«Все до единого удерживали меня от этого шага»
Из дневников святителя Николая Японского
Архиепископ Николай Японский (в миру – Иван Дмитриевич Касаткин) родился в Березовском погосте Бельского уезда Смоленской губернии в семье дьякона. Окончил Бельское духовное училище и Смоленскую духовную семинарию. В числе лучших учеников в 1857 году за казенный счет был отправлен в Санкт-Петербургскую духовную академию. В 1860 году, узнав, что есть вакансия на должность настоятеля церкви при недавно открытом русском консульстве в городе Хакодатэ (Япония), подал заявку и был избран для этого служения. Тогда же принял постриг.
2 июля 1861 года прибыл в Хакодатэ. Первые свои годы в Японии самостоятельно изучал японский язык, культуру и быт японцев и занимался открытием подворья Русской православной церкви. Первым японцем, обращённым в христианство о. Николаем в 1868 году, стал синтоистский священнослужитель Такума Савабэ, бывший самурай, пришедший в дом к о. Николаю, чтобы убить его, так как считал, что христианство – средство, используемое другими государствами для захвата Японии. Но святитель остановил его, сказав, что нельзя судить о каком-либо предмете, не зная его. Это заинтриговало синтоиста. Впоследствии он часто беседовал с о. Николаем, а затем принял православие и в конце концов стал священником. К 1870 году православная община Японии насчитывала свыше 4 000 человек, а к 1912 году – около 33 тысяч человек и 266 православных общин.
Отец Николай перевёл на японский язык Священное Писание, другие богослужебные книги, создал духовную семинарию, начальные школы для девочек и мальчиков, библиотеку, приют. Издавал православный журнал «Церковный вестник» на японском языке. 8 марта 1891 года был освящен кафедральный Воскресенский собор (называемый японцами Николай-до).
После кончины архиепископа Николая в феврале 1912 года японский император Мэйдзи лично дал разрешение на захоронение его останков в пределах города, на кладбище Янака.
Сегодня в нашем номере мы публикуем фрагменты дневника свт. Николая, относящиеся к разным годам его служения в Японии.
* * *
15/28 мая 1881. Пятница.
В Асикага.
Чтобы не забыть – записать, что нужно будет внушить на Соборе (катехизаторам):
1. Не допускать к крещению без знания наизусть Символа, Молитвы Господней и 10 заповедей. Прежде и было это внушаемо, да забыли, и правило упало. Вчера в Мидзунума – как посмотрел – крестится молодой человек без малейшего понятия о Символе – наизусть.
2. Приготовляемых к крещению, кроме того, научить предварительно хорошо делать крест; иные и давние христиане – не умеют креститься. Должны также наставить катехизаторы – как носить крест на шее; многие видны без крестов, которые сняты и повешены дома на стенке, или же вешают кресты на длиннейшей нитке; наставить – как принимать благословение у священника, – не креститься пред благословляющим человеком, сложить руки и пр. – Наставить, как держать иконы в доме, не развешивать их в разных местах – по разным стенам одной и той же комнаты.
3. Снабжаться катехизаторам книгами для раздачи даром, если кто не может платить; но вообще всем иметь заботу, чтобы по крайней мере краткий катехизис и молитвенник были в каждом доме, первый же – у каждого ребенка, умеющего читать. При этом внушать родителям, чтобы они заставляли детей учить катехизис. Катехизаторы д. [должны] быть озабочены, чтобы дети знали его, и притом разумно. Благочинный при объездах и Епископ впоследствии будут экзаменовать детей по Церквам, и родителям будет стыдно, а катехизаторы будут виновны в небрежении, если дети не будут знать катехизиса.
* * *
22 июня/4 июля 1884. Пятница.
(В речи катехизаторам) Все вы, когда выходите из школы – ревностны. Отчего? Благодать, призываемая вашим желанием, возбуждает вас и дает огонь; кроме того, смирение еще есть у вас, которое и не мешает действовать благодати. Что же значит, что послужа вы слабеете? Дух угасили, обленились, а иногда и возгордились, – благодать и оставила вас. «Духа не угашайте», – вот средство, ревность не ослабляйте. Скажете – трудно? А вы хотите только легкого труда, хотите пряников всегда по-детски, – не хотите возрастной пищи, хотите широкого пути, – а указываемый Спасителем узкий путь вам не по вкусу, – а крест нести и за Спасителем идти не нравится. Если окончательно так, то лучше не служить. Но ведь не так? А просто слабость? И подумайте такой труд-то именно – самый не трудный на свете; всегда одно и то же говорить надоедает, но разве надоедает матери всегда одинаково кормить детей или учителю? Что ж, иногда и почувствовать усталость, то средство здесь же около тебя, – помолись, мысленно призови помощь Благодати, – и бодрость с тобой. Вы видали ли, чтобы я без улыбки входил в класс, или на кафедру? А разве мне тоже не надоедает всегда одно и тоже? Так на что же молитва. «Проси и дастся, толкни и отверзется», разве пустые слова? Что не употребляете силы, которые с вами и при вас?.. (Речь этого содержания держать и на Соборе – напечатать потом и рассылать ее в виде письма.)
* * *
21 июня/3 июля 1885
Если бы предстояло претерпеть за Христа три секунды невообразимо лютых мучений, разве не согласился бы (разумеется, испрося помощи Самого Христа)? А если бы эти мучения разбавлены были на три минуты, причем лютость их соразмерно уменьшилась бы, будто отказался бы! Если бы на три дня, на три месяца, на три года, на тридцать лет, – причем в той же соразмерности убавляемая была и мучительность их, так что тридцатилетние мучения были бы просто то, что называется трудностями житейскими, – разве отрекся бы Христа? – Вот же, однако, отрекаюсь! От многих трудностей отрекаюсь! От побеждения своих страстей, от труда изучения письменного японского языка, от сочинения апологетических статей, от писем окружных и прочего. – Помоги же, Боже! Избави от Петрова отречения! Долго мы в нем, а Петра ты тотчас же извлек! Помоги, Господи, с этих каникул в три года, то есть до каникул 1888 года изучить письменный японский язык так, чтобы к освящению Собора пригласить священников и проповедников собственноручно! Помоги и во всем другом! Дай мне память сего отречения и тугу душевную избавиться от него, – тугу, оплодотворенную Твоею всемилостивою благодатью!
* * *
(Ровно девять лет, как рукоположен во Епископа в Александра-Невской Лавре).
Однако же, если спокойно рассудить, то и не очень я могу винить себя, если и убыток причиню России, как выше сказано. Как я уехал сюда, в 1860 году? Самое благонамеренное и неудержимое желание служить Церкви толкнуло, – неудержимое, говорю, ибо все-все до единого кругом удерживали от этого шага (собственно, от монашества, ибо тогда было время самое антимонашеское). Я считал бы себя эгоистом и прочее, и прочее, если бы не поехал сюда. Дальше, кто до сих пор держал в Японии? Тоже не самолюбие, не желание самоугождения, покой и что-либо из таковых. С самого приезда в Японию до сих пор я не помню времени, когда не считал бы себя счастливым, если бы что-либо против воли моей вызвало меня из Японии. Но сам никогда не мог и теперь не могу уехать. Отчего? Да, ужасаюсь греха пред Богом – самовольно бросить пост, когда нет причин к тому; а причин нет: всегда есть некоторое движение вперед – значит, что-то толкает вперед, – также как (только более сильно) толкнуло в Академию, при зове сюда. Уйти, вот хоть бы теперь, когда давит душа, – не бесполезны ли все траты? Но кто же мне скажет, что действительно бесполезны? Быть может, если не здесь полезны, то в России? Кто знает, какую нравственную пользу приносит Миссия одним своим существованием? Материальный расход – дело не первой важности. Если подумать, что ежегодно миллионы текут из России в Европу на прихоти моды, то можно и не так мрачно смотреть на миссийские расходы.
...Итак, дай же, Господи, терпения и благодушия! А они нужны.
* * *
4/16 августа 1889. Пятница.
...Обреченные на смерть и уже видящие себя под обухом, должно быть, так страдают. Как я счастлив был бы, если бы какое-либо независящее от меня обстоятельство вызвало меня из Японии и обратило на другой путь службы! Самому же бросить Японию страшно; не людей страшно, хотя и совестно было бы, несказанно совестно сказать в России: «Напрасно вы надеялись на Японскую Миссию, ничего из нее не вышло, только деньги потрачены»; но Божьего суда страшно; что-то невольно еще удерживает в Японии; быть может, это – тридцатилетний навык, а быть может, и Воля Божия. В первом случае уехать из Японии было бы хорошо, но кто же поручится, что это не последнее? Так или иначе, но выехать самопроизвольно отсюда я считаю для себя так же невозможным нравственно, как если бы ангел с огненным мечем стоял на пороге Японии и преграждал мне выход. Итак, нужно мириться с жизнью и деятельностью здесь. Но как же помириться? Сегодня опять я был в Уено, в моей аллее-советнице и вернулся оттуда несколько успокоенный и с просиявшим взглядом. – Япония – страна, очевидно, приготовленная Промыслом к принятию христианства. Высший класс здесь, правда, погруженный в туман земных удовольствий, не видит нужды ни в какой религии, средний – уже лучше – считает религию нужною, по крайней мере, как средство управления народом и тому подобное, но низший – простой класс народа – прямо и просто считает религию – необходимою душевною потребностью, и потому или еще от сердца держится буддизма, или же, почуяв недостаточность его, льнет к христианству. Итак, христианство сюда непременно должно войти. Какое же? А кто предскажет это? Систематичности от японского народа ждать нельзя, – он изменчив, как струя воздуха.
...Теперь же и дальше, и стоять крепко на вверенном посту; и по течению или ветру и [без]душная лодка плывет, без бури и ветра и гнилой столб стоит. Но против течения или без попутного ветра может плыть только человек – от бури не упасть может только имеющее в себе устойчивость. Ленивы мы! Богом данных сил не хотим двинуть, оттого и падаем; нужно, чтобы тащили и радовали нас благоприятные обстоятельства, тогда мы, схорашиваясь, и плывем: «мы-де!» Гадко! Пусть и целые Церкви отпадают, катехизаторы уходят, священники гниют, – стоять и работать бодро, не обращая ни на что внимания, не давая себе падать, уходить в уныние, гнить бездеятельностью, – то и будет подчинение воле Божией, а там что ей угодно! Итак, Господи, дай же и никогда не отнимай от меня «мир и бодрость»! Дай, помоги быть Твоим верным рабом! Жаждет сего душа моя – только не может без Твоей помощи!
* * *
28 мая/9 июня 1892. Четверг.
Оосака.
Усталость сама собою сказывается; вчера лег спать в девять часов, сегодня встал в восьмом часу, так как никто не мешал спать – такое количество подряд часов сна редко когда бывает, и именно в дни физической, да и нравственной усталости, ибо возбуждение и усиленный пульс жизни не может не производить утомление.
На следующем Соборе, имеющем открыться здесь в Оосака с 15-го числа нового стиля, августа, должно установить следующее:
1. Катехизаторы непременно везде должны завести воскресные школы для детей христиан и учить детей сначала молитвам, потом Священной Истории, Катехизису и так далее. До сих пор катехизаторское правило обязывало катехизаторов учить детей Закону Божию, но не везде и не как должно это исполняется. Отныне это должно быть усилено. К детям христиан, по возможности, должны быть присоединяемы и дети язычников; для чего публиковать о воскресной школе и принимать другие меры привлекать язычников.
Учебники на первый раз и теперь уже есть; кроме того, Миссия озаботится об издании книг с картинками и об иллюстрациях в Священной Истории, также о втором издании картин Священной Истории.
Чтобы уяснить хорошенько вопрос о том, как и какие книги нужно издавать, хорошо бы приехать на Собор Савве Хорие, или Павлу Накаи, или обоим.
2. Женские дружеские собрания (фудзин-но симбокквай) уже показали свою пользу везде, где заведены. Продолжать заводить их везде по Церквам, и на тех же основаниях, как доселе.
Но нельзя ли еще, в подспорье к сему, начать издавать женский православный журнал? Силы в нашей же женской школе для того уже есть; если привлечь к сему участие других умных православных христиан, – то дело, мне кажется, может стать; посоветоваться же о сем в Токио пред отправлением на Собор.
3. Польза от фудзин-но симбокквай внушает мысль заводить по Церквам и кейтей-но симбокквай (мужское дружеское собрание). Пусть священники и катехизаторы отныне заботятся и о сем. Мужские собрания должны быть устрояемы по тем же правилам, как и женские: в месяц раз, чтобы не надоели, в воскресенье, чтобы не имели предлога не прийти на них по «некогда».
Итак, вот три рычага для подъема Церкви: для детей – воскресенью школы, для женщин – их симбокквай, для мужчин – их симбокквай.
Катехизаторы и священники должны учредить все это там, где еще не учреждено, и заботиться о поддержании везде; в Миссию же извещать о состоянии и ходе дела по всем этим трем статьям, чего до сих пор не было.
4. Катехизатор весьма часто, не имея дела в своем месте, ослабевает, навыкает к бездеятельности и падает нравственно. Отныне да не будет сего. Поставить в обязанность всем, коль скоро открывается свобода от занятий в своем месте, то есть истощилось число слушателей, а новых нет – искать слушателей в другом месте; в больших городах, например, в Хиросиме, это может быть в одном и том же городе; в небольших городах это не всегда может быть, и потому катехизатор при помощи христиан находит цуте – в другом городе или селении – но не дальше пяти ри, если нет водных или железнодорожных сообщений; собрав там слушателей, катехизатор переселяется туда и живет до тех пор, пока скажет им все вероучение от начала до конца, по крайней мере, первую часть; кончив таким образом с ними и приготовив их к крещению, катехизатор вновь переходит в свое место, если там до того времени образовалась группа слушателей; разумеется, из своего места пребывания для беспрерывного научения новых слушателей катехизатор должен раза два-три или больше бывать и в другом месте для молитв с христианами и для хранения их и сбережения от охлаждения или расхищения. При такой методе, во-первых, у самих катехизаторов будет сохраняться доброе катехизаторское настроение – не ослабеют, не опустятся они от бездеятельности, во-вторых, у христиан будет поддерживаться ревность, чтобы иметь у себя катехизатора, они будут заботиться находить ему дело у себя, то есть находить новых слушателей.
Молодые наши катехизаторы как-то не являются достодолжно авторитетными по своей должности. Пусть они сохраняют скромность, приличную молодым людям, но учение преподавать должны с властью, ибо это не их учение – они только эхо – ученики вечного Бога, пред которыми нет стариков, а все юны и беспомощны. Нехорошо, если катехизатор искусственно дуется, как я видел одного протестантского – смотрит куда-то в сторону, вопросы переспрашивает, как будто он своею душою куда-то вглубь погружен – это отвратительно и смешно в молодом человеке; но в то же время межеваться и исчезать пред всяким, кто постарше летами или чином, не сметь ясно и раздельно слово учения сказать, – хуже, чем плохо – это просто презрение возбуждает, и катехизатор самоумертвляет себя, сам делается виною своей бесплодности. Пусть он будет скромен и смирен, но учение говорит смело и с властью.
Фрагменты «Дневников» подготовила Наталья Адаменко
В Библиотеке портала «Идите, научите все народы»
можно найти и другие выдержки из «Дневников»
Кифа № 2 (220), февраль 2017 года