ЕВХАРИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ ИЛИ ИНТЕРКОММУНИОН

 Мы публикуем наиболее интересные, с нашей точки зрения, фрагменты импровизированной пресс-конференции священника Георгия Кочеткова, завершившей круглый стол Крестовоздвиженского братства "Православие и экуменический диалог" (август 2001г.)

Митрополит Никодим (Ротов) вручает знак магистра богословия иеромонаху Михаилу (Арранцу), члену ордена Иисуса

- Да, это известный документ. В нем проводится мысль о том, что хватит говорить о церквах-сестрах, спасение в католической церкви. Кстати, кардинал Ратцингер его только подписал, текст готовили другие члены его конгрегации.

Я считаю, что это некий ответ, превентивный удар, потому что, по мнению авторов этого документа, в отношениях между церквами возник дисбаланс, и терминологии II Ватикана уже недостаточно. Это раньше, в 60-е - 70-е годы (после II Ватиканского собора и до смерти митрополита Никодима (Ротова) - до 1979 года и чуть-чуть позже) говорили традиционно, что мы - церкви-сестры. Митрополит Никодим был лидером мирового православия. Об этом, правда, не очень пишется и говорится, но это действительно было так, - не всегда по духовным соображениям, это вопрос другой, но, тем не менее, это было. Поэтому, хотя многим не нравилась его позиция, но все с ней считались, а он был убежденным сторонником объединения Западной и Восточной церквей. Он считал, что в этом спасение церкви, то есть нашей церковной жизни. (Здесь, конечно, не имелась в виду Церковь с большой буквы. Ее нам спасать не надо, это Она нас спасает).

И вот незадолго до того, как коммунизм приказал долго жить, церковная ситуация стала развиваться в прямо противоположную сторону. Это произошло, когда было отменено - через десять лет после смерти митрополита Никодима - принятое при нем постановление Синода. В этом постановлении было очень четко сказано, что в случае смертельной опасности, если рядом нет соответствующего прихода своей конфессии, можно причащаться у католического, или старообрядческого, или армянского священника. Это не распространялось на протестантов, потому что считается, что у них нет апостольской преемственности (хотя это не такой простой вопрос, как кажется, но все-таки это общепринятая в православии и католичестве точка зрения). Постановление распространялось только на так называемые кафолические церкви -  те, которые имеют апостольскую преемственность рукоположений (непосредственно были выделены три категории: старообрядцы, древневосточные церкви и католическая церковь). Оно имело огромное значение.

Интересна была аргументация Синода в связи с его отменой. Первый аргумент: это постановление не находит применения. Второй - есть некоторая разница в практике православных церквей, и необходимо уничтожить это различие. (Действительно, есть православные церкви, относящиеся резко отрицательно ко всякого рода контактам с католиками, с протестантами, а где-нибудь в Грузии, скажем - с армянами). Нетрудно заметить, что ни одного возражения по существу вопроса не приводилось.

- До Вашего прихода мы вспоминали о. Сергия Булгакова, который говорил о том, что проблема единства Церкви решается не на богословских турнирах, а перед алтарем...

- Вспомнили, надеюсь, и о том, что о. Сергий Булгаков на этом основании был за интеркоммунион? Это очень важно. Он единственный из крупных православных богословов выступал за интеркоммунион.

- Так не является ли как раз интеркоммунион путем объединения Церкви?

- При всей моей любви к о. Сергию Булгакову, при всем том, что я действительно считаю его гениальным мыслителем ХХ века, конгениальным Бердяеву (действительно, это был человек совершенно удивительный), в этом вопросе я бы вряд ли его поддержал. Хотя по-человечески очень хочется поддержать, честно скажу. Но многое меняется, когда вникнешь в традицию православия и аргументацию, которая запрещает интеркоммунион.

К слову говоря, католикам это тоже запрещают. Они сплошь и рядом идут на интеркоммунион, но канонами католической церкви это запрещается, и II Ватиканский собор это подтвердил - возьмите замечательную конституцию II Ватиканского собора об экуменизме, там это черным по белому написано. Так что интеркоммунион запрещен не только православным, но и католикам, и из тех же самых богословских соображений. Правда, у них есть одно исключение - для «миссионерских территорий».

- Имеются в виду, скажем, католики, которые в России миссионерствуют?

- Да, получается довольно двусмысленная ситуация: Россия и все постсоветское пространство для них - «миссионерская территория». Они здесь очень стимулируют интеркоммунион. И сейчас это фактически стало формой прозелитизма. Современный человек вечно усталый, ему хочется сесть, подольше побыть в тишине, хочется, чтобы все было попроще, попонятней. А католики мудро ведут богослужение на русском языке. (При советской власти они служили на латыни. Это понятно. Им власть запрещала и славянский язык, и русский - так же как нам запрещали переводить богослужение с церковнославянского на русский. Это очень понятно, интерес врагов церкви здесь очевиден.) Так вот, конечно, людям очень приятно быть в католическом храме. Да и мы с вами сколько раз бывали - и в Новосибирске, и в Томске, и в Поволжье, уж не говоря про Белоруссию и Польшу. Но мы никогда не причащались. И когда я вижу православных, причащающихся у католиков, несмотря на то, что рядом православный храм, я, конечно, вспоминаю в первую очередь не о постановлении Синода, а о том, что это внутренне неоправданно, что это - «расширение пути». Это делается не по любви. Люди ведь не изжили раскол 1054 года. А поступают они так по легкомыслию, потому что они свое индивидуальное ставят выше церковного.

Я, как вы знаете, плохо отношусь к такого рода явлениям и всегда говорил, что это недопустимо, хотя и поддерживаю постановление Синода о возможности причастия у католиков, старообрядцев и армян в случае крайней необходимости. Для меня оно не отменено постольку, поскольку его отмена не была богословски аргументирована. То есть, я не стал бы осуждать человека, который принял бы причастие у католиков, лежа на смертном одре, если человек действительно изнутри воспринимал бы таинство. И если, допустим, в больнице меня просит о причастии больной, особенно где-нибудь в реанимации, сказав при этом: «я - католик», я никогда не отказываю. В Евангелии сказано: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Понимаете, если я так себя веду по отношению к католикам, могу ли я им запретить вести себя точно так же по отношению к православным? Я бы счел это нечестным.

Однако то облегчение, тот господствующий индивидуализм, при котором таинство становится не личностным и не церковным делом, а сугубо индивидуальным - когда «что хочу, то и ворочу», - я считаю абсолютно недопустимым.

Когда приехала мать Тереза, и Сергей Сергеевич Аверинцев причастился - может быть, единственный раз в жизни - у католиков, памятуя о словах Апостольского символа веры «верую во общение святых», я его внутренне поддержал. Хотя, надо сказать, «вся Москва» гудела, взорванная этим фактом. Это был скандал. Но Аверинцев есть такой, какой он есть. Он не практикует интеркоммунион, но он сделал исключение тогда, когда он поверил святости матери Терезы Калькуттской. А святость эта достаточно очевидна.

И это было очень важно. Сергей Сергеевич своим поступком утверждал не общение церковных правительств - Ватиканского, Московского, Константинопольского, какого хотите, - а общение святых.

Очень жаль, что эта строчка - «верую во общение святых» - не вошла в наш традиционный Символ веры, хотя на Западе всегда была. Но нельзя забывать и того, что Апостольский символ веры, в который она входит, хотя и не является столь авторитетным, распространенным и знакомым, как наш Никео-Цареградский, - тем более, что он чуть-чуть более поздний, пятого века, а не конца четвертого, - признается нашей церковью.

Однако есть очень важные нюансы, есть вещи, которые могут превосходить аргументацию сторонников интеркоммуниона. Евхаристия являет Церковь, она является выражением уже имеющегося церковного единства. Не сначала Евхаристия, а потом достижение церковного единства, а наоборот. Православные на этом настаивают. Таинство не может быть в чистом виде средством. На Западе говорят: «Но ведь Евхаристия благодатна, она же очень много делает для объединения людей». Это действительно так. Но это не значит, что она делает это магически и автоматически. И мы знаем, что, даже служа у одного алтаря, люди могут быть отнюдь не едины, а иногда просто откровенно враждебны и оставаться такими же - а, может, еще враждебнее - и после Евхаристии.

Сначала надо преодолеть наше разделение, отнесясь к нему всерьез, увидеть кроме исторических, культурных, национальных и других подобных оснований для разделения все-таки что-то еще духовное, глубинное, то, что выражено в богословии.

И поэтому православные делают акцент на том, что Евхаристию нельзя делать только средством. Надо сначала обрести единство, хотя бы в принципах, в основах, а потом совершать вместе литургию.

КИФА №5(8) май 2003 года