gazetakifa.ru
Газета «Кифа»
 
12+
 
Рубрики газеты
Первая полоса
Событие
Православие за рубежом
Новости из-за рубежа
Проблемы катехизации
Братская жизнь
Богословие – всеобщее призвание
Живое предание
Между прошлым и будущим
Внутрицерковная полемика
Язык Церкви
Конфессии
Конференции и встречи
В пространстве СМИ
Духовное образование
Церковь и культура
Церковь и общество
Прощание
Пустите детей приходить ко Мне
Книжное обозрение
Вы нам писали...
Заостровье: мифы и реальность
Люди свободного действия
Лица и судьбы
1917 - 2017
Гражданская война
Беседы
Миссионерское обозрение
Проблемы миссии
Раздел новостей
Открытая встреча
Встреча с Богом и человеком
Ответы на вопросы
Стихотворения
Региональные вкладки
Тверь
Архангельск
Екатеринбург
Воронеж
Санкт-Петербург
Вельск
Нижневартовск
Кишинев
Информационное агентство
Новости
Свободный разговор
Колонка редактора
Наш баннер!
Газета
Интернет-магазин
Интернет-магазин
Сайт ПСМБ
 
 
Трезвение
 
 
Печать E-mail
08.05.2008 г.

Берег утопии

А.И. Герцен
А.И. Герцен
В московском РАМТе (вслед за Лондоном и Нью-Йорком) поставлена трилогия Тома Стоппарда о жизни и исканиях русских революционеров, в центре которой самое светлое имя среди русских революционных мыслителей - Александр Иванович Герцен.

В трилогии, охватывающей более 30 лет исторического времени и более 9 часов сценического, выведены буквально до боли знакомые всякому, кто хоть немного застал советскую школу, персонажи: Бакунин, Станкевич, Белинский, Чаадаев, Тургенев, и конечно же, неразлучные Герцен с Огаревым. (Стоит заметить: пьеса переведена и поставлена с большой любовью - текст уточнялся в процессе постановки, за которым внимательно следил автор, - с элементами гротеска, необходимого в театре, но без всякой карикатурности.) Повествование начинается с идиллии дворянского гнезда в имении Бакуниных в те годы, когда встает на ноги новая разбуженная декабристами, штудирующая Шеллинга, романтическая и несмелая с дамами молодежь, а заканчивается эмигрантской опустошенностью, когда этих людей, отстоявших свободу крестьян и ставших учителями целых поколений, теснят со сцены куда более кровавые бунтари и куда более тираническая реакция.

По Стоппарду именно это время было наиболее плодотворным для русской общественно-политической мысли и главное по-человечески доброкачественным - время, когда у России, в отличие от отгремевшей революциями Европы, еще был «ход в запасе». Эти люди были уже не только философствовавшими барами, - хотя Тургенев и изображен ярким продолжателем этой самой традиции, - и еще не оторванными от всяких корней и привязанностей разночинцами и сокрушителями устоев, так что даже неистовый Бакунин, уже будучи вождем мирового анархизма, и не забывает по старой дружбе стрельнуть у Тургенева пятерку на извозчика. Любовная чехарда в семействе герценых-огаревых неотделима от их общественной деятельности и от их идейных исканий. Человеческая драма и драма идей переплетены настолько тесно, что идеи проживаются с самым искренним интересом. Не сбиваясь на карикатурный рассказ о любовных похождениях людей-памятников и, в то же время, удерживаясь от плоской злободневности с намеками на «лондонских сидельцев» и укрепления вертикалей, пьеса говорит о России как месте, где мысль и слово действительно что-то значат, приобретают ценность религиозного подвига, изменяющего реальность. Часто они значат куда больше, чем реальность.

В.Г. Белинский
В.Г. Белинский
По словам самого Стоппарда, только в России сила утопической мысли достигла небывалой духовной высоты. И опасности у нее те же самые, что у всякого подвига: «Утопия кончается тогда, когда к ней примешиваются, ограничивая ее с разных сторон, страх и жадность». В пьесе об этом прекрасно говорит светский аскет Белинский, прекрасно воссозданный драматургом и сыгранный Евгением Редько, в ответ на робкое замечание Чаадаева об общественной цели литературы:

Пропади она пропадом, эта общественная цель! Нет, я имею в виду, что литература может заменить, собственно превратиться в ...Россию! Она может быть важнее и реальнее объективной действительности. Когда у художника есть только идея, он всего лишь писака, может талантливый, но этого недостаточно, нам от этого не легче, если всякий раз при слове «Россия» мы начинаем смущенно ухмыляться и дергаться как полоумные. «Россия. А, ну да, извините. Вы же сами понимаете -  глухомань - не история, а варварство; не закон, а деспотизм; не героизм, а грубая сила, и вдобавок эти всем довольные крепостные!» Для мира мы лишь наглядный пример того, что следует избегать. Но великий художник способен все изменить... Когда при слове «Россия» все будут думать о великих писателях и практически ни о чем больше, вот тогда дело будет сделано. И если на улице Лондона или Парижа вас спросят, откуда вы родом, вы сможете ответить: «Из России. Я из России, жалкий ты подкидыш, и что ты мне на это скажешь?!»

М.А. Бакунин
М.А. Бакунин
Мысль, которой не грозит утилитарность и прагматизм, обладает ни с чем не сравнимой силой. Она может стать чистой энергией созидания или, с неменьшим успехом, разрушения. Единственное, что может уберечь от последнего - человеческая «доброкачественность» ее глашатая. Герцен Стоппарда именно доброкачественный человек, не изменяющий себе, но и не держащийся фанатически за свое, личность, слагающаяся из идей, страстей и привязанностей. «Берег утопии» заставляет вспомнить слова, обращенные к Герцену настоящим непридуманным Белинским: «Деятельные идеи и талантливое живое их воплощение - великое дело, но только тогда, когда все это неразрывно связано с личностью автора и относится к ней, как изображение на сургуче относится к выдавившей его печати. Этим-то ты и берешь».

«Былое и думы» - книга сегодня незаслуженно обиженная, заведомо хрестоматийная и по сути снова непрочитанная. Совсем не случайно она была настольной книгой в еще одной семье русских «светских святых» - Чуковских. Драма русского изгнанничества, свободолюбия в атмосфере природного раболепства - извечная русская драма. В 1966 г. Лидия Чуковская отваживалась писать в своей книге о «Былом и думах»: «Та мера морали и чести, которую Герцен прикладывает к людям, поднявшимся за правое дело; то требование высокой нравственной ответственности, которое Герцен предъявлял революционным борцам, -  вот что живо и драгоценно для нас. Разве мы, люди XX века, не изведали на собственных судьбах, к какому бесчеловечью приводит политика, когда она противоречит морали, и чего стоит мораль, когда она лишена конкретной социальной основы?» Спустя полвека Стоппард вновь увидел в этой книге очень важную правду о нашем времени, не только в российском, но и в общемировом контексте.

Николай ЭППЛЕ

------------------

1 Сэр Том Стоппард (чех еврейского происхождения Томаш Штраусслер), сам живой классик британской драматургии, знает толк в оживлении классики. В его пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», переведенной на русский Иосифом Бродским, действие происходит там, куда уходят, договорив реплику, персонажи «Гамлета»; по его сценарию сняты оскароносный «Влюбленный Шекспир» и киноманская «Бразилия» Терри Гилиама.

 

КИФА №6(80) май 2008 года

 
<< Предыдущая   Следующая >>

Телеграм Телеграм ВКонтакте Мы ВКонтакте Твиттер @GazetaKifa

Наверх! Наверх!