Все упирается в проблему просвещения
Продолжение интервью с игуменом Петром (Мещериновым), руководителем Школы молодёжного служения Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре
Начало интервью читайте в предыдущем номере>>
Кифа: Меня очень «зацепил» вчера Ваш тезис о «разрыве между евангельскими и церковными ценностями». Тут еще журналистский есть интерес, потому что этот тезис звучит очень остро.
О. Петр: Провокативно.
Кифа: Да. Поэтому я и отреагировал сразу. Не могли бы Вы развернуть этот тезис? И еще, как это, по Вашему мнению, преодолевается?
О. Петр: Во-первых, Евангелие очень жестко выстраивает иерархию христианских ценностей. Вообще Евангелие вещь бескомпромиссная, черно-белая, Господь говорит: «Кто не собирает со Мной, тот расточает». Евангелие дает заповедь о любви к Богу и ближнему. И Евангелие же говорит: «Нельзя служить двум господам». Следовательно, христианину необходимо исключить ситуацию, когда он служит двум господам, как в случае с патриотизмом.
Патриотизм вещь прекрасная, но сейчас ему очевидно придается религиозное значение. И получается служение двум господам. Чтобы этой ситуации избежать, надо посмотреть на патриотизм с евангельской точки зрения, как на исполнение заповеди Божьей о любви к ближнему и о любви к Отечеству. Так же и во всем остальном. Церковь реализует жизнь Евангелия на земле посредством таинств, догматического учения, нравственной жизни, духовного опыта и т.д. Церковные ценности, если мы их берем сами по себе, имеют свое достоинство только в том случае, если через них как раз реализуются евангельские ценности, евангельские заповеди. Но очень часто у нас получается, что Евангелие отодвигается на второй план.
Собственно под церковными ценностями я подразумеваю не церковную исконную традицию, а внешние вещи. Те, которые надо брать в кавычки: авторитет, корпорация и прочее. Они все имеют право на существование, но только в том случае, если через них выражаются евангельские ценности. Это очевидная мысль. Как это реализовывать? Это и есть дискуссионный вопрос.
Кифа: А какие-нибудь вдохновляющие примеры есть в окружающей действительности?
О. Петр: В окружающей действительности я могу назвать имена митрополита Антония Сурожского и о. Александра Шмемана, которые обладали именно евангельским ощущением Православия. Естественно, сонм новомучеников, они как раз воспитывались в синодальной системе, в которой внешнецерковные ценности (государственно-церковные, державно-церковные, традиционные) ставились на первое место. И посмотрите, синодальное время кончилось, и люди разделились на мучеников, обновленцев и соглашателей. У одних Евангелие превозмогло в жизни, у других - нет.
Это надо осознавать. А для этого осознания есть серьезное препятствие. Вспомните - как первые христиане воспринимали мир? «Да прейдет мир сей, да приидет благодать!» Мы же по-другому воспринимаем жизнь, для нас очень важна и ценна двухтысячелетняя история христианства или тысячелетняя история русского православия. Для нас это драгоценность - такая зримая, ощутимая, весомая... но она может заслонять собой евангельское начало, евангельское содержание. К ней легче апеллировать, ее легче показать: вот купол и колокола звонят. А что за этим стоит? Это уже показать сложнее, потому что это тайна отношений человека и Бога, души и Бога. Всегда более зримое, более материальное имеет свой перевес.
Кифа: Среди путей выхода из создавшейся ситуации, которые обсуждались на круглом столе о подготовке к причастию, был обозначен путь рождения евхаристической общины. Насколько, исходя из Вашего пастырского опыта, возможно существование таких общин?
О. Петр: Община созидается несколькими вещами. Прежде всего, конечно, жертвенным пастырским трудом. И здесь какой пастырь - такая община. Проблема заключается в том, что если у пастыря какое-то свое представление о церкви, то этими же представлениями заболевает и община. Если пастырь нормальный, то и община нормальная. Но нет никакой системы воспроизводства этих пастырей и этих общин. Т.е., в принципе, община это личная инициатива пастыря, не более того.
Выпуская из духовной семинарии молодого священника, церковь не ставит перед ним задачу созидания общины. Не то, чтобы его этому не учили, но как практическую задачу перед ним никто не ставит. Он поступает на приход, ему нужно служить, выстраивать отношения с настоятелем, благочинным, архиереем, кормить семью и прочее. Если он действительно горит пастырским рвением, то он будет созидать общину. А если нет, то с него за это никто не спросит.
Самой жизнью это не востребовано. Но опять же, как в том случае с армией: почему не востребовано жизнью? Потому что община требует не только пастырского труда, но, помимо ее евхаристического центра и осознания смысла евхаристии, требует нравственной евангельской жизни от членов общины. Т.е. община есть то поле, на котором человек исполняет эти нравственные евангельские заповеди по отношению к самым непосредственным ближним.
И тут - проблема, которой я тоже коснулся на Рождественских чтениях. Она заключается в том, что для нас евангельская нравственность отнюдь не на первом месте. Для нас важны как раз ценности «церковные»: посты, дисциплина, чистота Православия и прочее, и прочее. И поэтому, т.к. евангельская нравственность не воспитывается в первую очередь, то собственно нет фундамента, на котором могли бы плодотворно созидаться общины. Общину на том, что все вместе постятся или едут окунаться в какой-нибудь источник, не построишь. Это приход, вот как он есть в большинстве наших храмов.
Кифа: Получается, с одной стороны, все зависит от инициативы пастыря и устремления людей, но, с другой стороны, Святейшим патриархом созидание евхаристической общины поставлено как задача.
О. Петр: Дело в том, что священноначалие постоянно говорит и настаивает на каких-то здравых и нужных вещах. Но в силу какой-то инерции, это не воплощается в жизнь с такой скоростью, с какой бы хотелось. Есть какой-то «зазор» между священноначалием и повседневной церковной жизнью. Т.е. повседневная церковная жизнь строится совсем на других основаниях, чем те, которые хотело бы видеть священноначалие и достойные пастыри. Это действительно приходская жизнь, основанная на внешней аскетике, внешней дисциплине и полукликушеском отношении к церковной традиции, национализме и прочее. И это очень прочно.
Опять же, мне кажется, что здесь проблема скорее общества. Что бы здесь могла сделать церковь? Каков путь решения всех этих проблем? Конечно, никакая не революция, не реформация, не резкие реформы. Мы видим, что они никогда не приводили ни к чему хорошему. А начинать надо с осознания людьми в самих себе вот этих проблем. И вот на это должна быть направлена пастырская работа, чтобы люди выстроили иерархию христианских ценностей: что главное, что второстепенное. Этому должны быть посвящены проповеди, пастырские беседы и прочее.
Кифа: Катехизация?
О. Петр: Да, катехизация. Все упирается вот в эту проблему катехизации. То, что молодые священники выходят на трибуну и говорят, что мне нужен позарез царь, и жить без него не могу, - это проблема катехизации. Потому что никто не объяснил людям, что царь хорошо, но до определенного момента.
Кифа: Я сам катехизатор одного из соборов Петербурга, и в моей практике был такой случай. Мне одна женщина из тех, кто пришел в церковь утвердиться в своих национально-патриотических убеждениях, сказала: «Ну, что Вы все о Христе. О том же и протестанты говорят».
О. Петр: Ну, а, собственно говоря, мы с протестантами различаемся не тем, что мы говорим о Христе, а как мы реализуем эти разговоры. Мы можем и поучиться у протестантов. Хотя у них и очень усеченное учение и нет такой полноты благодатной жизни, зато у них есть одно достоинство - они свое учение воплощают в жизнь. А у нас есть прекрасное, чудесное, замечательное, учение, действительно лучшее и истинное, а в жизнь оно не воплощается. Вот мне как раз говорил человек, который из пятидесятников перешел в православие: «Мы перешли в православие, видя в нем Истину, и мы к этой Истине пришли. А когда мы пришли, то увидели, что она в жизни православных никак не воплощается».
У нас с ними много общего - вера в Христа как Бога. У нас с ними расхождения в сфере таинств, в сфере церковного предания. Но, во всяком случае, с протестантами у нас гораздо больше общего, чем с мусульманами. А сейчас идет националистическая пропаганда, которая включает в себя утверждение, что мусульмане наши братья. Поэтому у нас замечательные мусульманские друзья во внешней политике и вообще. Т.е. получается, что протестанты нам враги, а мусульмане - друзья. Абсурд, но, тем не менее, он существует. Я, конечно, не говорю о вражде с мусульманами, но о той же самой иерархии христианских ценностей.
Кифа: Для православного человека, который принадлежит к богатейшей и древнейшей традиции, есть проблема - никто не снимает с него ответственности за его веру и за его нравственную жизнь, но он ее не берет.
О. Петр: Да, не берет. Но это и есть патернализм. Т.е. человек приходит в церковь и отдает ей свою свободу и ответственность в обмен на то, что церковь (не в подлинном, исконном смысле этого слова, а в смысле «церковных» ценностей) даст ему «гарантию спасения». А ему теперь ничего не нужно делать, а только встроиться в так называемую соборность, которая на самом деле превращается у нас в советскую казарменность. Соборность только во Христе может быть.
Кифа: Путь обретения этой ответственности Вы видите, прежде всего, в осознании?
О. Петр: Прежде всего, конечно, в осознании. Если брать мой практический опыт, в том числе и работы с молодежью, то когда такое осознание наступает, то не происходит никакой реформации. Человек не перестает поститься и участвовать полноценно в обрядовой жизни, такой, какая она сейчас есть в церкви. Но он просто начинает относиться к этому так, как нужно. Т.е. все у него становится на свои места, только и всего. Осознание - великая вещь.
Вот, например, причащение на Пасху в Москве. Раньше не причащали на Пасху в Москве, а в провинции и до сих пор не причащают. Люди за последние 15 лет почитали книги. Пастырская работа многих пастырей свои положительные плоды принесла. И люди уже понимают: «Как это, на Пасху - не причащаться?!» И вот чаша выносится. Без всяких революций, без всяких там скандалов. Один человек осознал, другой человек осознал, вот их уже десять, вот уже община. Вот уже жизнь в общине не реформируется, а просто немного меняется и возвращается к подлинной церковной традиции... Вот, мне кажется, такой путь - через осознание.
Кифа: Осознание, связанное с просвещением?
О. Петр: Ну, это еще Лесков: «Русь крещена, но не просвещена».
Кифа: Но это трагическая формула. Просвещение - другое название крещения.
О. Петр: Да, формула трагическая. Но у нас вся жизнь трагическая. Ее никак не назовешь замечательной. Но плохо не это. Плохо то, что большинство православных не видит этого трагизма, а пребывает в этой виртуальной реальности, в розовых мечтаниях и в замке из слоновой кости.
Вот пример. Я, когда пишу статьи или готовлю доклады, всегда думаю - не слишком ли это резко. А на Рождественских чтениях я убедился, что отнюдь не резко, а именно так и есть. Я там написал, что мы ходим затылками назад. Тут же один батюшка говорит: «А я считаю, что синодальный период самый лучший!» Ну, он самый лучший, но мы ж в него не вернемся. Это разные вещи - считать его исторически самым лучшим и строить жизнь так, чтобы вернуться в синодальный период. Это совершенно разные вещи. Я сказал о том, что православные жаждут царя. Тут же другой священник говорит: «Да, я жажду царя!» Я сказал, что современность не подвергается нравственной евангельской оценке, привел пример «дедовщины» в армии. Тут батюшка говорит: «Ну и подумаешь. А вот в войну заградотряды были». Т.е. полная аберрация не только евангельского, а вообще нравственного человеческого сознания - не жалко, что ли, этих людей. Оказывается, не резко я высказываюсь. Оказывается, так оно и есть. И вот именно эти проблемы - аберрация нравственного евангельского сознания и подмена церковности тем, что ею не является: придание религиозного значения патриотизму и прочее, - это следствия тех причин, которые мы с Вами обсуждали.
Беседовал Александр БУРОВ
КИФА №4 (62) март 2007 года