Почему не «давайте все учить церковнославянский», а «давайте переводить»

Ответы свящ. Георгия Кочеткова на вопросы о переводе богослужения

«Кифа»: Презентация сборников из серии «Православное богослужение» проходит не в первый раз. Все они были очень разными: где-то звучало много критики, где-то была оживленная дискуссия, где-то много говорилось о самом переводе. А что Вы можете сказать о последней презентации? Чем она Вам запомнилась?

Проф.-свящ. Георгий Кочетков: Конечно, последняя презентация не могла не запомниться прежде всего выступлением архиепископа Ионафана. Это самое главное. Во-первых, раньше в таких мероприятиях не участвовали архиереи, во-вторых, само содержание выступления владыки было весьма примечательным. Многие люди - а собравшихся было немало - были очень воодушевлены его высокой оценкой перевода, его глубоким пониманием взаимосвязи перевода богослужения с вопросами миссии и катехизации, его свидетельством того, что то, что делается Свято-Филаретовским институтом, Преображенским содружеством малых братств и другими людьми в этом направлении, есть дело церковное, а не какое-то непринципиальное или находящееся на обочине церковной жизни.

Запомнились мне многие выступления из зала, замечательное свидетельство о. Иоанна Привалова, очень хорошее выступление хора, который убедительно показал, что можно петь на русском языке, не нарушая привычного строя и стиля богослужения. Всё это остаётся в памяти надолго, и, надеюсь, будет и дальше приносить свои плоды.

«Кифа»: Переводы часто воспринимаются прежде всего как миссионерское делание. Но мне кажется, проблема понимания богослужения стоит и для тех людей, которые много лет живут в церкви.

О. Георгий: С этим я вполне согласен. Вообще я считаю, что переводы богослужебных текстов в первую очередь нужны христианам, уже живущим в церкви. Они должны помогать церкви быть собою. Конечно, перевод имеет и миссионерское значение, но я бы поставил это на второе место, потому что наше богослужение в современной церковной практике почти лишено миссионерских черт. На нём трудно присутствовать людям, которые не являются членами церкви. Когда-то таких миссионерских моментов, рассчитанных на ищущих и оглашаемых разных ступеней, было много. Но сейчас это не так. Если люди и заходят в большом числе в храмы, то или по поводу тех или иных нужд, треб, или чтобы просто поставить свечечку, немного помолиться, ненадолго побыть в храмовом пространстве, - или чтобы посмотреть храм, полюбопытствовать, или, может быть, душу отвести. Это не соотносится, как правило, с самим богослужением, с его смыслом. Так что перевод богослужения на внятный молитвенный церковнорусский язык в России нужен всем - и тем, кто ищет Бога, и тем, кто уже думает, что Его нашёл и готов жить по-божески.

«Кифа»: В церковной жизни есть много насущных проблем, которые нужно решать, о которых нужно говорить. Почему Вы прежде всего говорите о языке богослужения?

О. Георгий: Я бы не сказал, что мы говорим о языке богослужения прежде всего. Мы прекрасно знаем, что это только одна из проблем, обусловленная многими другими. Более того: необходимо хорошо понимать, что можно изменить язык богослужения - и это окажется недейственным, бесполезным, например, если не будут читаться молитвы анафоры вслух, если не будет народ церковный готов участвовать в богослужении, а не быть просто зрителем. Архиепископ Ионафан очень хорошо сказал на презентации шестого тома «Православного богослужения»: «Если не будет катехизации всего народа Божьего, то переводы не смогут достичь своей цели, во всяком случае, в полноте». Я с этим совершенно согласен. Поэтому надо постепенно двигаться к решению всех проблем. Но решая даже одну проблему, мы помогаем решать другие. Так что надо приветствовать всё, что способствует славе Господней, возрождению Церкви, собиранию всех её живых сил ради служения Богу и ближнему.

Остальные вопросы были заданы о. Георгию разными людьми через интернет (предложение задавать вопросы было размещено в Живом журнале и Вконтакте)

- Хочу выразить огромную благодарность о. Георгию и всем, кто работал над 2-м томом - за перевод канонов и молитв к Святому Причащению. Это - не справочный подстрочник, какие встречаются иногда, а текст, используя который можно (и хочется) молиться! А планирует ли коллектив переводчиков взяться за Октоих и Триоди? Там труднопереводимых мест куда больше, чем, к примеру, в последовании Литургии...

О. Георгий: Спасибо за признательные слова, спасибо за вопрос. Мы скромно оцениваем свои силы и понимаем, что очень малым числом, с нашими очень малыми возможностями мы никогда не сможем перевести даже основные богослужебные книги. Вот сейчас уже вышли шесть томов. Во вторых изданиях мы постараемся подчистить и ещё улучшить, пусть в самом малом, как говорится, до каждой запятой, до каждого знака, имеющиеся тексты. Приходится работать и над дополнительным седьмым томом, чтобы завершить суточный круг богослужений изданием оставшихся непереведёнными частей Часослова. Вот это, полагаю, будет по силам, а больше этого от нас вряд ли сейчас можно ожидать.

Конечно, всем нам многого бы хотелось. Благословляет на это и владыка Ионафан. Но просто есть ограниченность человеческих сил и возможностей. Для перевода Октоиха и Триодей нужен специальный дополнительный поэтический талант, который не всегда востребован в наибольшей степени в основных богослужениях церкви, которые вошли в имеющиеся шесть или семь томов. Нужны новые силы. Мы потратили много лет на то, чтобы сделать то, что сделано. Мне пришлось работать над переводами с конца 70-х годов, т.е. более тридцати лет, и полагаю, что пока надо остановиться и попытаться присмотреться к тому, как входит в церковную жизнь имеющийся перевод. Жизнь сама всегда вносит свои коррективы, и мы не против этого. Мы понимаем, что всегда что-то будет принято, что-то будет усовершенствовано и дано в других вариантах, но необходимо было собрать имеющийся в церкви опыт, необходимо было сделать дополнительные усилия по переводу богослужения, по созданию церковнорусского языка. Это необходимое начало, без которого дальнейшая работа невозможна. Но, я надеюсь, свет клином не сошёлся только на нашей группе переводчиков. Надеюсь, в церкви найдутся силы, которые получат вдохновение от имеющихся переводов и покажут нам примеры может быть даже лучших переводов, особенно больших богослужебных сборников, таких как Триоди, Октоих и Минеи, хотя бы Минеи праздничной. Так что будем надеяться и ждать, а пока - вдумываться в то, что уже сделано, вглядываться, вслушиваться и, главное, молиться, собирая церковь, собирая тех людей, для которых небезразлично, что произносится на православном храмовом богослужении.

- Как о. Георгий относится к мысли о создании новых оригинальных богослужебных текстов, для авторов которых современный литературный перевод остаётся переводом - при этом вряд ли можно всерьёз утверждать, что молитвенный, богословский и художественный уровень абсолютно всех без исключения существующих богослужебных текстов недостижим в наше время! Не стоит ли, помимо переводов, заняться созданием новых текстов?

О. Георгий: Это самый естественный вопрос. Он тоже обсуждался на презентации шестого тома. Да, в церкви всегда есть место молитвенному литургическому творчеству. Но для того, чтобы творчество это было успешным и многогранным, неущербным, как это бывает, к сожалению, нередко в наше время, необходимо, прежде всего, освоить имеющуюся традицию. Вот поэтому-то и мы, несмотря на всё наше желание больше писать молитвы, чем их переводить, и на появлявшееся иногда утомление от излишне непохожих на русскую речь греческих текстов, решили ограничить себя только тем, чтобы переводить имеющиеся в традиции чинопоследования, которые в большой степени пока ещё скрывают сокровища своего духовного опыта, того молитвенного вдохновения, которым только и может жить церковь в своей полноте. Будем приветствовать все хорошие литургические опыты творческого плана, всё то доброе, что на этой почве может появиться, возрасти. Но без глубокого осмысления того, что уже есть сокровищница церкви, нельзя здесь ждать серьёзных больших результатов. Поэтому давайте делать и то, и другое, каждый так, как ему Господь дал, по тому дару, который Господь ему определил.

- Уважаемый отец Георгий! Вы, как и все разумные люди, признаёте, что язык богослужения - это в конце концов вопрос не принципиальный. Сами служите на ЦСЯ, и нет в этом проблемы. А раз так, то почему Вы, видя, что для некоторых вопрос языка является болезненным, сеющим разделения и вражду - тем не менее его педалируете и акцентируете?

О. Георгий: Вопрос очень хороший, спасибо. Дело в том, что мы ничего не педалируем и не акцентируем. Мы просто стараемся познать волю Божью и её исполнить. Мы видим, что в переводе богослужения на русский язык, так же как и в возрождении некоторых утерянных в истории богослужебных форм, есть воля Божья. И мы не можем не исполнять её, хотя, конечно, мы признаём, что она не только в этом. А то, что некоторые люди болезненно относятся к этому, естественно. Историческая инерция - вещь трудная. Поэтому мы никогда не отрицаем возможность служить по-старому. Но пусть будет возможность у людей сравнить разные варианты богослужения - богослужение, скажем, по-русски и по-славянски, обычным приходским чином и чином, скажем, общинно-братским. Это очень важно для многих людей. Многие ведь против только потому, что они никогда такой возможности сравнения не имели. Они исходят из абстрактных соображений. Им кажется, что русский язык пригоден только для «жёлтой» прессы. Но это не так. Я глубоко уверен, что русский язык содержит в себе возможности для рождения подлинно церковного, литургического языка, который был бы вполне адекватен современному русскому сознанию. Я не считаю возможным насильно навязывать кому бы то ни было какую бы то ни было форму богослужения. Думаю, что ради возрождения самой церкви надо исполнять волю Божью, надо думать о пользе церкви, надо думать о пользе церковного народа, надо думать о необходимости воспоминания и актуализации утерянного в церковной традиции.

- Будут ли тексты пересматриваться в дальнейшем? Как о. Георгий относится к различным вариантам перевода - в частности, к таким, где оставлены понятные слова из церковнославянского языка, по отношению к которым можно сказать, что они стали заимствованиями в русском, т.е. вошли в язык?

О. Георгий: Таких слов очень много. Русский язык - богатый язык. Переводы Сергея Сергеевича Аверинцева показывают, как плодотворно может быть использование многих вариантов старых лексем, которые, может быть, не являются обыденными в наше время и которые часто связаны с церковнославянским преданием. И мы в своих переводах никогда не боялись использовать славянизмы, которые вошли в русский язык. Более того, мы считаем, что русский язык без них неполноценен. Поэтому когда нас пытались критиковать и шаржировать - что, мол, вы, видимо, хотите перевести «уста младенцев глаголют истину» словами «ртом ребёнка говорит правда», то это, конечно, несколько нечестная критика, потому что мы никогда ничего подобного не делали и не предлагали.

- Вопрос очень конкретный: про слово «установления» (см. Великое славословие). Словарь упорно выдаёт, что установление - это отглагольное существительное, относится к глаголу «установить». Почему его выбрали как перевод «оправдания»? В других переводах есть «уставы» и «повеления», и это понятнее. (А в целом, конечно, хорошо, что есть такие переводы. Даже если кто-то не хочет ими пользоваться, это обращает внимание на необходимость понимать богослужение (лично для меня чуть ли не самый важный перевод - из книги «Перед исповедью и причастием», очень ей обрадовалась и до сих пор рада)).

О. Георгий: Это очень трудное и спорное место. Во всех вариантах есть свои минусы. «Научи нас уставам Твоим» очень трудно петь. Это правильный перевод, но не единственно возможный с еврейского оригинала. В греческом переводе стоит «оправдание». Но словосочетание «научи оправданиям» в русском языке не несет смысловой нагрузки, корень «прав», отсюда «право», «правда» и т.д. здесь не вычитывается практически никак. Очень трудно «научить повелениям», это тоже «не склеивается», хотя звучит значительно лучше. И я как раз считаю, что если и есть здесь варианты, то в первую очередь надо выбирать между «установлениями» и «повелениями». В своей редакции русского перевода 118-го псалма, который я недавно делал для седьмого тома Православного богослужения, я как раз здесь оставил «повеления» при полном понимании того, что это тоже далеко от идеала. Но что делать, это именно сложное место. Видимо, здесь придётся довольствоваться каким-то компромиссом. «Установлениям» - тяжеловесное слово. Действительно, «устав» и «установления» - это близкие вещи. Надо будет ещё, видимо, думать, молиться, пробовать и, главное, ждать хороших переводов Псалтири в целом. К большому сожалению, Сергей Сергеевич Аверинцев не завершил работу над переводом Псалтири. Его перевод Псалтири великолепен, удивителен, замечателен, на сегодняшний день это лучший перевод, но это лишь треть Псалтири. А две трети пока в хорошем русском переводе не существует. Поэтому будем надеяться и ждать, будем ждать новых переводов. И я уверен, что Господь даст, особенно после опыта переводов Сергея Сергеевича Аверинцева, хорошие варианты, и тогда, даже если они не будут совпадать с нашим вариантом перевода, его можно будет заменить новым, лучшим вариантом наш текст.

- Как быть с тем, что при наличии многих разных переводов труднее молиться вместе, даже мелкие несовпадения текста (а уже тем более сильно изменённый порядок слов и рисунок ударений) приводит к нестроению в молитве и проще молиться на общем церковнославянском, чем напряжённо думать не о смысле молитвы, а о том, какой вариант перевода сейчас поётся?

О. Георгий: Это временные трудности. Конечно, всегда должен быть последний вариант перевода. Не так, на самом деле, много этих вариантов, не надо отставать от жизни, не стоит в деле молитвы лениться. Надо действительно думать о единстве в молитве, и тот, кто дорожит этим единством, тот найдёт выход из любого трудного положения, из любой ситуации. Ну а если, в конце концов, в каких-то мелочах будет разночтение, это не страшно. В пении пусть поют те, кто лучше умеет петь и кто заранее готовился, и значит, имеет один и тот же текст.

- К сожалению, многие люди не видят связь перевода богослужения на русский язык с наследием новомучеников и исповедников Российских. Не в этом ли причина их недоверия к русским переводам богослужения?

О. Георгий: Да, конечно, это серьёзная вещь. Если бы люди знали, что большинство новомучеников и исповедников российских молились на русском языке, желали отторгнуть византийскую пышность, желали отторгнуть наследие константиновской эпохи в пользу нового, в пользу более евангельского христианства, более прозрачной апостольской традиции церкви, то, конечно, возражений против русского перевода богослужений было бы меньше. Увы, пока наследие новомучеников, тем более ещё и прикрытое не всегда добросовестными сочинителями их житий, мало известно и ещё меньше осознано, понято, воспринято и воплощено. Можно лишь пожелать, чтобы люди это сделали и преодолели свои предрассудки, в том числе и против богослужения на церковном русском языке.

- Нужна ли всей Русской православной церкви концепция, подобная той, что недавно принята Украинской церковью Московского патриархата, или же перевод богослужения невозможно инициировать «сверху», он рождается по своим законам?

О. Георгий: Одно другому не мешает - и концепция нужна, и свобода нужна, чтобы рождались переводы изнутри собственной логики по велению духа - всё нужно, потому что жизнь многообразна, люди разные, подготовка их разная, духовность их тоже не одинакова.

- Немаловажный аспект: перевод, кроме прочего, нужен и просто для того, чтобы люди привыкали к плюрализму, т.е. ориентировались не только на себя, но и на других.

О. Георгий: Плюрализм - вещь немного двусмысленная в церкви. Есть плюрализм как хорошее проявление уважения к свободе другого человека, как способность церкви к различению духов, к личностному выбору - и плюрализм как равнодушие к произвольному выбору любого человека, по сути к его своеволию. Плюрализм в первом смысле нужно поддерживать. И здесь, конечно, возможны разные переводы и Священного писания, и богослужебных текстов, и писаний отцов, возможны разные формы сокращения богослужения или расширения его, разные степени включённости новых элементов и т.д. В этом смысле плюрализм был бы полезен. А плюрализм во втором смысле, конечно, не выдерживает критики. Он для церкви вреден.

- Хорошо бы сделать комментарии, как у С. С. Аверинцева в переводе синоптических Евангелий.

О. Георгий: У нас есть очень много разных комментариев в тексте. Смотрите внимательно подстрочник, смотрите предисловие, смотрите деление текста на разные части. Проведена была огромная работа, которая по мере возможности незаметно включена в саму ткань богослужения или в подстрочный материал и прочие разделы каждой книги. Если всё это освоить, я думаю, что хоть в какой-то, пусть малой степени, но ваша потребность в детализации нашего опыта перевода будет удовлетворена.

- Возможно ли действительно создать церковнорусский язык? Что для этого нужно? Что для этого могут делать простые верующие?

О. Георгий: Дело в том, что церковнорусский язык уже существует. Да, пока еще лишь отчасти - но вполне и до конца он ещё не скоро будет существовать. Он движется так же быстро и находится в столь же переломной и переходной фазе, как и вообще вся наша культура, наша цивилизация, наша церковная жизнь.

- Почему не «давайте все учить церковнославянский», а «давайте переводить»? 

О. Георгий: «Давайте все учить церковнославянский» - утопическая задача, очевидно невозможная. Переводят несколько специалистов, подготовленных людей, может быть, призванных к этому, в лучшем случае, но всё-таки людей, знающих предмет лучше, чем средний человек, в том числе тот, который стал бы учить церковнославянский, даже если бы это и было для него реально. Так что, имея в виду качество результата, лучше делать акцент на переводе, чем на изучении церковнославянского для молитвы. Подчёркиваю именно это, последнее обстоятельство, потому что учить церковнославянский как раз очень надо - но только для культуры, с точки зрения образования. Это другое дело. В этом смысле церковнославянский очень полезен и даже необходим культурному верующему человеку.

- По уставу, по-моему, язык выбирает приход/община... да?

О. Георгий: Ну, не по уставу, а по решению Поместного собора 1917-18-го года. Действительно, дай Бог, чтобы выбирала община, чтобы решения Собора были воплощены в жизнь. Об этом надо молиться, к этому надо постепенно двигаться.

КИФА №15(105) ноябрь 2009 года