07.01.2016 г. | |
«У нас нет ничего, кроме Христовой любви»7 января исполнилось 39 лет со дня кончины архимандрита Сергия (Савельева)
«Мы вошли внутрь церковных стен, вошли как «власть имущие», получив эту власть по дару Христовой любви. Войдя в церковные стены, мы приняли на себя полную ответственность за то, что нас ожидало там». Архим. Сергий и его община пережили аресты, лагеря, тюрьмы, ссылки. Но, рассеянные по просторам России, они сохранили духовную связь друг со другом и после освобождения вновь соединились для общей жизни во Христе. Особенно памятны его слова о «родной жизни». «Родным» для о. Сергия был тот, кто «Христов»: «У нас нет ничего, кроме Христовой любви. Она уязвила нас, она поработила нас так глубоко, что у нас теперь, поистине, единое сердце». Он трепетно и бережно относился к своей семье-общине и к «родной жизни»: «Родные мои, если бы Господь призвал нас теперь из этой жизни в иную, то мы взяли бы с собой только лишь правду нашей любви ко Господу, друг другу и ко всему миру. Эта любовь - наша жизнь». О. Сергий скончался в Рождественскую ночь 1977 года за праздничной службой в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове. В своих воспоминаниях об о. Сергии Александр Богословский писал: «1947 г. стал для отца Сергия переломным. После долгих лет отвержения и изгнания начинается его служение в Патриаршем Елоховском соборе. В 1950 г. отец Сергий посвящен в сан архимандрита. В 1952-1957 гг. он служит в храме Покрова Божией Матери на Землянке, в 1957-1959 гг. - в храме Преображения Господня в Богородском. После двухгодичного перерыва отца Сергия переводят в храм Покрова Божией Матери в Медведкове. В 1961 г. он находился на грани закрытия и был восстановлен усилиями отца Сергия и прихожан. Во всех храмах, где Господь привел его служить, отец Сергий неизменно пользовался большой любовью прихожан, часто следовавших за ним из храма в храм в течение десятилетий. С затаенным дыханием слушали верующие проповеди отца Сергия». Сегодня мы публикуем фрагмент одной из этих проповедей. «Я люблю Россию. Ее любили и любят все, но любовь свою все выявляли по-разному, некоторые очень возвышенно, а другие почти полностью теряли свою любовь к ней. О последних не будем думать, а подумаем лучше о тех, кто вдохновенно прославлял имя России. В их прославлении звучат замечательные слова, и они раскрывают перед нами почти священные образы. Для таких, как Блок, она является даже в образе возлюбленной. Все это прекрасно, но в их прославлении имени России не слышится голоса, который бы раскрывал имя каждого из них: воспевая Русь, они в этом воспевании сами расплывались. И если для них Русь так дорога, как возлюбленная, то невольно возникает неминуемый вопрос: «Возлюбленная-то она, возлюбленная, а ты сам-то кто для нее?» Если она возлюбленная, то ты должен быть возлюбленным ее. Нельзя же воспевать жениху свою невесту, забыв о том, что он, как жених, обязательно должен быть подстать своей невесте. Если бы все, воспевающие Русь, не забывали о себе, о своем достоинстве, а лучше сказать, не ощущали свою нищету, которая особенно очевидна рядом с возвышенным образом Руси, то не дожили бы они до того дня, когда священная Русь сказала им: «Не знаю вас». Когда в церкви за богослужением воспевают Пречистую Деву Марию, то Ее воспевают разные люди. Одни из них воспевают с трепетом душевным, сознавая, что для воспевания Пречистой уста их непригодны, так как запачканы нечистотой. И это сознание очень дорого, так как оно делает их воспевание Божией Матери таким, в котором почти не слышится красования своим голосом и горделивого превозношения себя. Но на клиросе часто бывают такие певцы, для которых нет разницы в том, чтобы воспевать Деву Марию или паясничать в каком-нибудь кабаке... Я люблю Святую Церковь. Я - сын ее. Много горького я принес ей, но это горькое только еще больше раскрывает во мне любовь к ней. Образ Святой Церкви, образ Невесты Христовой совершенен по своей красоте и животворная сила его неизмерима, но мы, христиане, своею жизнью осквернили этот образ. Мы страшно обнищали, и было бы прекрасно, если бы мы сознавали эту свою нищету. Но горе нам, что, обнищавши, мы считаем себя богатыми, и чем больше раскрывается наша нищета, тем больше мы возносимся на ложную высоту. Здесь все то же самое ослепление, которое проявляется во всей нашей жизни, и прежде всего, ослепление мое личное. Но и любовь тоже моя. Она оживотворяет меня, она воздвигает меня к жизни, и я верен ей. Во всем темном, мрачном и неправедном я вижу прежде всего самого себя и твердо знаю, что все это темное и мрачное рассеется, если я останусь верен любви. Вот эта верность и является светочем моей жизни. Я знаю, что идти вперед можно только в том случае, если этот светоч озаряет мой жизненный путь». Материал подготовлен Натальей ИГНАТОВИЧ, Ильей ПРАЛЬНИКОВЫМ и Александрой КОЛЫМАГИНОЙ КИФА №1(59) январь 2007 года |