Опыт общинно-братского собирания в Санкт-Петербургской епархии

Из доклада магистра богословия Юлии Балакшиной, прочитанного на конференции «Разобщенность как общественное и церковное зло. Пути его преодоления» в г. Екатеринбурге

Мой доклад посвящен только одной епархии РПЦ - Санкт-Петербургской, но сразу же хочется отметить, что явления, о которых я буду говорить, типологические, получившие распространение по всей России. В Петербурге, в силу его столичного статуса, они имели более раннее и более интенсивное развитие.

Возникновение братского движения в русской церкви традиционно связывают с историей православия в Юго-Западной Руси. Первое православное братство возникло во Львове (Галиция) в 1439 г. За ним последовали: Виленское, Киевское, Брестское, Могилевское, Минское, Оршанское и многие другие. В XV-XVII вв., в ситуации сильного католического влияния и унии 1596 г., братства выполняли как благотворительные, религиозно-просветительские, так и полемические, апологетические задачи. «Для охраны православной веры в народе братства сделали значительно больше, чем епископы или духовенство»[1].

Однако во второй половине XVIII и первой половине XIX века братства в России стали редким явлением. Новое возрождение братского движения приходится на 1850-1860-е гг.

I.  Христорождественское братство о. Александра Гумилевского

Свящ. Александр Гумилевский

Освобождение крестьян внешне привело к тому, что «у русского крестьянина вдруг сделалось и свободного времени, и свободных денег больше, чем было прежде»[2], а внутренне - к возрастанию его самосознания и потребности в самостоятельном религиозном самоопределении (ср.: судьба Катерины в драме А.Н. Островского «Гроза»; 1860).

Именно забота о народном просвещении не только в смысле обретения грамотности, но и в смысле укрепления в основах веры стала импульсом, приведшим молодого петербургского священника о. Александра Гумилевского к идее создания братства. В одном из первых номеров издаваемого им журнала «Дух христианина» за 1861 г. он писал: «Отчего бы духовенству, наравне с дворянством, не предпринять наконец самой широкой инициативы в деле народного просвещения? Отчего бы не основать у нас какого-нибудь братства для поддержания народных школ?»[3]

На страницах журнала о. Александр начинает вести летопись предполагаемого братства, постепенно осознавая, на каких принципах оно должно быть основано. Первое условие для вступления в братство - пожертвование в размере 1 руб. в год: «Взнос - 1 руб. - так мал, что братство доступно для большинства»[4]. Можно жертвовать больше, но это не дает преимуществ, потому что «там, где о Христе, должно быть сердце и душа едины»[5]. Братство открыто для всех христиан; в него приглашаются «духовные и светские, мужчины и женщины, знатные и простые».

Поскольку идея «братства» в русском обществе воспринимается настороженно («Многие знают о православных церковных братствах только по слухам и смотрят на предполагаемое братство как на что-то новое, небывалое и поэтому невозможное у нас»[6]), о. Александру приходится заниматься ее апологетикой, доказывать, что братство - «дело весьма древнее». Он апеллирует к опыту братств Юго-Западной Руси и, что характерно почти для всех братств, к опыту первохристианской церкви: «Первые последователи (Христа - Ю.Б.) называли друг друга братьями, составляли братство, не в одном наименовании, но в искренней братской любви и в общении имуществ (Деян. 4.32-37)»[7].

Очевидно, что заочное братство, складывающееся из людей, жертвующих средства на народное просвещение, а впоследствии и на более широкие цели, не могло удовлетворить о. Александра. Дух братской любви требовал воплощения в жизни конкретного церковного сообщества. Так возникает приходское братство при Христорождественской церкви на Песках. Цель братства - «раскрывать народу свойства истинной христианской любви и располагать его на дела разумной благотворительности бедным»[8].

О. Александр видит, что затеваемые им благотворительные учреждения, типа воскресных школ или приютов для малолетних, вызывают мало сочувствия у прихожан его храма. В то же время многие люди считают себя вполне благочестивыми христианами, ограничивая дела христианской любви раздачей милостыни нищим. О. Александр пытается, с одной стороны, вернуться к евангельскому понятию нищеты, а с другой - возбудить в своих духовных чадах истинно христианское сочувствие к нуждающимся людям. В журнале «Дух христианина» он размышляет о том, что нищий - это не обязательно тот, кто просит Христа ради: «...И мастеровой, который босиком в одной запачканной рубашечке дрожит от мороза, и чиновник, получающий каких-нибудь 5 руб. серебром в месяц на содержание себя с огромным семейством, и бедная вдова, изнывающая с малолетними детьми в убогой комнате, и больной, не имеющий гривенника для покупки лекарств, и узник, томящийся в сырой арестантской - нищие по заповеди Христовой»[9].

В то же время о. Александр Гумилевский чувствует, что приход в сложившемся к середине XIX века виде перестает быть источником христианской любви и единения, милующей волной изливающихся в мир. Обновление духа христианской жизни он связывает с братством. Одновременно он предлагает возродить вечери любви - агапы и институт диаконис. «Современные братства только принимают название «братства», но мало заботятся о возрождении духа братства, заповеданного Спасителем. Мы должны заботиться о том, как воскресить в народе нашем дух истинно братской любви к своим собратьям, а не о том, как сформировать то или иное общество... Нет лучшего средства, как учреждение братских обедов»[10].

Многое из предложенного о. Александру удалось реализовать в своем Христорождественском братстве, но судьба братства и его основателя оказались весьма драматичными. В 1863 г. братство попыталось зарегистрировать свой устав, но из-за бюрократических проволочек и опасения со стороны государственных органов дело с регистрацией затянулось. Существование же в виде неформального сообщества весьма затрудняло дела благотворительности и смущало некоторых членов братства. В 1866 г. во время молебствия по поводу счастливого избавления императора от смертельной опасности (покушение Д. Каракозова) о. Александр произнес речь, за которую был сослан в Нарву. В 1869 г., в возрасте 38 лет, он скончался.

О. Александра Гумилевского по праву называют «основателем церковных братств на Руси в новейшее время». Начатое им движение было законодательно оформлено законом Российской империи от 8 мая 1864 года «Основные правила для учреждения православных братств». В ситуации глубинного сдвига в русском обществе он почувствовал, что именно церковное братство может быть скрепой, соединяющей сдвинувшиеся пласты русской жизни, преодолевающей сословную рознь взаимной любовью, которою были соединены первые последователи Христа.

II.

На протяжении всей второй половины XIX века наблюдался значительный рост числа братств и расширение сферы их деятельности. Уже к 1893 г. в России существовало 160 братств с 37642 членами. Но новая волна интереса к братскому движению, особенно в промышленных городах, приходится на начало XX века.

Рубеж XIX-XX веков - эпоха резкого сдвига в экономике России, изменения уклада российской жизни, повлекшего за собой и изменение типа религиозного сознания. Страна аграрного патриархального уклада превращалась в индустриальную державу. Быт русского крестьянства, дававший основание православной вере русского народа, ломался. Началось массовое движение из деревни в город. Новые условия городской жизни не позволяли сохранять традиционные формы религиозности. Остро встал вопрос о личном самоопределении человека по отношению к вере. На смену принадлежности к крестьянско-христианскому миру, общине, семье приходило индивидуализированное безбытное существование фабричного рабочего, нового городского жителя. В результате этих процессов в духовной жизни людей происходил или откат в неверие, или экзистенциальный прорыв к заново обретенной и лично выстраданной вере.

Церковь реагировала на эту ситуацию по-разному, не всегда успевая предотвратить уход своих чад в революционное движение. В конце 1905 - начале 1906 гг. в СПбДК обсуждался устав христианских братств, которые предполагалось открывать при церквах в рабочих районах столицы «с целями христианского взаимообщения и христианской взаимопомощи нравственной и материальной». Не берусь судить о том, насколько плодотворной оказалась эта инициатива «сверху». Остановлюсь более подробно на одной из инициатив «снизу» - братстве Святого Креста при училище лекарских помощниц, - которая явилась своеобразной реакцией на усиливающуюся разобщенность русского общества и ослабление напряжения христианской жизни.

В уставе братства Св. Креста, опубликованном в 1901 г., указано, что братство имеет две основные цели: «1. Поддержание благоустройства храма и содержание церковного хора; 2. Содействие распространению религиозно-нравственного просвещения в среде больных, находящихся на излечении в Рождественском Барачном лазарете, больничной прислуги, а также прихожан училищной церкви путем учреждения библиотек и устройства соответствующих чтений»[11].

Из отчета о деятельности братства за 1902 г. следует, что братство проводило также особые братские беседы. «Согласно постановления общего собрания от 18 ноября 1901 г., члены братства Св. Креста зимой 1901-1902 гг. еженедельно по пятницам и в Великом посту по воскресеньям в 8 часов вечера собирались в зале Лечебницы им. Вел. Княгини Марии Александровны <...> для выслушивания религиозно-нравственного чтения и для взаимного братского обмена мыслями по поводу вопросов, затронутых чтением»[12]. Начинались эти братские собрания с молитвы «Царю Небесный» и чтения по-русски положенного дневного Евангелия. Затем «особо приглашенный распорядительным комитетом для каждой беседы из лиц священного сана или хотя из светских, но сведущих в богословских вопросах лектор прочитывал свой реферат». Для рефератов выбирались темы, которые «могли иметь особое значение для современной христианской жизни». Так, доцент СПбДА иеромонах Михаил (Семенов) предложил чтение «Отношение интеллигенции к церкви». После чтения реферата руководитель беседы приглашал участников беседы к обсуждению услышанного. Эта часть была для устроителей бесед особенно важна, так как «одно из главных требований, предъявляемым к нашим братским собраниям, чтобы они шли навстречу живой потребности христианина осмыслить свою веру». В отчете отмечалось: «...Как ни нова такая постановка религиозно-нравственных чтений и как ни застенчива вообще наша публика на собраниях, где приходится открыто выступать с изложением своих мыслей, тем не менее, к нашей общей радости, мы не раз были свидетелями живого обмена мыслями по некоторым вопросам, например, о Царстве Божием, о молитве, о девстве, о супружестве, войне и миролюбии, покаянии, загробной жизни и др.»[13].

До сентября 1903 г. в состав распорядительного комитета братства входил Валентин Александрович Тернавцев, активный участник религиозно-философских собраний. В 1903 г. братскими собраниями руководили священники Роман Медведь и Петр Кремлевский, будущие члены группы «32-х». С января 1904 г. председателем братства был священник Суворовской церкви Георгий Шавельский, будущий протопресвитер военного и морского духовенства, горячий сторонник церковных реформ.

В 1908 г. братство возглавил свящ. Иоанн Егоров. О деятельности о. Иоанна Егорова в братстве Св. Креста мы можем судить по ряду брошюр под общим названием «братские письма», изданных в 1909 и 1910 гг. Будучи руководителем братства, о. Иоанн сосредоточил свои усилия на внутреннем собирании братства как «Церкви Христовой» через совместную молитву и духовную помощь друг другу. Он был уверен, что христианином нельзя быть «обособленно, себялюбиво», и делал все, чтобы единство христиан обрело в жизни братства реальное воплощение (подробнее о братстве Святого Креста см. газету «Кифа» № 103).

В контексте церковной жизни России рубежа XIX-XX вв., в условиях утраты патриархальных форм религиозности, братства оказывались для многих людей способом по-новому утвердиться в вере, обрести осознанное церковное общение, приобщиться к той «благодатной радости», которую дает единство в Христовой любви. В жизни же общества братства стали реальной альтернативой революционной розни и классовой разобщенности.

III.

Третья «волна» братств в Петербурге и России связана с первыми послереволюционными годами, когда отделение церкви от государства и разрушение привычных форм церковной жизни привело к рождению массовых инициатив «снизу», а гонения на церковь еще не были столь сильны, чтобы лишить активных мирян возможности действовать. Главная задача братств третьей волны - защита православной веры как вне, так и внутри себя. Во многом они ориентировались на опыт братств Юго-Западной Руси, взявших на себя роль защиты Православной церкви от католического влияния.

Александро-Невское братство, о котором пойдет речь, возникло 1 февраля 1918 г. из объединения верующих, собравшихся для защиты Александро-Невской лавры от посягательств новой власти. И хотя задача физической защиты православных святынь скоро отпала, осталась необходимость защиты святыни внутренней - веры и Церкви.

Сам состав братства свидетельствует о том, что в стенах церкви преодолевалось социальное противостояние, которым было больно революционизированное русское общество. В Александро-Невское братство входили мещане, рабочие, ломовые извозчики, но также и представители различных кругов интеллигенции, в том числе, профессора петроградских вузов. Среди прославленных новомучеников, членов братства, княжна Кира Оболенская и портниха Екатерина Арская. В рамках братства осуществилась чаемая религиозно-философскими собраниями начала века встреча интеллигенции и ученого монашества. Руководили братством молодые иеромонахи - братья Гурий и Лев (Егоровы) и будущий архиепископ Иннокентий (Тихонов), а среди его активистов был Иван Павлович Щербов, основатель и проректор Богословского института в Петрограде.

Слева направо: иером. Лев (Егоров), иером. Гурий (Егоров), архимандрит Иннокентий (Тихонов), 1921 г.

Возглавлявшие братство люди знали, восприняли и продолжили опыт братского движения, накопленный к этому времени в СПб епархии. Так, во-первых, было очевидно, что в сложившихся условиях братство является более живой и динамичной общностью, чем приход. Александро-Невское братство изначально не было приходским, хотя впоследствии митр. Вениамин и предоставил в его распоряжение находившуюся в его покоях Крестовую церковь. Во-вторых, опыт братского движения убеждал в том, что сохранение веры, особенно в условиях начинающихся гонений, требует осознанного отношения к ней и единодушной церковной среды. Отсюда - многочисленные кружки, почти ежедневные встречи, как религиозно-назидательные, так и деловые собрания, а также стремление братчиков продолжать свое церковное образование в Богословско-пастырском училище и Богословском институте. В-третьих, братства позволяли возродить личную ответственность мирян за жизнь Церкви и опыт соборного решения вопросов общей жизни. В «Памятке братчику и братчице» вторым пунктом указывалось: «Неси послушание по указанию руководителя братства». На общих собраниях обсуждались вопросы устройства праздников, чествований, пений, уборки храмов, сборов на бедных, помощи голодающим и т.д. Наконец, так же, как в братстве Св. Креста, в Александро-Невском братстве много внимания уделялось общебратской молитве как созидательному центру общей жизни. Для включения народа в богослужение была проведена «реформа церковного пения», заключавшаяся в «отказе от светского исполнения по партиям» и переход к пению «по обиходу», чтобы народ мог легко подпевать. Обязательной частью богослужений была проповедь. На специальных кружках происходило разъяснение смысла и чина богослужения. Братчики брали на себя все служения по храму, были пономарями, чтецами, певцами, свеченосцами и т.д. В целях уяснения смысла богослужения о. Иннокентий (Тихонов) перевел на русский язык канон праздника Рождества Христова.

Среди направлений деятельности братства, активно развивавшихся до 1922 г., - церковная работа с детьми, издательская и благотворительная деятельность, забота об арестованных, подготовка молодых людей обоего пола к принятию пострига и создание монашеских общин в миру. Последний вид деятельности позволил братству просуществовать еще 10 лет после разгрома братского движения в Петербурге в 1922 г.

По мнению санкт-петербургского историка Шкаровского, Александро-Невское братство «представляло собой живой, динамичный организм», конкретные виды и формы работы и внутренней жизни которого «неоднократно менялись с учетом изменения общественно-политических и социальных условий»[14].

Выводы

1. Для активизации братского движения необходимы общественно-исторические и внутрицерковные предпосылки. Независимые и подчас неформальные объединения христиан возможны только в ситуации отсутствия тотального контроля государства за своими гражданами и их церковной деятельностью (эпоха Александровских реформ, начало XX века, первые послереволюционные годы и т.д.). С другой стороны, подобного рода движения «снизу» возможны только тогда, когда они востребованы Церковью. В ситуациях кризисных, переломных, связанных со сменой жизненного, а следовательно, и религиозного уклада братства оказываются своего рода компенсаторными явлениями, реализующими идею Церкви не как структуры, а как живого организма, связанного узами взаимной любви и способного мгновенно реагировать на «вызовы времени».

2. Возникнув в середине XIX века, братское движение в СПб епархии практически не прерывалось. Знаменательно, что архиепископ Михаил (Мудьюгин), мать которого была активной братчицей Александро-Невского братства и который в своих детских воспоминаниях сохранил образ братской жизни, благословил Свято-Петровское православное братство, членом которого я являюсь. Братство становится взаимодополнительной, но вполне самостоятельной по отношению к приходу формой церковной жизни, предполагающей более тесное и ответственное, чем в приходе, общение братчиков между собой и включенность каждого в церковное делание, служение.

3. Братства, возникающие как ответ на «вызовы времени», являются реакцией на разные формы проявления «ненавистной розни мира сего». Они стремятся к преодолению как внутрицерковной разобщенности, проявляющейся в индивидуализации церковной жизни, так и социальному противостоянию, вбирая в себя людей разных социальных кругов и классов и аккумулируя милосердную силу христианской любви.

Завершить свой доклад мне хотелось бы словами вл. Иннокентия (Тихонова): «...паки и паки скажу Вам: «Братство есть единственно истинная в условиях нашего времени форма церковного единения, форма такая, притом, какую думается не разрушат и самыя врата адовы». В этом смысле заявляю: «Братство священно, возлюбить и оценить его надо». И прошу, и умоляю Вас. С возмущением говорю: «Среди нас не должны быть слышны слова, до сих пор хотя уже только по неведению, до глубины души возмущающие меня: Ухожу из Братства, не хочу с ними жить и молиться, буду в другую церковь ходить». «Горе Вам», - хочется сказать им. Вы не сознаете, какие силы явлены в Вас. Тир и Сидон в Вашем положении покаялись бы. А Вы ничем вразумиться не хотите. Надеюсь, однако, друзья мои, что среди Вас уже не слышится подобных выражений, хотя супостат наш ищет, кого поглотити, и нашептывает их в сознании многих. Будем стыдиться этих мыслей и избегать их. Молитесь о Братстве, как о великой милости, посланной Вам Господом Богом. Дорожите им и радуйтесь, что чрез него Вы приобщены к телу Церкви, в которой и спасение себе получите, берегитесь и гордости от сознания милости Божией. Работайте Господеви со страхом и радуйтеся, молитеся с трепетом, боясь потерять по гордости дары милости Божией. С благоговейным страхом живите в благодатном братском единении, памятуя, что оно есть «Церковь Бога жива»...» [15]

-------------------

¹ Смолич К. История Русской Церкви. Кн. 8. ч. 2. С. 83

² Дух христианина. 1861. Ноябрь. Отд. 3. С. 97

³ Там же.

⁴ Дух христианина. 1861-1862. Январь. Отдел Смесь. С. 226

⁵ Там же. С. 227

⁶ Дух христианина. 1861-62. Март. Отдел Смесь. С. 312-317

⁷ Дух христианина. 1864. Март. Отдел Смесь. С. 61-79

⁸ Дух христианина. 1861-62. Март. Отд. 3. Смесь. Современное обозрение. 266-312

⁹ Там же.

¹⁰ Дух христианина. 1864. Март. Современное обозрение. С. 61-79

¹¹ Устав братства Святого Креста при церкви училища лекарских помощниц и фельдшериц Санкт-Петербургского Дамского Лазаретного комитета Российского общества Красного Креста. СПб, 1901. С. 1.

¹² Там же. С. 8-10.

¹³ Там же.

¹⁴ Шкаровский М.В. Александро-Невское братство. 1918-1932 гг. СПб., 2003. С. 4.

¹⁵ Там же, с.84-85

Документ

Устав христианского братства в приходе N-ской церкви

(утвержден митр. Антонием (Вадковским) 26 апреля 1906 г.)

1. Братство утверждается с целями христианского взаимообщения и христианской взаимопомощи нравственной и материальной.

2. В Братство могут вступать все сочувствующие целям Братства, мужчины и женщины, самостоятельно снискивающие себе пропитание, по рекомендации 3 членов братства.

3. Члены, не соответствующие членам братства, исключаются из его состава по предложению совета общим собранием.

4. Право участвовать в обсуждениях и решениях братских дел принадлежит каждому совершеннолетнему братчику, мужчине и женщине.

5. Общие собрания братчиков составляются по мере надобности, но не менее одного раза в месяц <...>

6. Общие собрания составляются с целями взаимного назидания, нравственного укрепления, утешения, ободрения и для обсуждения и решения дел братства.

7. Общее братское собрание в январе производит обзор деятельности братства за год, утверждает отчет, избирает членов совета братства и двух ревизоров.

8. Общие собрания проходят под руководством председателя-священника.

9. Совет братства состоит из 7 лиц: председателя-священника и 6 членов, избираемых на два года.

10. Из своей среды члены совета избирают казначея.

11. По истечении первого года 3 члена из 6 выбранных выбывают по жребию, а в следующие года - по очереди. <...>

13. Совет братства собирается не менее 2 раз в месяц.

14. В случае отсутствия председателя, по его просьбе председательствует в совете один из членов совета, получающий от председателя перечень вопросов, подлежащих обсуждению Совета на сей раз.

15. Совет изыскивает средства и способы к исполнению постановлений общего собрания, ведет хозяйство братства и братскую отчетность, принимает заявления братчиков и рассматривает их, производит обследование бедных, смотря по надобности, приглашает на помощь себе в качестве уполномоченных одного или нескольких братчиков, доводя об этом до сведения общего собрания. <...>

18. Братство имеет право приобретения и отчуждения собственности.

19. Средства братства составляются из добровольных, посильных, взаимным соглашением братчиков установленных единовременных взносов, братских раскладок, пожертвований по подписным листам и т.д., кружечном сборе в своем приходе и храме <...>

21. Братство пользуется печатью Председателя Совета.

22. Братчики должны посещать братские собрания, посильно содействовать осуществлению целей братства и его распространению и в своих отношениях руководствоваться началом христианского братолюбия.

23. В особенности попечением братства пользуются впавшие в бедность, несчастие или болезнь.

24. В случае закрытия братства имущество его и денежные средства поступают в местный приходской храм, в местное благотворительное или какое-либо другое приходское учреждение, по указанию епархиальной власти.

Данный Устав практически без изменений* был утверждён на заседании Санкт-Петербургской Духовной Консистории, а 25 января 1906 г. митр. Антоний (Вадковский) передал его на утверждение санкт-петербургскому градоначальнику генерал-майору В.Ф. фон дер-Лауницу. 19 марта последовал ответ градоначальника за № 1041: «...К открытию означенных братств при церквах в фабричных местностях столицы с моей стороны препятствий не встречается при условии, что каждое из таких братств при церкви будет руководствоваться особым своим уставом, с указанием в нем условий закрытия братства».

* Так, например, дискуссия велась по поводу 8-го пункта Устава. Один из участников обсуждения предлагал внести следущие изменения: «Согласен с одною оговоркою: проект правил о братствах предполагает приходского священника председателем Братства по должности. Консистория изменяет п. 8 в пользу выборного председателя, не указывая мотивов. Между тем принципиально приемлемы одинаково как то, так и другое положение»

КИФА №14(104) ноябрь 2009 года