«Они собираются сами каждое утро на утренние молитвы...»
Интервью со священником Дионисием Шиегиным, настоятелем Свято-Троицкого храма г. Усть-Лабинска
Не могли бы Вы рассказать о том, как Вы и прихожане храма навещаете заключенных?
Я три года при колонии служу. А три года служил до этого в станице, была у меня на окормлении и психиатрическая больница.
Мой приход окормляет нашу местную женскую колонию – полторы тысячи заключенных женщин, и еще три колонии и Дом ребенка, там детки с рождения и до трех лет с мамами живут. И мы вместе с прихожанами нашего храма посещаем колонии, собираем для детей заключенных памперсы, подгузники: я объявляю в храме, что нам все это нужно, и прихожане всё приносят.
Молодые люди, собирающиеся вокруг нашего прихода, участвуют в поездках в колонию вместе со мной. Мы совершаем там богослужения. Концерты замечательные делаем: был у нас пасхальный концерт, были концерты ко Дню матери, Дню победы. Молодые люди показывают заключенным, что есть другой образ жизни, что можно по-другому жить.
Прихожане, которые умеют играть на гитаре, приходят в Дом культуры (там целый свой мир, в том числе и Дом культуры, в женской колонии...). Там хорошие люди, хотя, конечно, разные есть люди...
А Вы не знаете, кто из них и за что сидит?
О ком-то знаю.
Они исповедуются?
Исповедуются очень многие. В нашей епархии шесть колоний – одна женская, остальные мужские. В мужских колониях люди тоже приходят в храм, но в женской прихожанок гораздо больше.
От безысходности?
Вы знаете, тенденция все-таки скорее к тому, чтобы больше в колонию не возвращаться. Люди стараются исправиться, прикладывают к этому силы и трудятся. Ведь для того, чтобы по условно-досрочному освобождению выйти, надо не просто вести себя хорошо, надо работать, участвовать в каких-то мероприятиях – там у них проходят выступления, конкурсы, а это все плюсы и бонусы, которые потом способствуют досрочному освобождению. И люди стараются максимально приложить усилия к этому.
Сколько же в колонии прихожанок?
Вот у нас было соборование, и больше ста человек соборовались. Когда я приезжаю и мы служим, то 30-50 человек причащаются.
А оглашение Вы не проводите?
Я крещу взрослых и детей, но оглашения перед этим нет. У нас скорее домашняя обстановка. Я беру с собой тортик, сладости и мы просто общаемся после службы – идет беседа, я отвечаю на вопросы. Там есть довольно неплохая библиотека. Они собираются сами каждое утро на утренние молитвы, днем после обеда в свободное время читают Псалтирь, акафисты, и вечером тоже собираются.
И им разрешают?
Разрешают, храм работает официально, все открыто. Это домовой храм. Люди собираются, сами приходят, ставят свечки, за своих близких молятся.
Для нашей молодежи это важно еще, чтобы они сами задумались, как может жизнь повернуться и где могут люди оказаться, чтобы посмотрели, что не все так гладко и хорошо бывает. А для заключенных молодые люди, которые приходят, пусть их и немного, – это тоже пример, что можно в храме трудиться, прославлять Бога и что-то полезное, доброе и хорошее делать.
Насколько получается преодолеть стену - вы и они? Получается ли общение?
В том-то и дело, что нельзя барьер ставить – мы и они; мы все вместе, не должно быть этого барьера. Просто к людям по-хорошему, по-доброму относиться нужно, тогда общение получится.
Люди периодически пишут апелляции, приходят брать на это благословение, и мы в храме о них молимся. Мы вообще у себя в храме постоянно совершаем молитву о заключенных. И конечно, многие освобождаются, выходят. У нас даже интересная такая тенденция наметилась в последнее время: только у нас появляется староста тюремного храма, только всему научишь, а она вдруг освободилась. Следующая – тоже быстро освободилась. С одной стороны, жалко, что вот обучили человека, нес бы он свое послушание, но с другой стороны, освободился человек и к семье возвращается. Там люди стараются, конечно, приложить все усилия, чтобы выйти.
С освободившимися переписываетесь?
Мы даже созваниваемся, общаемся, они приезжают в гости к нам в храм.
Каковы их условия жизни?
Я бы сказал, что довольно-таки неплохие условия. Большинство живут в бараках, но на самом деле это такие двух-трехэтажные домики, их несколько на территории. Работают в две смены – швейное производство, спецодежду шьют. Они там сами готовят, например, пекут хлеб. Есть Дом ребенка, там бани свои.
А в комнаты к ним Вы заходили? Вернее, в камеры.
Я не каждый раз захожу, мы обычно в храме встречаемся, но когда меня приглашают освятить помещения, то я, естественно, прохожу и везде все освящаю. Там камер нет. Это женская колония, поэтому все чистенько и аккуратно. Вот, допустим, большая комната и двухъярусные кровати стоят, тумбочки у каждой есть. Очень хорошие условия в Доме ребенка, там для каждой мамы отдельная комната, свой санузел, своя кроватка для ребенка.
Но, видимо, все-таки не все там гладко, ведь есть жестокость в этом мире?
Понятно, конечно, что люди разные. Не ангелы туда попадают. Я в основном общаюсь с теми, кто приходит к нам в храм, а это люди, которые хотят по-другому жить. В целом же в колонии, конечно, между собой они и ругаются, и конфликтуют, от этого никуда не убежишь.
Как-то меня пригласили к молодой девочке 17–18 лет. Она сидела в изоляторе за плохое поведение, за агрессию против сотрудников, и попросила, чтобы ей пригласили священника для исповеди. Мне сказали: «Вы можете отказаться». Но я сказал: «Пойдемте сходим».
Она удивилась, что я пришел, потому что рассчитывала на то, что меня не пригласят, и она напишет жалобу. Я ей говорю: «Послушай, ты здесь сидишь в изоляторе, зачем это тебе надо? Ты - молодая девочка, наоборот, старайся вести себя хорошо, работай, трудись. Выйдешь по УДО...» И мы пообщались с ней, и потом она стала приходить к нам в храм. Я бы не сказал, что она прямо-таки радикально поменяла свое поведение, потому что мне жаловались, что конфликты с ней происходят - характер у нее конфликтный, а жизнь сложная, – но она стала приходить в храм.
Нужно сказать, что у них есть очень много творческих кружков, где рисуют, лепят. Да, в моем рассказе это все, может быть, выглядит, как пионерлагерь, причем с побудками и с каждодневной зарядкой (это действительно в обязательном порядке: они утром встают – и у них обязательно зарядка). Конечно, там есть негативные моменты, потому что это все равно колония, люди неидеальные, но в большинстве своем они все-таки прикладывают усилия, чтобы выйти оттуда. Вот Вы «Побег из Шоушенка» вспомнили. Я спрашивал замполита про побеги, она говорит, что последний побег у них в 1970-х был.
Люди хотят не бежать (что только утяжеляет положение), а выйти, они не хотят там находиться. Кто-то переосмысливает свою жизнь, кто-то другую жизнь хочет начать. Это сложно. Вот наша бывшая староста, Лена из Волгодонска, вышла, у нее высшее образование, она бухгалтер, но не может устроиться на работу, потому что никто не хочет ее брать... Это проблема, это тяжело.
А сроки очень разные. Есть сроки больше 20 лет. Между прочим, самые большие сроки не за убийство, как мы думаем, а по 105 статье – наркотики в больших объемах.
До разговора с Вами мне казалось, что в таких местах настолько подавляющая атмосфера, что трудно свидетельствовать о Христе, нести дух евангельской радости. Но теперь уже начинаю в этом сомневаться.
Я бы не сказал, что трудно. Люди с удовольствием приходят на наши концерты, собираются даже те, кто не ходит в храм. Сами приходят, их никто туда не заставляет идти. Я им выставку картин по евангельским сюжетам туда привозил, проводил экскурсию, и тоже многие собрались...
Выставку эту я взял у майкопских баптистов. Они купили репродукции картин мировых художников на тему евангельских сюжетов, в них показана полностью вся земная жизнь Иисуса Христа. Рассказываешь о художнике – и рассказываешь о Евангелии.
Какой Вы нестандартный батюшка.
Я не должен с представителями других конфессий воевать. Я с ними познакомился, подружился. Сама по себе эта коллекция картин дорогостоящая. Я у них просил на месяц, продержал год, проехал с ней по школам, спецколледж у нас есть (у нас город небольшой, такой провинциальный городок) и в колонию приехал.
Вот сейчас у нас еще одна встреча в колонии прошла: 10 ноября приезжала из Минска, из Свято-Елизаветинского монастыря матушка Мария (Литвинова). Она проводит лекции, эта матушка, она уже пожилая. Люди на такие встречи с удовольствием приходят, с удовольствием общаются. Им это интересно.
Беседовала Анастасия Наконечная
Кифа № 16 (218), декабрь 2016 года