разные темы: профессор Цингер читал о проблемах физики, проф. Метальников о своих религиозных исканиях и процессе изучения живых тканей, о. Сергий Булгаков - «На пиру богов», Максимилиан Волошин - стихи о России, Валентин Ал. Тернавцев - об Апокалипсисе, зять Скрябина - Борис Шлецер - прочел «Поэму последнего действия» Скрябина, много было и других докладов о религии, о поэзии» ⁴.

Отметим еще одну сторону деятельности Валентина Александровича. После своего успеха на Религиозно-философских собраниях Тернавцев принимается на службу в Синод на должность младшего секретаря II отделения канцелярии Синода, а с 1906 года он причисляется к канцелярии Обер-прокурора с обязанностями чиновника по особым поручениям по отделу образования. Училищный Совет при Святейшем Синоде принимает к изданию его учебники «Наша школа. Год первый. Букварь и первое чтение» и «Наша школа. Книга для чтений. Второй год обучения». По этим учебникам учились дети царской России вплоть до революции. Букварь выдержал 12 изданий, а книга для чтений - восемь изданий. В 1910 году к работе над новой редакцией букварей Тернавцев привлекает многих поэтов того времени, например, А. Блока и К. Чуковского. В 1912 году товарищество И.Д. Сытина издает два учебника: «Наука слова. Букварь» и «Наука слова. Первая книга для занятия родным языком». Революция прервала работу Тернавцева над другими учебниками. Это:

1. Наша родина. Общее понятие о России: учебное пособие. 62 л.

2. Естественная история: учебное пособие. 125 л.

3. Русская история, ч. 1-2: учебное пособие. 140 л.

4. Астрономия: учебное пособие. 85 л.

5. География: учебное пособие. 156 л.

6. Физика: учебное пособие. 115 л.

Советская власть их не жаловала, и они до сих пор лежат в архивах.

В 1997 г. для нужд воскресных школ издательство «Задушевное слово» СПб выпустило книгу Тернавцева «Букварь для совместного обучения письму, церковно-славянскому чтению и счету».

Выполняя должность чиновника особых поручений при обер-прокуроре, Тернавцев ездит по стране с инспекцией школ.

«<...>Сижу в монастыре в городе Слободске, куда я приехал сегодня ночью из Вятки лошадьми. <...>Я уже беседовал с учительницами: их три, очень толковый народ и симпатичный. Я сразу же вступил с ними в разговор, как преподавать историю, географию, физику, зоологию... Оказывается, что я теперь совершенно в курсе дела и могу руководить учителями. Завтра мы осмотрим занятие в школе, а вечером едем обратно в Вятку и оттуда отправимся в Глодовский уезд, где будем ревизовать инородческие школы. Если позволит время, то я осмотрю школы вотяков и черемисов. Если же нет, то только вотяков, черемисов же буду осматривать в Казанской епархии. 1913 г., февраль» ⁵.

Революция 1917 года застала Тернавцева в Крыму, где он оставался до 1922 г. В письмах оттуда он выражает своё беспокойство о судьбе учебников - «Букварей», как он их называл. Для него очень дорога эта работа: столько лет вложено в неё.

Перебравшись из-за голода из Крыма в Москву в 1922 г., он поселяется на квартире у Михаила Александровича Новосёлова. Наконец, он получает свои «Буквари» из Петербурга, критически пересматривает их и даже думает об их издании. Но попадает в поле зрения сотрудников ГПУ во время обыска в июле 1922 г. на квартире Новосёлова. В результате - ссылка в Тобольск, а потом в Сургут. Учебники так и не были напечатаны.

Талант учителя, которым Тернавцев явно обладал, помогал ему выжить и в условиях ссылки, и после, когда он проживал в Серпухове.

Но самым главным в жизни Тернавцева была работа по толкованию Апокалипсиса. С.Н. Булгаков в письме к А.С. Глинке еще в 1907 году писал о своём увлечении Тернавцевым, о разговорах с ним об Апокалипсисе и о том, что это очень интересно. Н.А. Бердяев тоже считал замечательной книгу, которую Тернавцев писал об Апокалипсисе. В Крыму Тернавцев целиком посвятил себя работе над Апокалипсисом. Если в начале работа была в виде «жалких черновых набросков», то к 1922 году «получается нечто изумительное», «сколько силы мысли и глубины и изобразительности тут проявлены».

Ссылка в Сибирь не приостановила работы, она продолжалась и после освобождения, не взирая на безденежье и полуголодное существование.

Некоторое представление об этой работе можно получить из заметок Петра Константиновича Иванова: «...вернувшись в Москву с юга, где он жил во время Врангеля, Тернавцев <...> заканчивал свой двухтомный труд об «Откровении св. Иоанна». Ему было в это время 56 лет, и труд этот был делом всей его жизни, как он мне говорил.<...> Наша дружба началась с того часа, когда Тернавцев прочитал мне несколько страниц из своего труда. В восторге я сказал ему: такого вдохновенного творения, нового для меня во всех смыслах, я еще не читал. И наши встречи начались, и его чтение мне, конечно. Из глубины апокалипсического света и красоты он вызывал образы, и они возникали, сияя жизнью нездешней: «Христос прославленный», - «Святой Иоанн Богослов», - небольшие очерки. Или другое: как бы из мрачных пустынь апокалипсиса рождалась Римская Империя - широкое и далекое земное пространство под низким, удушливым небом. Сосредоточенно и неустанно строились ею по всему миру прекрасные дороги для удобства правления... Скоро по этим дорогам пошли апостолы Христовы...<...>

В Москве для увеличения заработка Тернавцеву его друзья устраивали у частных лиц чтение глав из книги. Всех необычайно умилял и глубоко, радостно волновал большой очерк, называвшийся «Филадельфийская русская церковь». Послания семи церквам (Откр 2-4) Тернавцев понимал как первообразы будущих великих церквей. Слова Христа ангелу каждой древней церкви, определяющие духовное состояние церкви, и Его общее заключение об этой церкви давали Тернавцеву материал для изображения соответствующей, по его мнению, будущей великой церкви. Послание Фиатирской церкви (Откр 2: 18-29), например, послужило ему для характеристики католичества. Все очерки чрезвычайно картинны и оригинальны, но, может быть, недостаточно полно представляют церкви. Но «Филадельфийская церковь» - русская - написана как живая, с великим вдохновением. Здесь Тернавцев более чем убедителен.

Прозорливость Тернавцева в том, что он понял значение слов Христа к этой церкви: «ты немного имеешь силы, но сохранил слово Моё и не отрёкся имени Моего» (Откр 3: 8). Почему Церковь, которая немного имеет силы, удостоена избранничества? «Немного силы» - это прямое указание, на кого падает самая мучительность народно-церковного терпения: не на сильных, прирожденно крепких и не на святых, ибо для подвигов тоже необходимы силы (как талант для всякого деятеля), а на имеющих мало силы, и чем меньше сил, тем мучительнее терпение (не по мере сил, а всегда сверх сил).

И вот, чтобы понятнее стало такое общенародное терпение - Тернавцев даёт образ терпения в лице самых бессильных: «эти сельские, многосемейные, нищие священники, полупрезираемые среди господ, эти постылые жены, эти забитые дети - нет земной защиты! С чердаков, из подвалов ночью и днем простираются руки к небу... мольба, переходящая в непрекращающийся тихий, жалобный стон по всей земле русской...» (цитата из «Филадельфийской церкви» Тернавцева). Вот что значит: «Ты немного имеешь силы, но сохранил слово Моё и не отрёкся имени Моего» <...> Есть еще одно пророчество о церкви Филадельфийской, о которой упоминает Тернавцев: «вот Я сделаю то, что те, которые называют себя иудеями, придут и поклонятся перед ногами твоими и познают, что Я любил тебя» (Откр 3: 9).

Своё отношение к этой работе Тернавцев выразил так: «Большое дело на мои плечи возложил Господь. Он много мне дал, многое простил, многое наперёд доверил. Если я окажусь недостойным, с меня много иного спросится. Теперь дух мой пламенеет жаждой послужить Его делу» ⁶.

 Сегодня пришло время подумать о том, как вернуть к жизни труды Тернацева, которые пока покоятся в виде 1842 архивных листов, на которых от времени уже выцветают чернила рукописных вставок. В наше нетворческое время надо радоваться обретению всякого нового толкования писаний Церкви.

Алла Федякова

-----------------

¹  Записки петербургских религиозно-философских собраний 1901-1903 гг./ Общ.ред. С.М. Половинкина. М.: Республика, 2005. С. 543.

² РО РНБ Ф.1126, оп. 2, ед. хр. 224, л. 24.

³  Балакшина Ю. Опыт общинно-братского собирания в Санкт-Петербургской епархии.// Кифа. 2009, ноябрь. N№ 14 (104).

⁴  Игумения Евдокия. Воспоминания об о. Сергии Щукине (1873-1931)// Вестник РХД. 1977. N№122.

⁵ РО РНБ Ф1126, оп. 2, ед. хр. 224, л. 57.

⁶ РО РНБ Ф 1126, оп. 2, ед. хр. 224, л. 102.

КИФА №10(116) август 2010 года