«Во всех испытаниях они доверяли Богу» Интервью с прот. Павлом Адельгеймом  - Отец Павел, в своей жизни не раз Вам доводилось встречаться с исповедниками веры. Что больше всего запомнилось, каким было основное или, может быть, самое яркое впечатление?
Прот. Павел Адельгейм: Благодарю Бога, мне пришлось жить среди них, исповедников веры, отсидевших свои сроки и возвратившихся к служению в храмах. В Караганде это был о. Севастьян, окружённый исповедниками и исповедницами, чудом уцелевшими в лагерях. Это был гонимый с места на место о. Кукша. В Ташкенте это был целый мир исповедников со своей сложившейся микрокультурой, церковными традициями. Ещё до меня служили митрополиты: Лука (Войно-Ясенецкий), Арсений (Стадницкий) и Никандр, Гурий (Егоров), а при мне архиепископы: Ермоген (Голубев), Гавриил (Огородников), Варфоломей (Городецкий), еп. Стефан, архим. Борис (Холчев), Клавдиан (Моденов), Серафим (Суторихин), прот. Федор Семененко, Георгий Тревогин, Василий Евдокимов, а какие монахини! - всех не перечесть. Ташкент собрал удивительных людей. Позднее я посещал о. Тавриона (Батозского) в пустыньке. Это были исторические фигуры и праведники, в святости многих из них трудно усомниться. Во всех испытаниях они доверяли Богу и потому оставались светлыми и радостными, как дети. Это была духовная аристократия и люди подвига. В них не было лукавства и корысти. Каждому слову их можно было верить. Они отдавали себя Богу и пастве. У нашей семьи духовником был о. Борис (Холчев). Общение с ним оставляло след, независимо от содержания беседы. Уходя, чувствовал себя наполненным силой Духа. Его молитвами жива вся наша семья: моя жена и все дети вымолены у смерти. Выбрать самое яркое впечатление не берусь. Со временем все впечатления и их переживание сливаются в общее настроение. В воспоминаниях это общий фон надежды и радости общения. Он светел, как воспоминание о рае. Разумеется, это идеализация. Бывали обиды и отчуждения, но так, как это случается в семье, где люди любят друг друга, умеют каяться и прощать. - По слову Тертуллиана, «кровь мучеников - семя христианства». Через их жертву церковная жизнь в нашей стране постепенно налаживается: строятся храмы, мы можем слышать проповедь, отдать ребёнка в воскресную школу, купить Писание, узнавать Предание и церковную историю. Тем не менее, как Вам кажется, ощутима ли в жизни нашей церкви преемственность опыта новомучеников и исповедников? И в чём она выражается? О. Павел: Евангелие в провинции доступно. Всё остальное - опасная полуправда. Создав единственную церковную школу в Пскове, я 16 лет защищал её от архиерея. Он отнял школу, не оставив ей перспективы. Интересы прихожан вне богословия. Прагматическое миросозерцание погружено в обрядоверие и языческую магию. Проповедь существует как исключение. Нередко вместо проповеди слышишь что-то неосмысленное. В церковном сознании живёт романтическая мечта о подвиге, но часто самоотречение не идёт дальше благих намерений. Не уверен, что в итоге это называется «возрождением» мученических подвигов. Само слово «новомученики» говорит о неисчерпаемости крестного пути, которым идут ученики Христа. В церковной агиографии сложились лики «мучеников» и «исповедников», жизнью и смертью прославивших Бога. Христос предупреждал, что Его ученики будут гонимы: «как Меня гнали, будут гнать и вас». Никакая эпоха не лишает христиан подвига. Меняются формы, сохраняется неизбежность креста. Не все христиане принимали подвиг мученичества. Многие отрекались, после возвращались. Три века проливал Рим кровь мучеников. Терпением и любовью они победили Рим, яко с нами Бог. Церковь претерпевала гонения от еретиков и императоров. Сама становилась гонительницей. Евдоксия с собором архиереев дважды осудили святого Иоанна Златоуста, низложили, изгнали, замучили до смерти. Архиерейские соборы осудили святых Афанасия и Григория Богослова, преп. Максима Исповедника и папу Мартина. Гонительницей становилась церковь с маленькой буквы. Подлинная же Церковь с большой буквы исполнена святости. «В ней нет скверны или порока». Это не другая Церковь, и не та же самая. Граница проходит через человеческое сердце. - Что представляется самым важным и ценным в опыте новомучеников и исповедников? О. Павел: Их верность Христу и церковным идеалам до смерти, духовно-нравственная цельность и при этом абсолютная незлобивость. Они были верны традициям и не желали зла гонителям. Архиеп. Ермоген (Голубев) провёл 20 лет в Жировицком монастыре. Это была тюрьма. Он жил под надзором, там и умер. До последних дней он отстаивал интересы Церкви. Посетители проникали к нему вопреки воле начальства. Деятельность его была ограничена. Его имя до сих пор не встретишь в официальных изданиях. Архиепископ Ермоген (Голубев) выброшен из памяти, а тело его до сих пор остаётся нетленным. Это ответ Божий на осуждение праведника. - Насколько, на Ваш взгляд, важно тем, кто живёт сейчас в церкви, знакомиться с опытом новомучеников и исповедников XX века, и как это можно делать? О. Павел: Мученики и исповедники сохранили Церковь Христову. Они сохранили не формальную структуру с вертикалью правовой власти. Они сохранили Организм Любви. Надо возвращаться к живой общине христиан, знающих Бога и любящих друг друга. Без церковной среды и атмосферы доброжелательности, доверия и свободы мы задохнёмся, как рыбы, вынутые из воды. Храм обретает смысл, когда в нём состоялась живая и свободная христианская община. Строительство храмов без строительства душ бессмысленно и бесперспективно. Вопросы задавала Ольга Филиппова Фото Евгения Фоминых КИФА №16(106) декабрь 2009 года |
