Совместимо ли послушание с творчеством

Послушание как принцип жизни встречается в Писании с того момента, когда появляется человек и его отношения с Богом. Именно послушание становится одним из основополагающих условий исполнения человеком своего предназначения, определенного Богом, - возделывания рая, задачи более чем творческой. И первородный грех связан именно с нарушением этого единственного условия - нарушением послушания. Выпадение человека из состояния благодатного общения с Богом приводит и к изменениям в содержании послушания. Оно наполняется законническим смыслом исполнения тех повелений, которые дает Господь для спасения падшего человека. Тот, над кем властна смерть, не знает более Бога в ту меру, которую Он определил для Своих нормальных отношений с человеком. Поэтому послушание Ветхого Завета - это прямое подчинение гетерономной воле Бога Отца посредством Закона. «...Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов», - говорит Самуил Саулу (1 Цар 15:22). Таким образом показывается, что точное исполнение воли Божьей важнее благочестивых религиозных обрядов, а непослушание является смертным грехом. Однако исполнение воли Божьей не исключает инициативы послушного ей человека. Мы видим это на протяжении всего Ветхого Завета. Авраам, Исаак, Иаков, Моисей, Давид и многие другие отнюдь не являются марионетками в руках Божиих. Они, узнав волю Божию, остаются свободны в выборе конкретных методов ее исполнения. Не так часто Господь дает столь конкретные указания по исполнению чего-либо, что такая инициатива не предполагается. Пример такой неуместной инициативы являет Моисей в 20-й главе Чисел, действуя скорее по аналогии с Исх 17.

Адам дает имена животным. Фреска церкви монастыря Св. Николая в Метеорах, Греция. XVI в.

Образом послушания в Новом Завете является сам Иисус Христос. Вся Его жизнь является исполнением послушания воле Отца вплоть до крестной смерти (ср. Фил 2:8). В том, что это послушание не только не исключало, но, напротив, было наполнено инициативой, нет никакого сомнения. А вот относительно творчества попробуем вернуться к этому вопросу позже.

Как же был воспринят опыт послушания в христианстве? Обратимся к высказываниям свв. отцов.

Св. Антоний Великий:

«Если вы будете терпеливы, послушны и покорны отцам своим, то прекрасное воздаст вам Господь воздаяние; и вот тот труд, который помянется пред лицем Господа. Кто повинуется отцам своим, тот Господу повинуется, и кто Господу повинуется, тот и отцам своим повинуется» (Добротолюбие. Париж, 1988. Т.1. С. 57).

«Умный человек, рассматривая сам себя, познает, что должно и что полезно ему делать» (Там же. С. 64).

«Совершенство подвига твоего есть послушание; и добро человеку, если он несет иго Господне от юности - служит и повинуется» (Там же. С. 99).

Авва Исаия:

«Внемли себе тщательно, - чтоб, как пред лицем Бога сущему, ничего без воли Его не делать, даже до малейшего чего. Что бы ни захотел, - сказать ли, или сделать, или сходить к кому, или поесть, или напиться, или лечь спать, или другое что захотел бы ты сделать, дознай прежде, по Богу ли то, и исповедуй причину, почему хочешь того, - и тогда делай то, как подобает пред Богом. Так во всех делах исповедуйся Богу, чтоб стяжать большее свыкновение с Ним и большее к Нему дерзновение» (Там же. С. 430).

Св. Иоанн Кассиан приводит интересные доводы о причинах падений человека, находя их в недостатке рассудительности. «Ибо она научает человека идти царским путем, избегая опасных крайностей <...> Когда же у кого не достает такой рассудительности, тогда дела его и помышления, не будучи строго обсуждаемы, текут, как течется, и тут враг успевает подставить ему кажущееся добро вместо истинного <...> Рассудительность есть дар Божий, который однако ж надлежит развивать и воспитывать. Как? Отдавая все свое - на рассуждение опытнейших отцев» (Добротолюбие. Т. 2. С. 142-143).

Прп. Иоанн Лествичник дает такую характеристику послушанию:

«Послушание есть совершенное отречение от своей души, действиями телесными показуемое; или наоборот, послушание есть умерщвление членов телесных при живом уме. Послушание есть действие без испытания, добровольная смерть, жизнь, чуждая любопытства, беспечалие в бедах, неуготовляемое перед Богом оправдание, бесстрашие смерти, безбедное плавание, путешествие спящих. Послушание есть гроб собственной воли и воскресение смирения <...> Послушный, как мертвый, не противоречит и не рассуждает ни в добром, ни во мнимо-худом; ибо за все должен отвечать тот, кто благочестиво умертвил душу его» (Лествица. М., 1999. С. 61-62).

А иноки Каллист и Игнатий приводят пять признаков истинного послушания. Итак, инок должен иметь:

«1. веру, - чистую и нелестную веру настоятелю (руководителю) своему в такой мере, чтоб смотрел на него, как на Самого Христа, и как Христу повиновался ему <...>;

2. истину, т.е. чтоб истинствовал в деле и слове, и в точном исповедании помыслов<...>;

3. не творить воли своей<...>;

4. отнюдь не прекословить и не спорить;

5. точно и искренно исповедовать настоятелю своему (руководителю)» (Добротолюбие. Т.5. С. 318-319).

Итак, мы видим, что, несмотря на то, что всякое истинное послушание возводится хотя и через человека, но к Богу, со временем постепенно исчезает инициативная составляющая этого богоугодного делания. Идеалом послушания является такое исполнение любого поручения наставника, которое бы исключало всякое рассуждение о нем.

Каким же предстает традиционное представление о послушании в наши дни? Вот некоторые рассуждения об этом современного автора, игум. Игнатия (Душеина).

«Когда послушник избирает себе руководителем человека святого, человека, способного видеть волю Божию, тем самым он отказывается от своей гномической воли, то есть от необходимости выбора, и во всем, даже в мелочах, подчиняет свою природную волю воле Божией, открываемой через старца.

Одним из подводных камней в духовной жизни очень многих современных православных христиан становится вопрос о духовном руководстве и послушании.

Проблема, во-первых, в том, что словом "послушание" могут обозначаться совершенно разные вещи. Сознательно или по неведению часто путается духовное послушание с дисциплинарными "послушаниями".

Нужен ли современному христианину духовный руководитель? Он был нужен всем и всегда. Вопрос в том, а есть ли возможность его обрести? "Не утомляй себя напрасно исканием наставников: наше время, богатое лжеучителями, крайне скудно в наставниках духовных. Их заменяют для подвижника писания отеческия, - писал святитель Игнатий (Брянчанинов) более ста лет назад. - Постарайся найти хорошего, добросовестного духовника. Если найдешь его, - и тем будь доволен, ныне добросовестные духовники - великая редкость".

Святитель Игнатий указывает на путь христиан нашего времени: "...духовное жительство, предоставленное промыслом Божиим нашему времени <...> основывается на руководстве в деле спасения Священным Писанием и писаниями святых отцов, при совете и назидании, заимствуемых от современных отцов и братий".

Путь этот называется "жительством по совету", он предполагает активные усилия человека по изучению святых отцов, искреннюю молитву к Богу о вразумлении и осторожный совет с теми, кого мы считаем идущими путем спасения. Совет в свою очередь должен сверяться со святыми отцами. Человек, с которым можно советоваться, не обязательно должен быть монахом или священником, он должен быть искренним христианином, преуспевшим в духовной жизни. "Ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам: борьба за формы бесплодна, смешна..." - так говорил святитель Игнатий своему духовному другу».

Как мы видим, и здесь наблюдается достаточно традиционное святоотеческое отношение к послушанию, хотя и в наиболее привлекательной, инициативной форме, предполагающей активное действие самого человека.

А что же с творчеством в послушании? Есть ли ему место? Никто не дает на этот счет лучшего размышления, чем Н.А. Бердяев в ХI главе своей книги «Смысл творчества». Приведем здесь выдержки из этой главы, которая называется «Творчество и мораль. Новая этика творчества».

«Традиционная мораль христианского мира доныне не была творческой. Христианская мораль была или все еще ветхозаветным законом, изобличающим грех, подобно христианскому государству, или послушанием последствиям греха, искупительным послушанием. Творческая мораль новозаветной, евангельской любви не была раскрыта в христианском мире, она лишь изредка сверкала, точно блеск молнии у таких избранников, как св. Франциск. Христианство было обращено к миру как религия послушания, а не религия любви. Дух святоотеческий - прежде всего дух послушания, а не дух любви. Будням послушания отдается моральное преимущество перед праздником любви. Мораль оказалась выражением тяготы мира, подавленности человека грехом и его последствиями. В традиционной морали христианского мира есть страшная тягость, есть пафос бремени. Категорический императив прежде всего страшно тяжел, в нем нет окрыленности. Благая весть Евангелия не знает категорического императива, но его знает отяжелевший в последствиях греха христианский мир. И это послушное несение бремени последствий греха давно уже привело к омертвению христианской морали. Это отяжеление, враждебное всякому полету, само становится грехом. И само послушание, начавшееся как подвиг, вырождается в лицемерие. Христианство как откровение благодати, свободы и любви не есть подзаконная мораль и не заключает в себе никакой утилитарности и общеобязательности. Оппортунизм христианской морали находит себе высшую религиозную санкцию в мистике послушания. Традиционная христианская мораль решительно враждебна всякому героизму, всякому героическому повышению жизни, героическому восхождению, героической жертве. Послушанием покупается безопасное положение в мире, устроенность в тихой пристани.

В чистой евангельской морали нет ничего бытового, ничего буржуазного. Все всегда считали евангельскую мораль непригодной для жизни с ее заботами об устроении и безопасности. И мир христианский принял внехристианскую буржуазную мораль, пригодную для жизни, оправданную послушанием последствиям греха. Это - банальная мещанская мораль, доведшая послушание до холопства и приспособление к мировой данности до апологии розог.

Нельзя жить в мире и творить новую жизнь с одной моралью послушания, с одной моралью борьбы против собственных грехов. Кто живет в вечном ужасе от собственного греха, тот бессилен что-нибудь сделать в мире.

Всякий человек должен пройти через искупление и приобщиться к его тайне. Момент искупления греха в жизни человека неизбежно связан с послушанием и смирением, с отречением от самоутверждения, с жертвой духовной гордыней. Кто не знает этой внутренней работы послушания и отречения, тот не может идти ввысь. Всякий путь ввысь жертвен и предполагает внутреннюю духовную работу совлечения с себя ветхого Адама. Через смирение совершается освобождение от собственного зла и мерзости: совершивший дурное и низкое не погиб, он очищается таинством покаяния и рождается к новой жизни. Но на одном смирении и послушании нельзя построить цельной этики жизни. Великие моменты смирения и послушания легко превращаются в рабство, лицемерие и духовную смерть, если их признать единственными водителями жизни. Христианская мораль смирения и послушания недостаточна, в ней не все ценности жизни раскрываются. Духовная работа смирения и послушания - лишь моменты пути, цель же - в творчестве новой жизни. Бытовая православная мораль, доводящая пафос послушания до покорности и подданства злу и уродству, не есть вечное в христианстве, а лишь временное, как и все бытовое.

Подлинная христианская мораль возлагает на человека, усыновленного Богом, свободную ответственность за свою судьбу и судьбу мира и исключает для сынов Божьих возможность чувствовать рабьи-плебейскую, неблагородную обиду на судьбу, жизнь и людей. Путь христианской морали - через жертву к творчеству, через отречение от мира сего и его соблазнительных благ к творчеству мира иного и иной жизни.

Перед нами открылись два моральных пути: послушание и творчество, устроение «мира» и восхождение из «мира». Мировой религиозный кризис есть также моральный кризис, переход к морали творчества. Мораль послушания выполнила свою миссию и выполняет ее доныне, поскольку в человеке есть греховный хаос, но она должна быть преодолена, поскольку в человеке должно совершиться творческое откровение космоса».

Как мы видим, Бердяев со свойственным ему дерзновением однозначно противопоставляет традиционное христианское послушание - и творчество как евангельское призвание. Однако он оставляет послушанию его законное место, ибо без него невозможно прорваться к новой жизни, жизни творческой.

Подводя итог всему вышесказанному, можно сделать вывод, что христианская традиция знает послушание (с маленькой буквы) как конкретный опыт обретения созвучия собственной человеческой воли с волей Божьей, что особенно ясно выражено в более ранней аскетической традиции. Это послушание является своего рода школой и должно иметь временный характер, так как своей целью должно иметь нечто большее. Оно предполагает инициативу послушника, хотя и соотнесенную с опытом старших и более опытных духовных наставников, но не предполагает творчества. И Послушание (с заглавной буквы) как принцип иной жизни, ибо все в этом мире должно прийти в принципиальное послушание Богу-Отцу. Это вневременное состояние, предполагающее творчество как существо жизни, как избыточное состояние. Это состояние пребывания в Духе Святом, а «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор 3:17). Поэтому, возвращаясь к вопросу о творчестве Иисуса Христа, находящегося в послушании у Отца, мы можем ответить утвердительно, т.к. Его Послушание относится ко второму, высшему, типу Послушания. К этому же второму типу мы можем отнести и Послушание Адама до грехопадения. В нашем падшем мире послушание и Послушание в каждом человеке соотносится так же, как соотносится освящение и преображение его жизни. Второе может и не начаться, особенно если не будет первого, но вряд ли возможно и только второе.

Из доклада Владимира Коваль-Зайцева (СПб) на семинаре по проблемам аскетики.

СФИ, январь 2010 г.

КИФА №5(111) апрель 2010 года