Из всех монастырей, закрытых при Хрущёве, наш был самым молодым
Интервью с наместником Свято-Вознесенского Ново-Нямецкого монастыря архимандритом Паисием (Чеканом)
Отец Паисий, на литургии у вас в монастырском храме на удивление много народа. Что вы делаете, чтобы люди собирались на молитву?
Для этого не нужно ходить по сёлам и народ собирать. Человек, услышав, что в монастыре открыт храм, служится служба, приходит и чувствует ту благодать, что даётся нам во время совершения Таинств церковных на литургии, чувствует присутствие Божье. Я думаю, что, наверное, глядит и на нас, на наш труд, на наше отношение и нашу веру. Человека нельзя обмануть – он чувствует священников, то, как они молятся, как с людьми говорят.
Вам ведь пришлось всё это восстанавливать в 1990-х? Свято-Вознесенский Ново-Нямецкий монастырь, насколько я знаю, закрывали при советской власти?
Нашему монастырю только что исполнилось 155 лет. Из всех монастырей, которые закрыли при Хрущёве1, наш монастырь был самым молодым из всех действующих. Сначала в Молдавии планировали оставить два монастыря: мужской монастырь в Кицканах и Жабский женский. И всё-таки наш монастырь был закрыт в 1962 году после Пасхи. Но Жабский, слава Богу, остался. Матушки поехали в Москву, там поплакались, я думаю, слёзы женские быстрее доходили до каменных сердец тогдашних правителей, и вот, слава Богу, остался тогда хотя бы один монастырь во всей республике и около двухсот приходов. Сейчас их гораздо больше, около тысячи.
Так получилось, что наш монастырь был закрыт за два года до празднования своего столетия. Пятидесятилетие мы тоже не отмечали: это был 1914 год, война. А ведь как раз к этому событию была построена красивая колокольня монастыря, самая высокая во всей Молдавии – 69 метров с крестом, и морским путём до Одессы из Санкт-Петербурга были доставлены колокола. Самый большой весит 8,5 тонн, есть четырёхтонный и другие, поменьше.
С тысячелетия крещения Руси, с 1988 года, стали понемногу открываться монастыри и храмы, жители обратились к властям, и им разрешили служить в Успенском зимнем храме монастыря. Отец Евфимий – Царствие ему небесное, молодым ушёл, – чуть больше года служил в этом храме, крестил, венчал, а потом с 1990 года его перевели обратно, в Преображенский собор города Бендеры, и с тех пор здесь монастырь.
Так получилось, что наш монастырь был закрыт за два года до празднования своего столетия.
Можно себе представить, в каком состоянии он находился, когда мы приехали его восстанавливать в 1990 году. Прошло почти тридцать лет после его закрытия. Первым мы восстанавливали храм, который был когда-то сельским храмом, построенным в 1930-х. В нём были только стены, без пола, без крыши. В колокольне был музей боевой славы, со стороны монастыря вход был заложен. Территория Успенского зимнего храма была огорожена, там стояла своя охрана. В храме хранили медикаменты для 14-й армии. В остальных зданиях была туберкулёзная больница. Все эти три хозяина в 1990 году освободили территорию монастыря и передали нам. Музей забрал основные вещи, те, что смогли вынести, а такие предметы, как пушки, танки и солдатики из гипса, так там и пролежали до лета 1991 года. Мы к ним обращались, но они их так и не забрали. Потом мы их разрезали и вынесли на улицу.
Конечно, нужно было всё это восстанавливать не покладая рук. И в первый год, начиная с весны 1991 года, у нас здесь работало много бригад. Кто на территории работал, кто внутри, кто снаружи. И храм, и колокольня, и все здания – все они нуждались в ремонте. Нужно было и крышу поменять, и купол сделать. Над трапезным храмом вообще не было купола.
Нас было трое: тогдашний епископ Бендерский, нынешний митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий, мой старший брат иеромонах Доримедонт, насельник Троицко-Сергиевой лавры, и я. Отец Доримедонт восемь лет был настоятелем монастыря, а в 1998 году стал епископом Единецким – для севера Молдовы. Я все эти восемь лет помогал, был его правой рукой и вот в ноябре будет уже 21 год, как я настоятель этого монастыря.
Может быть, Вы – строгий архимандрит, но по тому, что Вы говорите, чувствуется, что Вы – утешительный человек. Прихожане на это реагируют как-то?
Не получается у меня строгость, брат мой Савва, молитвенник, построже был – тоже добрый, но построже. У каждого – свой талант, свой характер, свой дар. Кто что унаследовал от родителей. Что они заложили в нас, то потом и получается.
Вы восстанавливали монастыри и храмы – а откуда могло после такой разрухи взяться столько священников?
Владыке Викентию с о. Доримедонтом в осень первого же года, 1990-го, пришлось открыть духовное училище.
Где вы взяли студентов и преподавателей?
Нашлись. Я начал преподавать, владыка Доримедонт, батюшки из приходов приезжали и, слава Богу, начало хорошее положили. Студенты разных возрастов были, в том числе трое человек уже женатых. Со временем они стали священниками.
После училища?
Можно сказать, сразу после первого полугодия – в январе 1991 года.
А училище на сколько лет была рассчитано?
На два года. Потом оно преобразовалось в четырёхгодичную семинарию. Просуществовала наша духовная школа 10 лет до 2001 года, когда она переехала в Кишинёв. Там имелась духовная Академия, а семинарии не было. Наших студентов приняли на разных курсах, а потом уже, года через два была основана трёхгодичная семинария. Она и по сегодняшний день существует в Кишинёве вместе с академией. Монастырь же по сегодняшний день продолжает своё служение; стараемся соблюдать устав, которому следовали наши предшественники, последователи преподобного Паисия Величковского. Богослужение у нас на двух языках, церковнославянском и молдавском, братья из разных регионов, со всей Молдовы.
Отец Паисий, а были ли монахи, которые ушли, когда в 1962 году монастырь закрыли, а потом, после восстановления, вернулись?
Были, конечно. Архимандрит Сергий (Подгорный), схиархимандрит Иринарх (Чобану), архидьякон Варахиил (Плачинтэ), схииеромонах Селафиил (Киперь)...
Архимандрит Сергий был очень строг, за грехи давал «чёрный постриг» – строгий пост. Смотря какой канон, смотря за какие грехи, мог дать хлеб и воду, например, на понедельник, среду и пятницу три недели, а то и сорок дней. Отец дьякон Варахиил любил устав, понимал его, всегда старался поправить, если кто-нибудь его нарушал. Когда монастырь закрыли, они сначала в епархии несли послушание, а потом отца Сергия направили в Почаев, а отец Варахиил уехал в Киев. Он ещё был молодым, где-то работал, потому что Киево-Печерская лавра тоже была закрыта, в Киеве оставались открытыми только Покровский и Флоровский женские монастыри. И он по воскресеньям ездил туда на службы. А потом, когда наш монастырь открылся, он сразу, в ту же осень приехал обратно.
Отец Иринарх очень интересный человек, с хорошим чувством юмора. У о. Варнавы, насельника нашего монастыря, иеромонаха, есть брат, священник, женатый, семейный, и служил он в женском монастыре. Там у него много было всяких жизненных искушений, и он взял благословение у матушки игуменьи поехать к о. Иринарху за советом. Попросил родного брата, и тот узнал, сможет ли о. Иринарх его принять, но батюшке ничего не рассказал о нём: что вот есть брат, как его зовут, что у него на душе. И вот едет этот брат, о. Иоанн, к о. Иринарху и думает: «Поплачу там, поисповедуюсь, он меня утешит...» Только зашёл, а о. Иринарх и говорит: «Ну что, попик? Ну что, приехал пожаловаться? Нет, я никого сам не жалею. Ты священник, это ты должен помогать людям, это ты должен их поддержать, а не падать духом, не искать утешения». Так о. Иоанн и остался ошарашенным...
А иеромонах Серафим (это он в схиме получил потом имя Селафиил) был 8 лет в Сибири в лагере и в ссылке, с 1945-го по 1953-й. Потом он вернулся, служил у себя, в своём родном районе, чуть севернее нас, в 60-70 км от нашего монастыря. Он рассказывал: по ночам он молился, читал, и в результате ослеп. Когда он приехал сюда к нам в 1997 году, он уже был слепым. Здесь он принял великую схиму. Скончался он в 2005 году, 97-летним старцем2.
Он один был таким исповедником веры, побывавшим в лагере и ссылке, или кто-то ещё оказался в заключении?
Тогда же, когда и о. Серафим, в 1945 году, был арестован наместник нашего монастыря, архимандрит Авксентий (Мунтяну). Мы даже не знаем, где можно найти его могилу, в каком месте он скончался. Он так и не вернулся из лагеря...
----------------
1 На территории СССР (в которую Молдавия первоначально не входила) к середине 1930-х не осталось ни одного действующего монастыря. Монахи были изгнаны или арестованы, а территории бывших монастырей использовались под концентрационные лагеря, психиатрические больницы и т. п. В 1939 и 1940 годах к СССР были присоединены территории Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии, где было множество монастырей и храмов (поэтому если в начале 1939 года на всей территории СССР оставалось лишь несколько сотен действующих храмов из дореволюционных ста тысяч, то к концу 1939 их числилось уже около 3 тысяч: почти все они располагались на присоединенных территориях). До начала Великой Отечественной войны советская власть не успела уничтожить храмы и монастыри на новых территориях, а в 1943 году политика по отношению к церкви отчасти изменилась: ей позволили пусть жёстко подконтрольно, но существовать. Тем не менее в Центральной России разрешили открыть только один монастырь: ТроицеСергиеву лавру. (Из приходящих сразу на ум монастырей можно вспомнить Александро-Невскую лавру, которая была восстановлена как монастырь лишь в 1996 году, до этого на её территории был только приходской Троицкий храм.) А вот на присоединенных окраинах и там, где храмы и монастыри открывались во время немецкой оккупации и больше не закрывались (такой была, например, судьба Киево-Печерской лавры), монастыри оставались вплоть до хрущёвского гонения. После него их осталось пятнадцать на всей территории СССР (и вплоть до 1990-х годов столько и оставалось).
2 Сохранилось несколько интервью со схииеромонахом Селафиилом о его жизни в лагере и после лагеря в ссылке и на свободе. С ними можно частично познакомиться здесь.
Беседовала Анастасия Наконечная
Фото: Анастасия Плетенская
Кифа № 2 (258), февраль 2020 года