«Холодно, сиротливо, уныло в наших храмах»
Исполнилось 120 лет со дня рождения исповедника веры архимандрита Сергия (Савельева), который все свои последние годы скорбел о совершающемся разорении церкви
Я никогда не был таким родным, каким я сознаю себя теперь... Всё моё настоящее служение – не моё, а наше родное служение. Я не один, а вы все со мною предстоите у Престола Божия.
В 1925 году студент, слушатель закрытого семинара по изучению русской культуры Василий Савельев сделал решающий шаг в своей жизни: «он – с гонимыми за Христа и Святую Церковь, против всесильных гонителей, лжецов и фарисеев». Вместе со своими близкими он начал посещать храм Св. Троицы в Никитниках. Постепенно из группы молодых людей образовалась православная община, получившая благословение у исповедника веры архиепископа Филиппа (Гумилевского).
Большинство членов общины Василия Савельева 29 октября 1929 г. были арестованы и сосланы в Северный край. Архимандрит Сергий позже назвал этот день самым дорогим в жизни – днём рождения общины. «Открылась новая страница нашей жизни, и эта жизнь сама нашла для себя имя – "родная". Она объединила людей, родственными узами не связанных... Объединила так крепко, как не объединяют самые близкие родственные узы»1.
* * *
Через много лет, в 1947 году, о. Сергия определили на служение в патриарший Богоявленский собор, признав тайное рукоположение, данное ему уже давно расстрелянным к тому времени епископом Леонидом (Антощенко).
Отец Сергий хотел иметь маленький храм, маленький приход, чтобы созидать там христианскую общину, но вместо этого оказался в главном храме Москвы. То, с чем ему пришлось здесь столкнуться в те годы, впоследствии он назвал «елоховщиной» и описал в книге «Разорение»2: «пастырства нет, духовничества нет, дух соборности убит»3. Верующие люди часто отворачивались от священников. «Между духовенством и верующими людьми укоренился глубокий разрыв, и нормальное течение церковной жизни стало невозможным»4.
Настоятель собора протопр. Николай Колчицкий5 не мог долго терпеть «церковного Пугачёва»6, как называл архимандрита Сергия патриарх Алексий I. Отца Сергия начали переводить из храма в храм: Покрова Божией Матери в Лыщиковом переулке, Преображения Господня в Богородском, где он продолжал труды по возрождению церковной жизни на приходе.
* * *
В подклетском приделе иконы Грузинской Божией Матери храма Св. Троицы в Никитниках, который Василий Савельев с группой своих друзей стали посещать в 1925 году, совершались богослужения по монастырскому уставу. Прихожане всё делали сами: пели, прислуживали в алтаре, читали за богослужением, регентовали. Братская трапеза после ночной службы «была отзвуком "вечери любви" первых христиан... Самое дорогое для нас было то, что мы вошли в строй уставной церковной службы с её божественно-мудрой красотой... Теплота соборной молитвы всё преображала»7.
Для настоятеля храма прот. Сергия Голощапова восстановление церковного устава было самоцелью. Единственными помощниками настоятеля в совершении уставных служб и в заботах о храме были Василий Савельев и его друзья, для которых целью была только жизнь во Христе8. Вскоре они поняли, что возродить живую жизнь в церкви только лишь на основе уставного богослужения невозможно. Разномыслие в этом вопросе стало причиной разрыва с настоятелем Троицкого храма (поводом стало неприятие им декларации митр. Сергия 1927 г.) и перехода общины Василия Савельева в другой храм.
В это же время был и другой опыт возрождения уставного богослужения – в «маросейской» общине св. прав. Алексея Мечева. И, несмотря на то, что изучению церковного Устава здесь уделялось много времени, для о. Алексея это было только средством для достижения цели христианской жизни – полного единения со Христом и с теми, кто живёт в Нём9. Этому способствовало и частое причащение, к которому о. Алексей, как и многие святые предреволюционного времени (свт. Феофан Затворник, св. прав. Иоанн Кронштадтский), призывал своих духовных чад.
Ситуация гонений выявила самые главные, необходимые моменты, которые и определяют возможность совершения богослужения. Чин богослужения в лагерях определялся тем, что все богослужебные молитвы участники служб могли спеть наизусть, а специальные одежды и сосуды для богослужения – тем, что можно было быстро изготовить своими руками. Отец Сергий вспоминал, как встречали Пасху в лагерном бараке, когда облачением служили фелонь из простыни и епитрахиль из полотенца. В опыте исповедников сочетались одновременно глубокая традиционность молитвы и свобода в воплощении устава в любых условиях. Архим. Таврион (Батозский) вспоминал: «Я горел желанием совершать ежедневно Божественную литургию. И там, в тюрьме я раскрыл для себя жажду и потребность людскую, как они жаждут наших молитв и жертвоприношений»10.
С самого начала своего служения в Богоявленском кафедральном соборе о. Сергий пытался изменить нецерковное отношение к богослужению. В книге «Разорение» он передавал обстановку в храмах того времени: «невнятное чтение молитв, немолитвенное и часто нецерковное, чуть ли не эстрадное пение, грубость служителей, грязные, мятые облачения, неблагоговейное, а часто даже кощунственное совершение богослужений и электрический свет, как будто нарочно бьющий в глаза молящихся... Холодно, сиротливо, уныло в наших храмах и печать обречённости лежит на их жизни»11.
Отец Сергий считал, что богослужебная жизнь церкви «должна претерпеть глубочайшие изменения, которые бы устранили все искажения современного порядка совершения церковных служб»12. «Это даст возможность ярче выявить те вдохновенные, божественные особенности уставного богослужения, которые так созвучны душе верующего человека»13. Постепенно отец Сергий начал вносить изменения, которые были возможны в той ситуации: пел вместе с народом, заменял в молитвах непонятные или поменявшие в языке своё значение слова («живот» – на «жизнь», «ездяй» – на «носимый» и т. п.), служил с открытыми Царскими вратами, анафору читал вслух, хотя и негромко. Он избавился от свечного ящика и запретил хождение во время богослужения с тарелками для сбора пожертвований; вдоль стен были установлены столы, где все желающие могли самостоятельно брать свечи, просфоры и прочее, опуская в кружку посильную лепту. Это воспринималось московским духовенством как посягательство на вековые традиции и стало одним из поводов клеветнического письма, написанного небольшой группой прихожан в патриархию14. Но большинство паствы поддержало своего настоятеля.
В 1959 г. о. Сергий был отправлен за штат, а в 1961 г. возвращён к церковному служению и до своей кончины служил настоятелем храма Покрова Божией Матери в Медведково. Он произносил проповеди о возрождении церкви через возвращение к апостольским временам, через возрождение общины. Одна из главных тем его проповедей – о разорении церкви и необходимости её возрождения; об этом он начал говорить открыто после инфаркта, случившегося с ним в 1966 году. «Корень падения нравственного авторитета церкви лежит не вне церкви, а внутри её. Историческая вина за это лежит, прежде всего, на нашей слепой, выродившейся церковной иерархии»15. Выход из этой ситуации отец Сергий видел в восстановлении евангельских основ личной жизни священнослужителей и мирян, в восстановлении евангельских норм в церковно-государственных отношениях.
В Медведковском храме о. Сергий много сил полагал для создания приходской общины, т. к. считал, что путь возрождения церкви лежит через возрождение общинной жизни16. Но несмотря на все попытки, он не смог создать на приходе такой общины, через которую увидел бы возрождение церкви. Знаменательно, что до тех пор, пока в проповедях он не выступал против государственной власти, в какой-то мере даже оправдывая её, и в то же время обличал власть церковную, – органы всё устраивало. Но как только отец Сергий стал говорить об общине, на него в 1975 году старостой храма, его духовной дочерью ещё с Богоявленского собора, после вызова её в органы был написан донос17. Это стало причиной больших переживаний о. Сергия и, в конце концов, привело к третьему, последнему инфаркту, после которого он прожил недолго.
Нужно сказать, что и сама по себе община на приходе – понятие противоречивое. На приходе может собраться группа людей, тесно связанных духовно, но они будут поставлены в очень ограниченные внешние условия. В годы гонений храм в любой момент мог быть закрыт, а священник арестован; но даже сегодня, в благополучные, свободные времена, пастыря, с которым у прихожан установились тесные духовные связи, епископ может в любое время перевести на другой приход или заставить изменить сложившийся чин богослужения.
Известен опыт «мечёвских» общин, образованных в Никольском храме на Маросейке, которые после закрытия храма и ареста настоятеля продолжали собираться по домам и поддерживать связь с находящимся в ссылке духовником18. Такую семью-общину, которая должна жить свободно, ходить в храм, в приход, но нести ответственность за себя, в 1927 году и стал созидать Василий Савельев со своими близкими. Они называли её «родной семьей», а жизнь в общине стали называть «родной» – родной во Христе.
Община Василия Савельева собиралась в Москве в то же самое время, что и «мечёвская», недалеко от Маросейки – в храме свв. Косьмы и Дамиана в Старопанском переулке. Духовное родство этих общин не подлежит сомнению. Символично, что и арестованы они были в одну ночь – 29 октября 1929 года.
Письма Василия играли особую роль в духовной жизни членов общины – и тех, кто был в ссылке, и тех, кто остался в Москве. «Мы стремились выполнить каждое слово, воплотить в жизнь каждый его совет. Так было за все годы нашей разлуки», – писала его жена Лидия. Этому способствовало не только принятие его как старшего, но и наличие Христовой любви между ними, «которая безгранична»19.
* * *
После войны вся община собралась в подмосковном посёлке Фирсановка. «Мы жаждали окончательного созидания и укрепления жизни, которой мы служили уже двадцать лет и которую пронесли через все препятствия и трудности, через разлуку, рассеяние в дальних сторонах, через войну, в которой Господь сохранил жизнь каждого из нас»,20 – писала Лидия Николаевна в своих воспоминаниях.
Никто из соседей не догадывался, что в доме существует тайный малый монастырь – конспирация в то время была необходима. Однако нельзя сказать, что община была закрыта для внешних. «Свято любя друг друга, мы не замыкались в себе»21. В доме часто были гости, в основном прихожане Медведковского храма, духовные чада о. Сергия. Однако приехать сюда без благословения никто не мог.
Отец Сергий, который создал общину и был на протяжении полувека её главой и духовником, никогда не осознавал себя в центре «и всегда исповедовал, что община его воспитала, и в ней он черпал силы для своего церковного служения, в том числе приходского». Отец Сергий так говорит об этом: «Хотя я преисполнен заботами, которые как будто непосредственно нашей родной жизни не касаются, и все силы отдаю на служение, о котором вы мало что знаете, но всё это так кажется по внешности, а по существу я никогда не был таким родным, каким я сознаю себя теперь, и никогда не чтил так верность нашей святой, родной жизни во Христе, как чту теперь. Всё моё настоящее служение – не моё, а наше родное служение. Я не один, а вы все со мною предстоите у Престола Божия»22.
Из бакалаврской работы Ольги Тушиной
Фото из архива архим. Сергия (Савельева)
------------------------
1 Отошла ко Господу Катя Савельева // Православная община. М. 1998. № 48. С. 124.
2 Эту рукопись читал митр. Питирим (Нечаев), который рассказал об этом в своей книге «Русь уходящая» (СПб., 2007. С. 167).
3 Первоначально о. Сергий назвал книгу «Разорение». До настоящего времени книга находится в рукописном варианте, пока не издана.
4 Сергий (Савельев), архим. Разорение. Рукопись // Архив архим. Сергия (Савельева). Глава 11.
5 Протопр. Николай Колчицкий (1892-1961) – c 1943 по 1961 г. настоятель патриаршего Богоявленского собора в Елохове, c 1943 по 1960 г. управляющий делами Московской Патриархии.
6 Сергий (Савельев), архим. Разорение. Глава 15.
7 Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. М.: Христианское
издательство, 1995. С. 36.
8 Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. М.: Школа акварели С. Андрияки, 2010. С. 54.
9 Иулиания (Соколова), мон. Жизнеописание Московского
старца отца Алексея Мечёва. М.: Русский хронограф, 1999. С. 138.
10 Бычков Сергей. Страдный путь архимандрита Тавриона // М, 2007. С. 49.
11 Сергий (Савельев), архим. Разорение.
12 Сергий (Савельев), архим. Проповеди : [В 4 т.]. Том 1. М., 1998. С. 20.
13 Сергий (Савельев), архим. Родной мой человек. Рукопись // Архив архим. Сергия (Савельева).
14 Сергий (Савельев), архим. Проповеди : [В 4 т.]. Том 3. М., 2002. С. 175.
15 Сергий (Савельев), архим. Проповеди : [В 4 т.]. Том 4. М., 2003. С. 23.
16 Сергий (Савельев), архим. Родной мой человек.
17 Воспоминания духовных детей архим. Сергия (Савельева).
Аудио- и видеозаписи, 2000-2013 гг.
18 Надежда : Душеполезное чтение. Выпуск 16. Базель ; М.,
1993. C. 40.
19 Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. С. 114.
20 Серафима, монахиня (Савельева Л.Н.). Воспоминания. Архангельск: Правда Севера, 2010.
21 Отошла ко Господу Катя Савельева // Православная община. М. 1998. № 48. С. 126.
22 Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. С. 325.
Кифа № 4 (248), апрель 2019 года