«Это были проповедники, которые ходили из города в город...»
Интервью с доцентом кафедры истории церкви МГУ Афанасием Георгиевичем Зоитакисом
Группа учеников Макракиса, оставшихся верными Церкви и христианской вере, со временем и основала братство богословов «Зои» («Жизнь») – крупнейшую организацию на греческой почве
Если говорить о Греции, то здесь надо учитывать в первую очередь тот факт, что там были достаточно разнообразные общества, которые порой даже не сотрудничали друг с другом. С самого начала их было много, и история братских движений складывалась по-разному. Считается, что первое такое крупное движение имело отчасти неправославные истоки. Оно вышло из круга учеников достаточно известного в истории христианской Европы греческого богослова и писателя, критиковавшего недостатки церковной жизни, – Апостолоса Макракиса (1831-1905). Со временем Макракис отошёл от Церкви и фактически основал собственную религию, которую трудно назвать даже одним из христианских течений. Это было индивидуалистическое, достаточно эгоистичное и секуляристское религиозное учение. И группа его учеников, разочаровавшись после такого шага в своём учителе, как раз со временем и основала те первые общества, которые впоследствии трансформировались в братство богословов «Зои» («Жизнь») – крупнейшую организацию на греческой почве. Изначально они просто остались верны Церкви, верны христианской вере. Так образовалось эта первая, «магистральная» часть греческих организаций и обществ.
Был ещё ряд обществ, аффилированных с такими западными межконфессиональными организациями, как YMCA (Young Men's Christian Association – «Юношеская христианская ассоциация»). Их путь тоже был постепенным, не было воспоминания о том, чтобы на том или ином съезде или совещании они почувствовали момент какого-то особого избранничества.
А вот в Сербии ситуация была несколько иная. Там как раз регулярно проходили съезды, точнее, соборы богомольческого движения или Православного народно-христианского союза (это организация, куда официально входили богомольческие братчики). Эти собрания проходили регулярно, как правило, каждый год и рассматривались как особые места и молитвы, собора, и некоего божественного откровения для принятия решения о будущем братства. Так что та черта, о которой Вы спросили, мне кажется, больше проявилась в Сербии.
Вы говорите, что было много разных братских движений. А кто-то занимается их типологией, поиском каких-то общих черт или различий?
Я бы сказал, что по большому счёту эта тема слабо изучена. Практически отсутствуют как раз комплексные работы, которые изучали бы это явление во всём православном мире, не говоря уж о других конфессиях. Есть лишь отдельные исследования по странам. Если брать богомольческое движение в Сербии, то даже по нему за всё время написано не более десяти значимых монографий. Наиболее изученное движение – греческое братство богословов «Жизнь» («Зои»). Здесь достаточно упомянуть известную монографию крупного международного исследователя Мачевского. Существует и определённая полемика о значении протестантского и вообще западного влияния на это движение, и в зависимости от позиции авторы или говорят, что это влияние было определяющим (и даже используют по отношению к нему термин «внецерковная организация протестантского типа»), или же утверждают, что это влияние не было принципиальным.
Какие факторы сказались на возникновении массовых братских движений в Греции и Сербии в первой половине XX века?
Мне кажется, главная причина – положение церкви в этих странах, так же как и в Румынии, где тоже были подобные движения. Секуляризация XIX века, которая прошла во всех этих странах, нанесла очень сильный удар по церкви, в том числе по церковному управлению. Церковь подчинили государству, ограничили её возможности, прежде всего возможности церковнослужителей в плане миссии, а с другой стороны – забюрократизировали её. Духовенство было сковано и не имело возможности вести активную проповедь. Были случаи, когда любая такая проповедь встречалась в штыки вплоть до репрессий, которые обрушились на духовенство, на монашество. Поэтому миссионерская деятельность уже к концу XIX века фактически замирает, а если она где-то и сохраняется, то лишь как духовничество, руководство своими духовными чадами и наставление их через таинства, но не в «активной форме», не через публикации и миссионерские путешествия. Всё это государство фактически свело на нет, стараясь избежать того, чтобы церковь была независимой. Похожие процессы происходили и в России в синодальный период, но более протяжённо по времени.
Тенденция к секуляризации, ограничение возможностей церкви, нехватка духовной литературы, которые имели место во всём православном мире, привели к тому, что активизировался народ. В Греции в конце XIX века возник такой интересный феномен как народные богословы: странствующие проповедники, как правило, миряне, в том числе монашествующие, собирали людей на площадях. Это была народная инициатива, которая отчасти купировалась государством, но осуществить её было проще, потому что проповедующие не были де-факто государственными чиновниками (а именно этот статус пытались придать духовенству, превратив священнослужителей в государственных служащих). И эта народная инициатива, находившая самые разные формы, на мой взгляд, прежде всего была обусловлена тем, что возник некий духовный вакуум, и народ пытался самостоятельно каким-то образом организовать духовную жизнь, православную миссию. Это духовное пробуждение народа могло находить разные проявления, в том числе и в возникновении тех движений, о которых мы с вами говорим, и в обращённости к монашеской традиции. При этом одно могло перетекать в другое. Например, после того, как в Сербии, вернее, в Югославии Тито, после войны оказались под запретом и были фактически свёрнуты богомольческое движение, Православный народно-христианский союз, очень многие дети участников этого движения нашли выход в монашестве. Большинство монахов, которые тогда принимали постриг, были детьми «богомольцев» или самими «богомольцами», которые утратили возможность вести свою привычную жизнь.
Это одно из проявлений жизни церкви – то, что люди находят возможность действовать, миссионерствовать, проповедовать в соответствии с ситуацией, которая сложилась в мире и в их стране.
В Греции помимо обществ (прежде всего братства «Зои»), выступавших за активную миссию, в том числе за достаточно серьёзное преобразование в богослужебной сфере, были и те, чьё свидетельство проявлялось в обращённости к аскетизму, к молитве, к проповеди не столько активным деланием, сколько молчаливым примером. Достаточно вспомнить простого афинского священника отца Николая Планаса. Он не получил высшего образования и даже никогда не проповедовал. В этом смысле его «методология» радикально отличалась от того, к чему призывали миссионерские общества, для которых проповедь имела, конечно, очень значимое место в богослужении. Отец Николай просто в течение многих лет ежедневно совершал литургию (так как он был вдовцом, он имел возможность служить ежедневно). И его молитвенный настрой, его духовная работа не столько словом, сколько примером, привели к духовному пробуждению в Афинах. Десятки известных духовных деятелей, священников, монахов, митрополитов выросли из тех, кто, вдохновившись его примером, обратился к православию, к христианству, пришёл в церковь. На похороны Планаса собрались все Афины. Это был другой путь, не тот, которым шли православные братства, но это был тоже один из способов найти некий выход тем духовным чаяниям, которые не в полной мере было возможно осуществить.
В России в 1917 году рухнула симфония церкви и государства, и братства, которые были и до этого, почувствовали какую-то новую свободу в своих действиях, пусть и при антицерковных гонениях. Как Вам кажется, оживление деятельности братств на Балканах связано с завершением Константиновской эпохи или нет?
Всё-таки в Греции и Сербии была немного другая ситуация. Там, как вы знаете, церковь до сих пор не отделена от государства. В Греции священники получают жалованье из казны, и церковь по большому счёту несвободна в своей деятельности. По крайней мере, во многом она находилась и находится под давлением. Симфонии как некоего согласия при этом по большому счёту нет, она возникает лишь периодически.
Перманентное давление государства на церковь продолжалось в течение всего XX века. Не было периодов, когда церковь вдохнула бы полной грудью. Как писал один из священников уже в середине XX века: церковь стонет, задыхается под пятой государства. Но ведь и в России это тоже, по большому счёту, не было преодолено: одна форма давления сменилась другой. Церковь, казалось бы, оказалась свободна в том смысле, что она была отделена от государства, но в лице государства она встретила тирана.
Каковы общие черты тех братств, о которых мы говорили?
Первое – это, как я уже сказал, общее условие возникновения.
Вторая черта – все братства работали со словом, и в устной, и в письменной форме. Это были и проповедники, которые ходили из города в город, из деревни в деревню и пытались миссионерствовать, и активная миссия через литературу.
Третье: все они вели большую благотворительную работу, занимались достаточно масштабной адресной помощью заключённым, престарелым, сиротам.
И наконец – изучение Библии. У греков это было одно из главных мест. В Сербии про богомольцев говорили, что они были самыми образованными, отличались своими знаниями, начитанностью. Были те, кто стремился получить образование именно чтобы читать Библию.
А какие-то общие черты отношения к богослужению были?
Пожалуй, нет. По крайней мере, мне неизвестно, чтобы кто-то из сербов говорил, что необходимо каким-то образом модифицировать богослужение. А вот в Греции эти мотивы звучали. Это и возможность сидеть во время литургии, чтобы концентрировать внимание, и проповедь, которая обязательно должна звучать во время литургии, и чтение тайных молитв вслух, и совместное участие народа в пении и так далее. Это было общим местом и для литургического движения на Западе, и вы, конечно, знаете, что говорили об этом некоторые богословы русской эмиграции, прежде всего протопресвитеры Николай Афанасьев и Александр Шмеман.
Это в 1920-е годы было и в России, и именно в братствах.
Да, это были мотивы, которые были на слуху. Вот у сербов такого момента, пожалуй что и не было. В этом смысле сербы как раз расставляли несколько другие акценты.
А некоторое «угасание», завершение активной фазы деятельности у этих братств общее или нет?
Нет, не общее. У сербов это произошло де-факто сразу с окончанием Второй мировой войны после установления в Югославии отчасти богоборческого (или, по крайней мере, серьёзно ограничивавшего возможность миссии) режима. Большая часть церкви была пропитана духом богомольчества, поэтому все репрессии, направленные против церкви, так или иначе затрагивали богомольцев. Многие оказались в эмиграции, в том числе свт. Николай (Велимирович) и некоторые другие. Движение было фактически разгромлено и сохранялось прикровенно, преобразовываясь в монашество или существуя в каких-то других формах, которые были возможны.
Что касается Греции, здесь это произошло позже и было связано с диктатурой «черных полковников», с которой представители некоторых греческих движений оказались аффилированы. И после разгрома в Греции военной хунты движение было отчасти дискредитировано, произошёл его раскол и кризис. Хотя православные братства в разных формах в Греции существуют до сих пор. Функционирует до сих пор и братство «Жизнь», хотя, конечно, это остатки былого величия.
А сейчас в Сербии и в Греции Вы видите каких-то реальных духовных наследников этих движений?
В Греции до сих пор существует достаточно много братств, и такая форма церковной жизни до сих пор актуальна. И даже если мы возьмём тех, кто вышел из движения, разочаровался в нём и критиковал его, то и на этих людях так или иначе сохранилась в той или иной степени печать влияния этого движения и его идеалов. Известно, например, что многие члены «Зои», разочаровавшись в организации, стали потом монахами. В частности, на Афоне многие игумены монастырей или целые братства – как раз из членов «Зои». Но и здесь многие из этих людей сохраняли настрой на активную проповедь, например, и ныне живущий Василий (Гондикакис), бывший игумен Иверского монастыря, известный духовный писатель.
Многие считают, что необходимо избавляться от наследия «Зои». Даже монашество тех иноков, которые отведали идеалов братства, они часто критикуют, а их самих называют «органосиаки» («органоси» – это по-гречески организация, братство), намекая на то, что они несут на себе некое влияние, с их точки зрения, чуждое православию. И сегодня в Греции одновременно есть люди, которые в полной мере разделяют идеалы этих движений, есть те, кто от них отошёл, но в практическом плане, в плане миссионерской методологии сохранил некоторые их приёмы, но есть и те, кто настроен к организациям критически.
В Сербии же церковь до сих пор пропитана наследием свт. Николая (Велимировича) и преп. Иустина (Поповича), которые покровительствовали богомольческому движению и всячески его выделяли и окормляли. И многие современные сербские иерархи – ученики преподобного Иустина, так что этот дух до сих пор витает в Сербской церкви, и преемственность сохраняется.
Беседовала Анастасия Наконечная
Фото: Александр Волков
Архивные фотографии предоставлены А.Г. Зоитакисом
Кифа № 5 (261), май 2020 года