Делай то, что без тебя сделано не будет

Н.Д.Солженицына рассказывает об истории и сегодняшнем дне Солженицынского фонда

27 марта 1974 года Наталья Дмитриевна Солженицына, уезжая из страны вслед за мужем, насильственно высланным из России, написала открытое письмо, которое, как нам кажется, представляет собой лучшее предисловие к рассказу о работе Солженицынского фонда, которому мы посвящаем эти две страницы. Вот это письмо:

«Александр Исаевич Солженицын выслан из страны. Выслан силой, безсудно, вероломно. Русский писатель, главной болью которого была и будет судьба России - обречен жить в изгнании.

Многие годы стремились оборвать его связь с соотечественниками. Но газетная брань, и закулисная клевета, и грязные анонимные угрозы бессильны были исказить и приглушить его голос, всегда обращенный к  этой  земле, к ее народу. Наконец, поняли, что добровольно Солженицын никогда не оставит России. Тогда решились: арест, конвой, принудительный увоз.

Можно разлучить русского писателя с родной землей, но пресечь его духовную связь с ней, но отнять у России Солженицына - такой  власти и силы нет ни у кого. И пусть сейчас здесь запалили костры из его книг, их жизнь на родине неистребима, как неистребима любовь Солженицына к России.      

Мое место - рядом с ним. Но уезжать мучительно больно.

Больно расставаться с Россией.

Больно, что на жизнь без родины обречены наши дети.  

Больно и трудно оставлять друзей, не защищенных мировой известностью от мстительной власти.

Вынести эту боль дает только вера - мы вернемся. Не знаю, когда и как, но верю твердо. Верю потому, что на моих глазах к России, казалось, уже погребенной и забывшей себя, начали возвращаться живое дыхание и память.           

Еще недавно преследуемого человека окружало поле страха и неприязни. И вот вновь пробивается и крепнет подлинно-русское чувство сострадания, не к единомышленнику только, а просто к гонимому, травимому, неправедно осужденному. И часто не обеспеченные, а те, кто сами едва сводят концы с концами, отрывая от себя и своих детей, помогают детям политзаключенных или терпящих за веру.

На наших глазах совершается чудо. Поруганная, оплеванная, затоптанная вера не умерла в России, но с каждым днем неодолимей влечет к себе новые и новые души. Люди ждут и ищут истины. Молодые по крупицам собирают драгоценное духовное наследие, приговоренное к забвению. Для новых поколений исторический опыт не прошел даром.

В этом чуде - наше будущее, в нем - основание надежды.

Не мне судить о сроках, но мы вернемся. И детей наших вырастим русскими.

И потому - мы не прощаемся ни с кем.

Наталья Солженицына».

"Кифа": Наталья Дмитриевна, расскажите о том, как рождался Фонд.

Н.Д.Солженицына: Само общество в 60-х годах родило некое новое бесстрашие. До этого, с тех пор, как в 1929 году полностью разгромили пешковский комитет помощи политкаторжанам, пересажав всех его сотрудников, помогать заключенным боялись - разве что в страшной тайне и неорганизованно, и только родственникам. Во всяком случае, никакой общественной поддержки арестованным не было. А в 60-е годы - я это видела своими глазами - начало возвращаться то чувство сострадания, без которого невозможно помыслить нормальное общество.

В те годы я была дружна с Аликом Гинзбургом и его женой. Алик был человеком, который "видел вокруг себя". Он, сидя в лагере, постоянно направлял нас на воле: зэка "Х" надо подписать на такую-то газету; семье такого-то нужно помочь: жену выгнали с работы - и т.д. И еще: все железные дороги у нас устроены так, что идут через Москву. И если жена зэка, иногда и с детьми, ехала из Ленинграда, Прибалтики, Киева на свидание в Потьму, она должна была остановиться в Москве. Мы находили места, где можно было переночевать - у одного, другого, третьего. Это тоже было непросто, потому что за это по головке не гладили, особенно когда пошли "групповые" дела.

Когда Алик в 1972 вышел из заключения, после второго своего срока, они с Александром Исаевичем встретились, и Алик сказал: я этих людей, в лагере и тюрьме, не брошу, надо сбивать какие-то группы, чтобы им помогать. Александр Исаевич ответил: "Я отдам на это четверть своей Нобелевской премии". Это тогда еще не называлось "фондом", просто он сказал: "Можете рассчитывать на эти деньги сейчас". Так что реальная помощь началась тогда, в 1973 году. Когда же в 1974, вслед за публикацией "Архипелага ГУЛага", Солженицын был выслан из СССР, он сразу стал оформлять Фонд (в Швейцарии, где мы жили первые два года после высылки) и отдал ему все мировые гонорары за "Архипелаг", настоящие и будущие.

Так родился Фонд. Его название было тогда: "Русский Общественный Фонд помощи преследуемым и их семьям": швейцарцы возражали против слова "политзаключенным" (по своей нейтральности). Ну а на родине Фонд с самого начала называли просто "солженицынский". Мы обеспечивали подачу средств оттуда сюда - официально это было невозможно, это были достаточно сложные цепочки. Алик же нашел немало добровольцев, доставлявших эту помощь в семьи зэков. Тогда это было дело праведное, героическое, отчасти романтическое.

Сейчас оно - легитимное, но тоже, в общем, необычное, потому что других таких фондов я, честно говоря, не знаю.

"Кифа": Фонд не очень известен. Это сознательный уход от публичности или просто так получилось? Ведь о нем было не так уж много публикаций за тридцать лет его работы?

Н.Д.Солженицына:  А много и не надо. Либо работать, либо пиарить. Сознательно ли это получилось или естественно? И то, и другое. Понятно, что, когда Фонд начинал работу, - за него сажали, и прежде чем говорить о нем публично - надо было семь раз отмерить. В Фонде волонтеров одно время было 120 человек, - людей, которые не получали ни одной копейки и каждый из которых рисковал. Распределение помощи было работой и технической, и сопротивленческой, и, главным образом, нравственной. И очень опасной. Конечно, мы все работали и молчали, без крайней нужды к микрофону не тянулись. Надо сказать, мы и сейчас не стремимся к публичности.

"Кифа": Чтобы "правая рука не знала, что делает левая"?

Н.Д.Солженицына: Нет-нет. Когда ведешь целое хозяйство, нужно, чтобы все руки все знали, глаза видели, уши слышали.

Просто есть определенная неписаная этика, совершенно естественная: тот, кто получает помощь, волен об этом говорить или не говорить, это его выбор. Но благотворящий не должен называть имени благотворимого.

Есть и другая причина, по которой мы не очень стремимся к публичности. Я принципиально не хочу, чтобы Фонд оказенивался, чтобы было много сотрудников, чтобы, как говорится, "сало нарастало на сердце", плывут деньги и плывут, нет разницы куда. Хорошо, что все, кто работает в Фонде, имеют шанс видеть тех стариков, к которым эти деньги приходят. Если начать повсюду о Фонде рассказывать, то мы тем составом сотрудников, который у нас есть, не управимся наверняка. Одних писем у нас сейчас тысячи, а будут сотни тысяч. Фонд будет разбухать, обюрокрачиваться, нам не хватит помещений, превратимся Бог знает во что. Мы этого не хотим.

Да ведь и людей для такой работы найти достаточно трудно. Для тех, кого ГУЛАГ не коснулся, хотя бы через семью, - для них это будет, может быть, уважаемая, но просто работа. А у нас работают люди, которые сами сидели. И пока справляемся. Мы думаем, что наш долг - охватить все бывшие территории Советского Союза. Это нам в общем к данному моменту удалось: мы помогаем почти девяноста регионам. Теперь, когда политический ГУЛАГ, слава Богу, канул, - мы помогаем сидельцам бывшим, чья старость сегодня горше горького.

Отчасти дело и во мне. Я ведь "по совместительству" руковожу Фондом. А мой главный долг - это работа с Александром Исаевичем. И я не могу брать на себя большие затраты времени, чем сейчас.

"Кифа": Известны разные стороны работы Фонда: помощь жертвам ГУЛАГа, культурные программы - передача книг библиотекам, вручение Солженицынской премии. Есть ли общая идея, которая их объединяет?

Н.Д. Солженицына: Ну конечно. Делай то, что без тебя сделано не будет. Устав Фонда мы с Александром Исаевичем разрабатывали еще в 1974, сразу по высылке. Поставили две задачи.

Первая - помочь физически выжить сидельцам ГУЛАГа и их семьям. Мы оплачивали посылки зэкам, дорогу женам на свидания, оплачивали адвоката на стадии следствия, давали регулярную сумму на каждого ребенка и на старика родителя, если сын был единственным кормильцем. Александр Исаевич считал это главной задачей: деньги от "Архипелага" должны быть повернуты на помощь жертвам сегодняшнего ГУЛАГа - очень естественная вещь.

Вторая задача была задача культурная, и в тот момент она формулировалась примерно так: с помощью денег "Архипелага" помогать тем культурным проектам, которые невозможно осуществить в Советском Союзе. Ну например, мы помогли зафиксировать на фотопленку стремительно разрушавшиеся от сырости фрески замечательного русского иконописца инока Григория Круга, он расписал много православных храмов во Франции, - и затем издали альбом. Мы основали две серии: ИНРИ  (Исследования новейшей русской истории) и ВМБ (Всероссийская мемуарная библиотека). "Исследования" редактировал Александр Исаевич, а мемуарную серию - я. Еще в 1975 году Александр Исаевич дважды призвал русских эмигрантов не уйти из жизни, не написав воспоминаний. Ясно, что к этому времени было опубликовано уже много мемуаров людей, которые сыграли существенную роль в революции, с той или с другой стороны. Все, кто хотел написать: "Виноваты вы, а не мы!", уже это сделали. Призыв Александра Исаевича был обращен к простым людям, не делателям революции, а к тем, по чьим семьям революция и гражданская война прокатились, и кто оказался за границей. И вот он призвал написать такие, что называется, "партикулярные", мемуары с обязательством, что передаст все это в Россию, когда она освободится. Никто, кроме него, не верил, что это произойдет при его жизни, да и он писал: "я или мои наследники", но все же он всегда непостижимым образом в это верил.

И когда это произошло, мы привезли сюда, в Россию, более семи сотен таких воспоминаний, абсолютно уникальных - они нигде не опубликованы, кроме нашей же серии, где мы напечатали лучшие из них в двенадцати книгах. Остальные рукописи - могут быть прочитаны в читальном зале библиотеки "Русское Зарубежье". Здесь мы продолжаем эту работу, таких рукописей теперь уже больше тысячи. И обе исторические серии продолжаем издавать, теперь уже не в "Имке", но в ее наследнике, "Русском пути".

Две задачи Фонда в какой-то степени смыкаются. Мы пытались посильно противостоять тому злу, которое причинили стране большевики. И в прямом смысле - помогая тем, кто злу сопротивлялся, и за то был кинут в ГУЛАГ. И собирая воспоминания нескольких российских поколений, чтобы не утрачена была историческая память, которую уничтожали 70 лет целенаправленно и планомерно.

Москва, 27 апреля 2007 г.

КИФА № 4(19) апрель 2004 года