Наша встреча дает нам надежду на то, что литургическое возрождение станет реальностью
Первая часть фестивальной площадки «Преображенских встреч», посвященной литургической жизни Церкви (о второй части этой встречи, не менее интересной, мы расскажем в ближайших номерах), собрала множество священнослужителей. И это неудивительно: она была посвящена проблеме преодоления того средостения, которое существует сегодня – особенно в богослужении – между клириками и мирянами. В ходе разговора поднималось множество проблем, хорошо известных еще со времени Поместного собора 1917 года. Упоминался несколько раз и язык богослужения.
Вот несколько мыслей, прозвучавших в ходе разговора.
На панихиде, молебне, акафисте священник стоит вместе с народом. Все объединяются вокруг него. И язык этих чинов не совсем славянский, скорее он стилизован под славянский. он почти русский, понятный. Поэтому в любом храме эти понятные и объединяющие клириков и мирян богослужения вызывают подъем. Русские святые XIX века писали молитвы на русском языке (это естественно, кто же тогда писал по-славянски?). Важно издавать молитвословы на русском языке, они нужны, об этом свидетельствует то, как быстро они расходятся. Закрывая к середине разговора тему языка богослужения, сошлись на том, что эта проблема понятна и касаться ее в сотый раз ни к чему. Да, нужно что-то делать с языком, это было сказано уже отцами Поместного собора 1917-1918 гг., так что здесь все понятно. В 1990-х годах эту проблему совершенно искусственно поднимали на щит. Впрочем, не просто искусственно, ведь после второго восстановления патриаршества это входило в соглашение власти с церковной иерархией. Иерархия по требованию власти воспринимала богослужение на русском как диссидентство, оно было запрещено. А сегодня все забыли, что это требование власти, и считают, что это требование церкви...
Разговор клириков и мирян о том, как преодолевать существующее ныне между ними средостение, оказался важным для всех. Остается надеяться, что подобные встречи продолжатся и дальше. Ниже мы публикуем интервью с одним из участников разговора.
* * *
Как Вам кажется, насколько разговор на фестивальной площадке «Литургическая жизнь Церкви» о некоем средостении, которое существует, особенно в богослужении, между клириками и мирянами, будет сейчас актуален и видите ли Вы сами это как проблему?
Проблема эта существует уже достаточно долгое время. Стало чуть ли не богослужебной традицией Русской церкви, что священник в алтаре читает совершенно отдельные молитвы, дьякон в это время произносит ектенью, а хор поет какие-то свои песнопения. До революции даже издавались специальные книжечки, в которых было «последование для мирян» – особые молитвы, которые они должны были читать во время пения антифонов на Божественной литургии.
А некоторые и сейчас стоят и читают про себя: «Господи, помилуй меня, грешного» вместо того, чтобы участвовать в богослужении.
Да, это так. Поэтому, проблема эта существует уже в веках, и мы пытаемся найти какое-то разрешение этой проблемы – пока только пытаемся. Вот отец Георгий Кочетков предлагает какие-то решения этой проблемы, на некоторых приходах Санкт-Петербургской епархии, насколько показывает практика, этот вопрос тоже как-то решается тем или иным образом. Но пока общая ситуация в Русской церкви остается без изменений.
Помню, год или полтора назад, когда в одном из московских храмов настоятель начал вслух читать тайные молитвы – так на него прихожане донос написали: мол, мешает нам молиться.
У нас очень часто настоятеля храма могут убрать с занимаемой должности, если он начнет как-то изменять литургическую практику. Например, введет русский язык в богослужение или даже сократит ектенью об оглашенных. Смысла произносить эту ектенью совершенно нет, если оглашенных в храме нет, но у нас ее произносят, следуя традиции.
Может быть, чтобы всем напомнить, что это плохо, что в храме нет оглашенных, что в церковь не приходят новые люди?
Отец Александр Шмеман говорил, что у нас, когда практическая составляющая свое отжила, для этой ектеньи просто-напросто придумали «духовное» толкование: что, мол, мы все по своим грехам являемся оглашенными.
И что тогда происходит на возгласе: «Оглашенные, изыдите!»?
Да, это вопрос... Конечно с точки зрения литургики большинство прихожан проявляют полное бескультурье и неграмотность.
Как Вам кажется, если об этом разговаривать вот так открыто, как на нашей фестивальной площадке, причем в «смешанном составе», когда в разговоре участвуют и священнослужители, и миряне, – может это сдвинуть ситуацию?
Конечно, будут какие-то подвижки. И сейчас, в годы патриаршества Святейшего патриарха Кирилла, у нас, по крайней мере, есть надежда, что возрождение литургической жизни церкви станет реальностью. И такие площадки для диалога есть, и многие священнослужители принимают в этом разговоре участие, даже некоторая часть епископата это движение поддерживает. Но, к сожалению, большая часть по-прежнему выступает против каких бы то ни было изменений, и поэтому многим – и священникам, и архиереям – приходится скрывать свою точку зрения по этому вопросу.
И это при том, что все проблемы, о которых мы говорим, поднимались еще на Поместном соборе Русской церкви 1917-1918 годов... Все эти вопросы, все решения были потом благополучно забыты. А те, кто так или иначе пытался их поднять, обвинялись в обновленчестве, потому что именно лидеры обновленческого раскола стали спекулировать на понимании необходимости реформ, в частности, литургических. Для них это был лишь антураж, который они использовали...
Все ведущие обновленцы, кроме Антонина (Грановского), очень быстро отказались именно от литургических реформ, оставили из новшеств, кажется, только женатый епископат.
Там было разнообразие мнений – например, Владимир Красницкий был всегда категорически против литургических реформ.
Но мне хотелось бы вернуться к созидательной части предания, к Поместному собору. Собор предлагал ввести три редакции Устава: для приходского храма, для домового храма и для монастырей. Сейчас Типикон, по которому мы служим, все нарушают, даже самые строгие монастыри, потому что служить строго по Типикону невозможно. Проводился опыт, всем хорошо известный, – когда в Киевской духовной академии попробовали отслужить всенощное бдение уставным образом. И оно действительно длилось всю ночь. Можно предположить, что если бы решили отслужить суточный круг богослужения строго по Уставу, он длился бы более суток!
На самом деле Типикон лишь устанавливает какие-то рамки, регулирует границы, и мы не должны следовать ему жестко. И сам Типикон давно изжил себя. Например, греческие церкви уже давно служат по Типикону Виолакиса, который написан в XIX веке. Он включает устав для монастыря, где они следуют Типикону Иерусалимской церкви, по которому мы служим, а в приходских церквях служат по Типикону Виолакиса для приходского храма – и нет такого диссонанса между тем, как оно должно быть, и как происходит на практике. По сути дела, нужно просто принять новый Типикон, но у нас в сознании он незыблем, это такая святыня, которую мы должны оберегать и ничего изменять нельзя, ни одной буквы. Но ведь богослужебные проблемы должны решаться! Может быть, стоит для этого перевести на русский язык Типикон Виолакиса, может быть, по примеру Собора 1917 года, создать три разных редакции Устава. Нужно создать какую-то уставную книгу, по которой действительно будет совершаться богослужение – с этого начнется устранение проблемы, потому что, скажем, существует уже масса переводов богослужения на русский язык, и многие священнослужители пользуются какими-то из этих переводов. Есть переводы о. Георгия Кочеткова, митрополита Ионафана и много других. Есть также и дореволюционные переводы.
Проблем в церковной жизни множество. Скажем, к давней проблеме непонятности богослужения для молящихся добавляется и то, что человек, приходящий в храм и не понимающий, что происходит, не может при этом купить ни молитвослова на русском языке, ни пояснения к текстам литургии! Сейчас эта проблема начинает потихоньку решаться. В этом году в Московской епархии, я знаю, раздавали текст Божественной литургии с чинопоследованием и параллельным переводом на русский язык. Это должно, конечно, осуществляться повсеместно, во всех епархиях. Радует, что во многих храмах и епархиях бывают миссионерские литургии, когда богослужение совершается полностью на русском языке, что тоже имеет очень важное значение и для подрастающего поколения, и для людей, которые только приходят в церковь. Так что наша конференция дает нам надежду на то, что литургическое возрождение станет реальностью.
Беседовала Александра Колымагина
Кифа № 11 (213), сентябрь 2016 года