Поблекшие нимбы

Злоключения русской церкви в Риме

Для многих поколений русских людей, оказывавшихся по разным причинам за границей, православная церковь становилась прообразом родины. И в XVIII-XIX веках, когда в ряде европейских стран появились первые русские колонии. И после революции. И сегодня, когда наши соотечественники приезжают сюда в поисках выгодной работы, а утешение находят в церкви.

Первое посещение русской церкви в Риме оставило во мне сильное эмоциональное впечатление, поскольку именно там я по-настоящему почувствовала историю нашей страны и связь времен. Помню, с каким волнением я поднималась по ступенькам церкви Святителя Николая Чудотворца на улице Палестро, и первой, кого я увидела, была высокая худощавая женщина в темном платье с красиво уложенными волосами, стоявшая за свечным ящиком - графиня Майя Ферзен, церковная староста. Позже я узнала, что по отцовской линии она происходит из рода князей Долгоруких, а крестным отцом ее внучатой бабушки был никто иной, как император Александр III. 

Русский православный храм в Риме - самый старинный по времени своего учреждения среди русских храмов в Италии, поскольку указ о его создании подписал еще император Александр I в 1803 году.

Однако в силу ряда причин первые православные службы в Риме начали совершаться только тридцать лет спустя, и начало местного прихода относят к 1836 году. Первая церковь располагалась в здании российского посольства во дворце Дориа Памфили на площади Навона, но впоследствии неоднократно меняла свое местонахождение. 

Послереволюционная жизнь русской общины в Риме связана со зданием на улице Палестро, где находится особняк княжны М.А. Чернышевой, который она завещала для церкви.

Помимо работ Брюллова и Бруни в церкви находятся старинные иконы, писанные монахами святой горы Афон или мастерами из Сергиева Посада, парсуна (портрет на холсте), написанная при жизни будущего святого Иоасафа Белгородского, церковная резная мебель, утварь, подсвечники и многое другое, что делает этот маленький приход уникальным. Все это с большой любовью сохранили и донесли до наших дней предшествующие поколения русских людей. 

Тяжело писать об этом, но, увы, далеко не все в полной мере осознают историческое и культурное значение этого прихода.

Старинные подсвечники были заменены на современные, абсолютно не подходящие под стиль храма. В иконостас, являющийся произведением искусства, ввинчены подспорья для двух лампадок, но при этом просверлены лишние дыры, которые продолжают зиять в нем. Покрашены с внутренней части Царские Врата с медальонами Карла Брюллова, к которым должна бы прикасаться лишь рука реставратора. Однако вопиющим фактом стала порча нескольких икон XVIII-XX веков, когда их пытались «очистить от грязи» моющими средствами (!). В результате позолота на нимбах целиком или частично облезла (как это видно на фото иконы «Не рыдай Мене, Мати» XIX века), иные иконы поблекли, на некоторых местами облезла краска, оставив проплешины. Теперь они нуждаются в серьезной реставрации, хотя нельзя не отдавать себе отчета в том, что в результате этого акта вандализма иконы навсегда утратили свою настоящую ценность. 

«Но удручает не только это, - говорит одна из старейших прихожанок храма, просившая не называть ее имени. - Русская церковь в Риме всегда существовала исключительно на пожертвования, в ней не было установленных цен на таинства, и введение их нынешним настоятелем мы рассматриваем как отход от традиций, которые сохранялись еще с дореволюционных времен. Подняты цены на воскресные обеды, которые были организованы именно для того, чтобы помочь нуждающимся. Не секрет, что православная община, состоящая в основном из людей, приезжающих в Рим на заработки, небогата. Кроме того, целью этих обедов было объединить прихожан, дать им отдушину, позволить общаться, а не зарабатывать на них деньги». 

Многие обеспокоены судьбой протоиерея Алексея Байкова, который пытался противостоять подобным действиям. Около десяти лет назад, когда русская церковь в Риме перешла в ведение Московской патриархии, он приехал в Рим из России и служил под началом бывшего настоятеля отца Михаила Осоргина, полюбив церковь и проникнувшись ее духом. «Отец Алексей никогда и никому не отказывал в помощи, посещал людей в больницах и даже давал им свою кровь ради спасения жизни, - говорили мне. - Нам особенно обидно, что он был оболган и за три дня до Пасхи разлучен со своей семьей и отослан в Париж». 

Удивляет и тот факт, что живущим при церкви прихожанам, в частности княгине Е.В. Волконской и графине М.А. Ферзен, семьи которых когда-то бежали от большевиков, предложено «освободить помещение» без замены под предлогом проведения ремонтных работ.

Многие, с кем мне пришлось разговаривать, задаются вопросом: что будет с приходом дальше? Не стоит ли подумать о том, чтобы провозгласить церковь на улице Палестро «историческим памятником» и тем самым защитить ее от необдуманных действий кого бы то ни было? Не организовать ли помимо церковного совета также попечительный комитет, в который бы вошли русские и итальянские деятели культуры? Русская православная церковь в Риме является маленькой жемчужиной итальянской столицы, и было бы хорошо, если бы она и дальше продолжала выполнять роль духовного центра, объединяющего, а не разъединяющего православных людей.

Ирина БАРАНЧЕЕВА, "Столетие"