Путь к Воскресению

Исполнилось десять лет со дня кончины архиепископа Михаила (Мудьюгина)

Впервые я увидел архиепископа Михаила (Мудьюгина) в начале 90-х, ранней весной, в храме Спасо-Прилуцкого монастыря на окраине Вологды. Тогда владыка был еще действующим архиереем. Я приехал в монастырь по хозяйственным делам. Но не мог не зайти в храм, хоть и к концу службы. Владыка проповедовал после отпуста. Меня поразил голос - благородный, с ясной дикцией, без всякого оканья и, как выражается один мой знакомый, «медоточивой слякоти». Он шел не из заоблачной выси, а был направлен прямо ко мне, как и к каждому, стоящему рядом. Впечатление усиливалось еще тем, что в первые минуты я ничего не видел - запотели очки, да и храм был маленький, народ стоял плотно. Затем я стал прислушиваться к тому, что говорит проповедник. Владыка не говорил ничего особенного. Он объяснял смысл Великого поста. Но и это в ту пору было чем-то необычным - не было привычного «моралите» со страшилками и «патриотизьмом». Я тогда почувствовал толчок в сердце: «почему я сам раньше этого не понял» - так просто и как правильно он сказал: «Великий пост - путь к Пасхе, Воскресению Христову». Для неофита, каким я был в те годы, Великий пост был диетой, временем борьбы со страстями и т.д. и т.п., т.е. сплошным отрицанием. И я уже не то что понимал, но начинал интуитивно ощущать, что в этом что-то не так, не может же не быть в нем какого-то утвердительного смысла. И вот на тебе, ответ пришел так неожиданно и просто! Целуя крест, я поблагодарил владыку за проповедь. Он посмотрел на меня, слегка улыбнувшись, так же прямо, как и говорил. На его лицо ложились красноватые блики от света свечей. В этом было что-то пасхальное. Таким человеком Пасхи он для меня и остается.

Следующие две встречи с владыкой были устроены Ириной Александровной Молчановой.

Она организовала вечер памяти о. Александра Меня в Доме Кино. Это была дерзновенная акция. В то время в Петербурге правил митрополит Иоанн. Прилавки храмов заполняли книги за его подписью вроде «Самодержавия духа». Имя о. Александра было под запретом, его книги можно было увидеть только в одном храме, но это исключение скорее подтверждало правило. Питерская интеллигенция, еще помнящая времена митрополита Никодима, смотрела все с большим огорчением в сторону церкви... И вот такой вечер, с пением православного хора и выступлениями священнослужителей. И среди них владыка - рассказывает о своем знакомстве с покойным. «Некоторые меня считают чуть ли не духовником о. Александра, но этого не было. Мы беседовали, когда о. Александр приезжал в Вологду. Он производил впечатление необычайно интеллигентного, духовного и скромного батюшки».

Татьяна Румянцева вызвалась подвезти владыку после вечера домой. Она только-только начинала свое воцерковление и ее беспокоили обычные для неофиток вопросы - что-то вроде того как относиться к снам. И вот представилась такая замечательная возможность получить ответ не от какого-нибудь катехизатора, а от уважаемого архиерея Русской церкви. Владыка ответил так: «Моя бабушка различала три вида снов: одни - меньше 1% - от Бога, другие - еще меньше, от лукавого, а третьи, 99% (тут владыка улыбнулся) - от несварения желудка». Надо сказать, что Татьяне это помогло. Человек она веселый, и к подобным вопросам стала относиться соответственно, что очень облегчило ее воцерковление.

А второй раз, в Москве на праздник Преображения Господня, владыка участвовал в конференции Преображенского братства. Поездку тоже организовала Ирина Александровна. Запомнился один из его «уроков», подобные которому, наверное, помнит каждый, кто хоть раз помогал владыке служить или бывал с ним в собрании. Перед своим выступлением владыка Михаил сказал, обращаясь к залу: «Тут ко мне подошел один человек, и перед тем, как взять благословение, перекрестился на меня и поклонился, будто я икона».

Выступление владыки касалось чтения Священного Писания или чего-то подобного в практике нашей церкви. Оно было, как всегда, ярким. Запомнился один пример: владыка Михаил отправил в Псково-Печерский монастырь молодого человека, горячо желавшего принять постриг, но не имевшего реального представление о монашеской жизни, посмотреть на нее вблизи. Юноша любил Писание, хорошо его знал и часто цитировал. Оценка братии не замедлила: «к нам баптист приехал». Конечно же, владыка поразил всех цитированием целых страниц Библии на русском и на церковнославянском языках. При том, что он открыто и прямо выступал за русский язык богослужения, подтверждая свой основной тезис яркими примерами неудобовразумительности славянских текстов, которые он цитировал тут же, по памяти. К радости слушающих владыка говорил без бумажки - «Вот это да! Бывают же владыки!» Но это объяснялось еще и тем, что он начал катастрофически терять зрение...

Как-то я принес ему в его однокомнатную квартирку на улице Гранитной корректуру книг о. Георгия Кочеткова «В начале было Слово» и «Идите и научите все народы», к которым владыка Михаил писал предисловие. Писать-то он уже своей рукой не писал, диктовал. Так же как и не читал, а слушал. Кроме текстов книг я принес также обильную корреспонденцию на его имя из Свято-Филаретовского института, т.к. владыка был одним из попечителей вуза. Годы были лихие в судьбе о. Георгия. Он находился под запретом, но не впадал в уныние и продолжал работать. Владыка, как мог, старался его поддержать.

Усадив меня за стол рядом с собой, владыка стал расспрашивать об о. Георгии, институте. «Капля точит камень не силой, но частотою падения», - таково было его напутствие. Эту сентенцию он произнес по латыни, хитро поглядывая на меня. Мое понимание сделало наш разговор значительно свободнее.

Я улучил момент расспросить владыку. Он рассказывал о детстве, о своей маме Вере Николаевне, которая была активисткой Александро-Невского братства, о своих наставниках - лаврских монахах, преподававших в воскресной школе братства. Маленькому Мише очень нравилась соседка по парте. И самым суровым порицанием в устах учителя - старого монаха - были слова: «Ну, нельзя же так любить Лену». Особенно запомнился короткий рассказ владыки о том, как он еще совсем маленьким сидел на коленях у настоятеля церкви Божией Матери Скоропослушницы на Песках и рассматривал его наперсный крест. Заметив интерес мальчика, священник, указывая на Распятого, сказал: «Любишь ли ты Его, как Он тебя?»

Владыка Михаил помнил молодым владыку Николая (Ярушевича), в 1920-е годы наместника Лавры, который отличался великолепной памятью и через десятилетия, встретившись уже со взрослым кандидатом на рукоположение Михаилом Мудьюгиным, первым делом поинтересовался судьбой его мамы: «А как поживает Вера Николаевна?»

Владыка рассказывал о заключении. О спасительности чтения Евангелия в этих условиях. Об экуменическом братстве заключенных, которых независимо от исповедания объединяло Евангелие. Наверное, это было самое сильное переживание единства христиан в его жизни. В ответ на свидетельство о пренебрежении текстом Евангелия среди современных православных он прикрыл полные слез глаза и громко, отчетливо сказал: «Это позор нашей церкви». В то же время лейтмотивом всех его выступлений в последнее время была мысль о том, что сейчас как никогда необходима катехизация не на основе типикона или истории церкви, а именно на основе Евангелия.

Большим счастьем для владыки была возможность молиться за богослужением. Служить сам он по разным причинам не мог. В это время его привозили на литургию в храм Новомучеников и Исповедников Российских. Понятно, что владыка знал всю службу наизусть. Он пел с хором, вставал и садился в учиненные моменты. Молился всем своим существом, был просто пронизан молитвой. И проповедовал огненно, задорно. В алтаре он просто летал. Я все время старался его как-то поддержать. На что он со смехом реагировал: «Не надо меня трогать». Он точными движениями облачался в епитрахиль, поручи и причащался. После службы владыка шел вместе со всеми прихожанами пить чай, общаться. Тогда это был не вместительный «Белый дом», а маленький строительный вагончик...

Сейчас, приходя на Никольско-Богословское кладбище Лавры, я обязательно иду к скромному надгробию на краю архиерейского участка. Упокой, Господи, душу приснопамятного архиепископа Михаила!

Александр Буров

Фото с сайта: isidorovskaya.spb.ru

 Он всю жизнь свою любил Бога и всю жизнь шёл Ему навстречу

Об архиепископе Михаиле (Мудьюгине) вспоминает одна из прихожанок храма Феодоровской иконы Божьей Матери

- Рассказывал ли Вам владыка про своё детство?

- Конечно. Я помню, что на него первый стихарь одевал новомученик наш - митрополит Вениамин.

В детстве владыка с мамой и бабушкой ходил в наш собор, потому что жил рядом.

- А почему владыка ему стихарь одевал?

- Потому что он учился в Лаврской школе.

- И сколько ему лет было, когда ему стихарь одевали?

- Он с восьми лет прислуживал в храме.

- Его мама была членом Александро-Невского братства?

- Конечно. Вера Николаевна вообще была очень верующая женщина. Она была, как владыка говорил, из таких людей, у которых есть чёрное и белое, у неё другого не было, «серенького» не было. Она 100 лет прожила - большую интересную жизнь. Её вся академия знала. Ей стул поставят в храме - она на него никогда не садилась. Говорила: «Перед начальником вы же не сядете, развалившись. А тут - Господь».

- Помогали они тем, кого ссылали?

- Сам он в этом участвовать не мог, ведь он был ещё ребенком, а мама его с братчиками очень активно участвовали во всём. Это описано в третьей книге воспоминаний владыки, ещё не вышедшей из печати.

- А его самого арестовывали?

- Да. Первый раз арестовали в 19 лет. «За религиозную пропаганду». Он был студентом, у них был круг верующей молодежи, говорили о Боге. Он сидел в лагере не раз, и при жизни вошёл в число исповедников российских.

- Для него этот опыт был светлый или тяжелый?

- Он ничего не говорил о каких-то физических трудностях, но зато в заключении обрёл опыт латинского языка. Он в совершенстве знал латынь, даже стихи писал на ней. Он и музыку блестяще знал1. Наш преподаватель вспоминала, как когда-то пришла в духовную академию вечером и услышала, как владыка, закрыв глаза, играет сложнейшую фугу Баха.

Священное Писание он знал наизусть. Как-то в последние годы, когда он стал слепым, нам однажды сказали: «Купили бы вы владыке новые очки» (у него стекло выпало). Я ответила: «Открою вам тайну - он вообще не видит». Он знал Слово Божье наизусть, и не только на русском. Он в богословских спорах участвовал, и его во всем мире знали и любили. Я столкнулась с этим однажды, когда приехала в один из кипрских монастырей, и вдруг меня очень любезно принял пожилой священник-монах: оказывается, они очень хорошо были знакомы с владыкой.

Он был человек очень благодарный, очень обязательный, искренний, честный.

Он говорил: «Я всю жизнь свою любил Бога и всю жизнь свою шёл Ему навстречу».

А когда кто-нибудь говорил о кончине, добавлял: «А я рад буду встрече с Господом. Это радость большая».

Беседовала Юлия Балакшина

-------------

 1 В молодости он несколько лет учился в Ленинградской консерватории по классу фортепиано и скрипки.

КИФА №3(109) февраль 2010 года