Нам нужно размышлять над этим наследием

Интервью с профессором Свято-Сергиевского богословского института Оливье Клеманом

Шестьдесят лет назад, 13 июля 1944 г. в день Собора славных и всехвальных апостолов умер отец Сергий Булгаков, удостоившийся просиять перед смертью фаворским светом. Это таинственное событие, также как и другие особые знаки, сопровождавшие его кончину, зафиксированы в ряде записей.

После праздничной литургии, отслуженной о. Сергием в годовщину своего рукоположения, в ночь с Духова дня на вторник у него случился удар. "Как сказал нам врач, - вспоминает сестра Иоанна, - сознание о. Сергия не было поражено болезнью, но лишь ослаблено из-за увечий, нанесенных ему раком, операциями и тем, что он не мог говорить... На пятый день после удара, я сидела, как обычно, у его постели и вдруг увидела, что лицо его начало светлеть. Я тот час позвала остальных, и мы все вместе были свидетелями необычайного просветления его лица. Волосы его в это время, по замечанию матери Бландины, как будто развивались на ветру. Она сказала: "Отец Сергий летит". ... Все лицо о. Сергия было сплошным светом, который, однако, не стирал черт лица и радостного его выражения..." "...Мы замерли, боясь поверить тому, что нам дано было увидеть, - свидетельствует мать Феодосия. - Почти два часа продолжалось это дивное явление. Но это мог быть и век - время для нас остановилось. Мы присутствовали при таком несомненном озарении Духом Святым, при таком "реальном опыте святости", который трудно было вместить"...

Осуществлением христианского призвания и основной задачей своей жизни отец Сергий считал свой труд в области богословия. Его работы охватывают практически всю религиозную проблематику, начиная с творения мира и человека и кончая апокалиптикой и эсхатологией. Рабочий кабинет христианского мыслителя о. Сергий напрямую связывал с алтарем. "Богословие надо пить со дна евхаристической чаши", - неоднократно говорил он.

Тяжело переживал о. Сергий обвинения, искажавшие его идеи и не ставящие поиск истины основной своей целью. Отвечая на одно из таких обвинений, о. С. Булгаков писал: "Я хочу верить, что это отнюдь не есть последнее слово суждения Матери Церкви над богословским трудом всей моей жизни. Я жду того времени, когда мои сочинения станут, наконец, доступны русскому православному миру...». К счастью, среди иерархии находились люди, доверявшие Булгакову. Например, к ним можно отнести  митр. Евлогия (Георгиевского), под крылом, которого около двадцати лет о. Сергий преподавал догматическое богословие в Свято-Сергиевском институте или патр. Тихона (Белавина), поручившего ему написать для себя речь при вступлении в патриаршии права и благословившего его на священство.

Приведем несколько воспоминаний, характеризующих Булгакова-богослова:

"Отец Сергий - крупная величина, богослов большой образованности и дарования, - пишет митр. Евлогий. - Истину православия он выносил долгим и тяжким жизненным опытом... На всех его богословских трудах лежит печать большого таланта".

"Церковный характер мысли отца Сергия мы должны определить как "церковность изнутри", - замечает проф. Л.А. Зандер. - Он церковен не потому, что хочет быть в согласии с тем или иным признанным или утвержденным учением, но потому, что любит Христа, потому, что Церковь для него - высшая Реальность, Правда и Красота..."

Вспоминает проф. протопр. А. Шмеман: "Больше всего <поражал меня> в отце Сергие его "эсхатологизм", его всегдашняя радостная, светлая обращенность к концу. ...Из всех людей, которых мне доводилось встретить, только о. Сергий был "эсхатологичен" в прямом, простом, первохристианском смысле этого слова, означающем не только учение о конце, но и ожидание конца... Только <Л>юбовь ждет и живет ожиданием... Не случайно каждая из больших книг его последней трилогии заканчивается первохристианским призывом: "Ей, гряди, Господи Иисусе!" Не поняв этого, не ощутив пронизанности эсхатологическим ожиданием всего творчества о. Сергия, невозможно ни правильно понять, ни правильно оценить его богословской мысли".

"Отец Сергий Булгаков, - вспоминает один из любимых его учеников прот. А. Князев, - поразил нас, студентов, смелостью своей проблематики во всех областях богословия. Его одаренность как мыслителя, его незаурядная философская культура, его богословский и научный опыт сочетались у него с глубокой церковностью и несомненной харизмой служения у алтаря... Никто не учил, как он, так правильно ставить богословские вопросы, так учитывать богословские трудности, подлинно вникать в богословские проблемы и любить богословскую мысль... Религиозный опыт о. Сергия, его призыв к строгой мысли и его способность видеть и ставить подлинные проблемы, имели своим результатом полное обновление догматического богословия. В нем оно перестало быть школьной, абстрактной, книжной наукой, а явилось областью мысли и живого религиозного опыта, который может вдохновить и увлечь. И тут все нынешние православные богословы - ученики о. Сергия, даже те, кто оспаривает его учение..."

«Кифа»: Мы хотели бы задать Вам несколько вопросов для нашей газеты, думаю, это будет очень интересно нашим читателям.

Мы приехали в Париж в связи с торжествами по поводу канонизации матери Марии и ее соратников. Эта канонизация связана с РСХД, потому что четверо из канонизированных - члены этого движения, связанного также с именем о. Сергия Булгакова, который был его вдохновителем. Что для Вас лично значат опыт и книги о. Сергия Булгакова?

Оливье Клеман: Его наследие колоссально. Трудно постичь его вполне из-за понятия Премудрости, центрального для Булгакова. Я думаю, что наиболее доступная для понимания его книга - «Свет невечерний» - очень красива, полна поэзии. И я думаю, что вопрос о Премудрости связан у него более с поэзией, чем со сложными умозаключениями. Это попытка включить в христианство современность - в качестве научного открытия, а также архаические религии - в качестве космической религии. С этой точки зрения работы Булгакова основополагающи для встречи религий. В его трудах содержатся необыкновенно глубокие и важные размышления о существе православного вероучения. Я считаю Булгакова великим богословом, когда он говорит о Троице, о личности, о Церкви, о соборности - все это фундаментальные вопросы. И еще об эсхатологии, о конце времен. Его видение Апокалипсиса, то, что он говорит о проблеме зла, о проблеме ада - это существеннейшие вещи. Что нам нужно, так это размышлять над этим наследием. Многие современные православные богословы склонны придерживаться некой линии, как бы «линии партии»: Флоровский - Лосский - Мейендорф, а все, что вне этой линии, представляется им сомнительным. Я же считаю, что о Булгакове следует размышлять и говорить, а не просто отвергать его, как некоторые стремятся сделать сегодня. И тогда станет ясно, что он один из величайших богословов XX века - не только православия, но христианства в целом.

«Кифа»: Насколько я знаю, о. Георгий использует в своей работе над таинствоводственной частью катехизиса Большую трилогию о. Сергия Булгакова и говорит, что никто другой в православии, да и вообще в христианстве, не затрагивал вопросов сакраментологии и мистики на такой глубине. Мы знаем, что сейчас нет сколько-нибудь значительного движения по обсуждению и применению идей о. Сергия - насколько мы слышали, даже здесь, в Свято-Сергиевском институте. Так ли это на самом деле? Было бы очень жаль, если это действительно так.

Оливье Клеман: Сейчас стали интересоваться больше... В Свято-Сергиевском институте богословием о. Сергия сегодня не интересуется никто. Я немного интересуюсь, перевел же его на французский язык и открыл таким образом для Запада Константин Андроников.

«Кифа»:  Это правда, что Булгаков был как бы душой этого института?

Оливье Клеман: Да, но произошел некий перелом, что называется, «убийство отца». Этим отцом был Булгаков, сыновьями же - все защитники неопатристического богословия, такие, как Лосский, Мейендорф, Шмеман. Они не любили Булгакова. Лосский написал направленную против него книгу, которая называется «Спор о Премудрости». В конце жизни он сожалел немного, что был, возможно, слишком жесток к Булгакову, хотел даже реабилитировать его, но умер слишком рано и не успел этого сделать.

Кристиан Шайо:  Шмеман тоже писал против Булгакова...

Оливье Клеман: Да, но не столько, но он не писал и за. Он остался в стороне от этой ссоры.

«Кифа»: Мы встречались с Марией Александровной, женой Никиты Алексеевича Струве и обсуждали с ней те же вопросы. И она рассказала, как говорила архиепископу Гавриилу, что следующий, кого следует канонизировать - это о. Сергий.

Если вернуться к вопросу о канонизации: мы в нашем институте и в братстве стараемся не только изучать и публиковать труды тех, кто был канонизирован, как и всего этого круга, включая о. Сергия, поскольку их невозможно разделять, - но мы стараемся и в нашей жизни идти тем же путем, котором шли они. Вот почему это так важно для нас и вот почему у нас такое нелегкое время вот уже десять лет. Я думаю, что для нас были бы очень важны несколько слов от Вас о нашей ситуации и о наших усилиях идти тем же путем и оставаться на нем, не быть сломленными столь трудными обстоятельствами.

Оливье Клеман: Полагаю, то, что вы делаете - это фундаментальнейшие вещи. О. Георгий Кочетков очень хорошо увидел, что надо делать сегодня: создавать общины, где люди могли бы осознавать более и более глубину своего Крещения, иметь осмысленную веру, достигать соединения осмысления и созерцания. Церковь должна являть себя во всей полноте смысла, если она хочет привлечь людей мыслящих. Русской же церкви до некоторой степени угрожают определенное обрядоверие и крайне авторитарное понимание иерархии. Поэтому так необходимо осмысление, та осмысленность, путь которой, без сомнения, лежит через глубокое знание трудов Булгакова, а также Николая Бердяева, которого я очень люблю и который многое мне дал. Кажется, один здешний молодой богослов, получивший ранее образование в Свято-Владимирском институте, как-то сказал, что когда он читает Бердяева, у него создается впечатление, что это написано марсианином, а когда он читает Булгакова, у него возникает такое чувство, словно он оказался в немецкой философии XIX века. Единственный значимый православный мыслитель во Франции, любящий Булгакова, - это Никита Струве. Думаю, это очень хорошо и очень важно, что он есть и что он делает эту работу.

«Кифа»: Как Вы думаете, будут ли труды о. Сергия Булгакова приняты православной церковью шире, чем это есть сейчас?

Оливье Клеман: Я на это надеюсь. Необходимо, чтобы пришли новые поколения, более свободные в своих мыслях и поисках, и они не смогут не заинтересоваться великим русским религиозным философом начала XX века. Именно Бердяев и Булгаков вдохновляли мать Марию (Скобцову) и помогали ей создавать приюты для бедных. Даже если Бердяев не разделял вполне богословскую концепцию Булгакова о Премудрости, в издаваемом им в Париже журнале «Путь» он защитил Булгакова во имя свободы духа.

«Кифа»: Мы говорили со многими людьми в Париже, они полагают, что о. Сергий Булгаков - это наиболее близкая Вам тема.

Оливье Клеман: Нет, это не так.

Я был научен, или, скажем, разбужен Достоевским и Бердяевым, а в богословии моим учителем был Владимир Лосский. И уж затем я открыл для себя, что существует целый мир религиозной философии. И так как во мне есть дух противоречия, а все ругали Булгакова, то я им заинтересовался, - потом уже не из-за духа противоречия. Но учителем для меня он не был.

«Кифа»: Еще один вопрос о Премудрости. Мы можем взять многое из книг и трудов Булгакова, но не принимать каких-то его софиологических идей...

Оливье Клеман: Конечно.

«Кифа»: В его книгах и идеях есть много того, чему можно учиться, на чем можно остановиться, что может послужить богословию - как нынешнему, так и будущему, что может быть развито. Вероятно, не все, но какие-то его мысли, какие-то идеи - бесценное сокровище.

Оливье Клеман: Совершенно с Вами согласен. Я тоже не принимаю всей его софиологии

«Кифа»: И о. Георгий тоже.

Оливье Клеман:  Но есть такие интуиции, такой глубины...

Кристин Шайо: Полагаю, этот вопрос связан с недавней канонизацией, потому что о. Сергий был тесно связан с этим кругом. И мне кажется, что никто в Париже не может знать об этом в такой степени и на такой глубине, как проф. Клеман.

Оливье Клеман:  Слишком сильно сказано.

«Кифа»: К вопросу об осмысленности в церкви: вчера мы разговаривали с о. Михаилом Евдокимовым, и он сказал, что в матери Марии две вещи кажутся ему важными, и вторая - это сила ее мысли, проявленная ею и в церковной жизни.

Оливье Клеман:  Да, наиболее интересная черта матери Марии - это ее любовь к жизни, присущая ей и до обращения. Может быть, именно эта любовь к жизни и привела ее к вере.

«Кифа»: И несколько слов о канонизации...

Оливье Клеман: Эта канонизация - замечательное событие для православия во Франции, для православия в целом и для всего христианского мира. Существует, к примеру, противопоставление, повсеместно встречающееся на Западе, но также и на Востоке, - противопоставление эроса и Христа. В то время как мать Мария - это человек, который во всей полноте пережил силу эроса, необыкновенно щедро, и который с такой же жизненной силой служил ближнему в Церкви. Она показала, что в Добротолюбии, например, не так много говорится о любви к ближнему. И поэтому она развивала богословие и духовность любви к ближнему, таинства брата. И сегодня главное я вижу в том, что множество молодых людей обращаются к христианству, пережив его именно в служении другому. Вот почему книги матери Марии и ее пример так актуальны сегодня.

«Кифа»: Я думаю, что слово «любовь» в современном мире нуждается в реабилитации.

Оливье Клеман:  Непременно. Это слово с «изменяемой геометрией» (т.е. гибкое, способное изменяться - Прим. пер.), и это таинство Другого, эта встреча Другого - это одновременно и эрос, и агапе. И оба - основополагающи.

«Кифа»: Мы очень рады встрече с Вами, тем более, что Вы - один из членов попечительского совета нашего Института.

Оливье Клеман: Я этим очень счастлив и очень за это признателен.

По просьбе проф. Оливье Клемана Александр Копировский дарит ему членский значок братства «Сретение»

«Кифа»: И мы молимся за Вас.

Оливье Клеман:  Спасибо, у меня есть некоторые физические проблемы...

«Кифа»: Наш дух может быть жив, даже если тело не в полном порядке. Мы желаем Вам здоровья и многих лет жизни, радости в Ваших трудах и молитвах. И мы любим Вас - в России, в Москве и других городах, в Свято-Филаретовском институте. Мы читаем Ваши труды, Ваши книги и мы вспоминаем с радостью три Ваши открытые лекции в Москве о личности и личностности в Церкви, как и лекцию в нашем Институте*...

Оливье Клеман:  Да-да-да. Это важное для меня воспоминание, и я его храню. Думаю, этот путь незаметно, но развивается в России. А что церковные власти - как-то открылись, проявили хоть небольшой интерес к вашим трудам?

«Кифа»: Некоторым образом сейчас они более открыты. В нашей газете Вы можете видеть интервью с членами Синода. Но это не значит, что у нас нет проблем. У о. Георгия до сих пор нет прихода, но каждую неделю он сослужит на Литургии в Новодевичьем монастыре у митрополита Ювеналия с несколькими другими священниками. Но он не может служить, если он не приглашен кем-нибудь. И все наше братство каждую неделю ходит в Новодевичий на Литургию. Наш Институт в этом году обновил церковную и государственную лицензию. Лицензия - это главный для нас документ. Мы можем преподавать, если мы имеем лицензию. Мы должны обновлять ее каждые пять лет.

Кристин Шайо: Вы получили ее от государства или от церкви?

«Кифа»: Мы получили и церковную лицензию и государственную.

Кристин Шайо: Они получили разрешение преподавать от церкви в этом году. Это знак.

«Кифа»: В церкви есть много людей, воюющих против нас, и они публикуют огромное количество лжи о нашем братстве, об о. Георгии. Поэтому у нас много проблем в различных кругах нашей церкви: люди не знают, что это ложь. Они думают, что это правда. Но я думаю, мы сможем все преодолеть, потому что мы знаем, что есть много людей, которые молятся за нас и у нас много друзей в России, во Франции и в других странах.

Мы Вас благодарим и извиняемся, что утомили Вас.

Оливье Клеман: Нет, совсем нет. Я очень рад встрече с вами. Вы приехали из Москвы на канонизацию?

«Кифа»: Да. Это очень важно для нас, потому что мы в нашем Институте первые сказали, что мать Мария должна быть канонизирована. Это было в 1991 году, когда в нашем журнале «Православная община» мы опубликовали список тех, кто должен быть канонизирован, и на сегодняшний день только трое из них остались не канонизированы.

Оливье Клеман: Кто они?

«Кифа»: Алексей Хомяков, епископ Михаил (Грибановский) и архимандрит Таврион (Батозский). И мы надеемся, что увидим всех их канонизированными.

Оливье Клеман: Почему церковные власти боятся о. Георгия?

«Кифа»:  Мы не знаем. Я думаю, что есть множество разных причин. Одна из них - это те группы людей, которые борются против нас. Следующая причина, я думаю, заключается в том, что если всерьез принимать опыт о. Георгия, то нужно идти тем же путем, а это нелегко. То, что мы вместе, в общине, в братстве, иногда вызывает у людей страх. Я думаю, что это результат тех лет, когда в нашей церкви и в обществе боялись всего. Церковь в России, я думаю, это, с одной стороны, результат молитв новомучеников и исповедников, а с другой стороны, она сильно соединена с советскими структурами. Вот почему она не едина в самой себе. Это проблема, которую мы должны преодолеть.

Оливье Клеман: Да, мы должны быть свободными, свободными в церкви.

«Кифа»: Свободными от страха.

Оливье Клеман: Да, это очень трудно.

«Кифа»: Нелегко.

Оливье Клеман: Я думаю, что потихоньку что-то будет меняться, шаг за шагом. Есть ли молодые епископы, которые понимают, что вы делаете?

«Кифа»: Они понимают, но боятся.

Оливье Клеман: Боятся всего, что движется, всего, что меняется. Они не понимают, что продолжая таким образом, они убьют церковь.

«Кифа»: В церкви, во многих местах есть люди, которые стараются что-то делать, не только мы. И я надеюсь, что если мы все будем едины в общении друг с другом, мы сможем преодолеть эти трудности.

Кристин Шайо: Почему вы не прикладываете энергию вовне?

«Кифа»: У нас есть братства в разных городах, не только в Москве.

Кристин Шайо: У вас бывают встречи всех ваших братств?

«Кифа»: Да, дважды в год: на Преображение и на Сретение. Собирается больше тысячи людей. И есть некоторый круг людей, близкий нашему братству, которые знают о нашем опыте и стараются применять его в своей жизни. И еще - у нас есть пример о. Георгия.

Мы расскажем ему о нашем визите к Вам, о нашем разговоре. Он будет очень рад.

Оливье Клеман: Передайте ему мою любовь и мое восхищение.

От редакции «Кифы» вопросы задавали Александр КОПИРОВСКИЙ и Александра КОЛЫМАГИНА.

В беседе участвовала и осуществляла двусторонний перевод с английского на французский профессор Кристин ШАЙО

 ^* Эти лекции были опубликованы в журнале «Православная община» №№ 10-12, 36

Один из самых выдающихся православных богословов нашего века, автор многочисленных книг по истории Церкви, православному богословию, проблемам современного общества - в свете православного видения жизни, президент Общества верующих писателей Франции, Оливье Клеман родился на юге Франции в семье агностиков и в детстве не был крещен. Он сам рассказывает, что с ранних лет у него постоянно возникал вопрос о смысле смерти и тем самым - жизни. Он долго искал свой путь, в молодости активно занимался политикой (принимал участие в движении Сопротивления в годы второй мировой войны). Потом он стал интересоваться разными восточными религиями (индуизмом, буддизмом...). Движимый интересом к Востоку, Оливье Клеман познакомился с книгой православного богослова Владимира Николаевича Лосского "Очерк мистического богословия Восточной Церкви". Подружившись с самим В. Н. Лосским в 1952 году, О. Клеман, тридцати лет, принял крещение в Православной Церкви.

До смерти В. Н. Лосского (1903-1958) О. Клеман был его самым одаренным учеником - по словам самого Вл. Лосского - и близким другом. Оливье Клеман был также тесно связан с другим русским богословом, Павлом Николаевичем Евдокимовым (1901-1970). Таким образом, он вошел в тесный контакт, лично или через книги, с теми, кто на Западе развивал наследие русского православного возрождения конца XIX - начала XX в. Наследие это, с одной стороны, русская религиозная философия, с другой - возрождение святоотеческого богословия после нескольких веков "вавилонского пленения" православного богомыслия, как говорил об этом о. Георгий Флоровский.

 Общение с другим русским эмигрантом - афонским монахом о. Софронием Сахаровым, учеником старца Силуана, - ввело его в живую традицию православной аскетики. Пра-вославное богословие стало делом его жизни.

Оливье Клеман - профессор Свято-Сергиевского богословского института в Париже, редактор французского право-славного журнала Контакты, многолетний председатель Православного братства Западной Европы. Он автор многих книг, среди которых: Византия и Христианство (1964), Православная Церковь (3-е изд. 1985), Диалоги с патриархом Афинагором (1969), Вопросы о человеке (1972), Дух Солже-ницына (1974), Сердечная молитва (1977), Истоки (1986).

(В биографической справке использовано предисловие Н. Лосского к русскому изданию книги О. Клемана «Истоки»)

КИФА №7-8(22-23) июль-август 2004 года