О чем рассказывает православная культура
Интервью с участниками ежегодной богословско-практической конференции СФИ по катехизации
Недавно одного преподавателя Основ православной культуры и этики уволили из школы – родители возмутились тем, что он «вместо того, чтобы обучать детей православию, говорил им о Христе и читал Библию». И возникает ощущение, что в обществе о православии представление больше как о вере, связанной с обрядами, чем со Христом. Как Вам кажется, существует ли действительно такой разлад? И если да, то как его преодолевать?
Священник Андрей Мояренко, первый проректор Кузбасской семинарии: Если речь идет о модуле «Основы православной культуры» в рамках курса «Основы религиозных культур и светской этики», то методологически реализовывать этот предмет можно только через культурологический подход. Это не вероучительный предмет.
Однако в данном случае мне не совсем корректно делать выводы из того, что произошло, не владея ситуацией целиком. Скажу только, что разговор о Христе и Библии может быть построен на культурологических принципах. Будем довольствоваться и этим.
А то, что народ интересует, прежде всего, обрядовая сторона, «тёмный лик» (по В.В. Розанову) Христа, мы только что обсуждали, скажем, на парадоксальном примере популярности книги «Несвятые святые». Был «пойман тренд», книга пошла, тираж – почти два миллиона экземпляров, а вслед за ней с похожей обложкой, цветом, рисунком – видна рука мастера-дизайнера-маркетолога – другие подобные книги, где если и есть слова о Христе, то какие-то очень опосредованные... своего рода «закопченный лик» Спасителя, хоть и на злобу дня «елейно-благоухающий».
Другое дело, что в нормальном случае можно подогревать интерес к качественной литературе. Но ситуация показывает, что задачи у простого «церковного менеджера» другие: продать большее количество книг, а для этого понять спрос и сделать соответствующее ему предложение. А ведь спроса на качественную литературу не будет, если о ее значимости не говорят прямо, не отстаивают ее необходимость и достоинство. К сожалению, чаще всего у приходского священника нет времени этим заниматься, и всем понятно, по каким причинам, не будем их повторять.
Игумен Агафангел (Белых), настоятель Свято-Троицкого храма села Новотроевка: Да, он есть, разумеется, и в общем-то, был всегда. Была некая «народная», обрядовая религия, которая практически не связана с верой. Еще Кант разделял религию и веру. Помните, как выразительно об этом писал отец Александр Шмеман? К сожалению, этот разлад очень трудно преодолим по той простой причине, что всем удобно себя идентифицировать с большинством, где все понятно, где не требуется жертвы, не требуется изменения и есть некая иллюзия защиты высшими силами. Ведь стандартное пожелание людей друг другу: «Чтобы у тебя все было хорошо, будь здоров, удачи!» – и всё. И вот все это как раз прекрасно укладывается в эту внешнюю, обрядовую часть, в то православие, которое представляет собой некое подобие нашей национальной идентичности. Праздники, купание в проруби, очереди за крещенской водой – и в общем-то всё, а остальное не нужно. И этот исторически сложившийся разлад, я думаю, никогда не будет преодолен в полноте.
Другое дело, конечно, что как раз для преодоления этого разлада нам нужно говорить о Христе. Говорить об отношениях Бога и человека, о том сокровенном, тайном, что и составляет содержание веры и смысл нашего упования: Бог пришел на землю, стал человеком, чтобы человек стал Богом. И если мы не будем об этом говорить, то чем будем отличаться от последователей чисто обрядовой религии?
К сожалению, мы видим, что это «внешнее» отношение к христианству насаждается иногда в масштабах всей страны. Скажем, за последние 15 лет возникло «шествие Благодатного огня», так называемого «огня Великой субботы». Мы же все прекрасно помним, что этого не было до начала 2000-х. Это совершенно новое явление. Но оно сейчас настолько прочно вошло в некую традицию, что уже попробуй себе представь, что на Пасху не будет назначен кто-нибудь, кто будет этот огонь встречать, развозить. И ему будут кланяться, этому огню – а это уже граничит с магизмом. А ведь сначала эта новоявленная традиция возникла на уровне как раз нецерковном, это затеял фонд Якунина. И нам, конечно, нельзя молчать, нужно говорить. Нужно меняться самим, нужно быть примером другого сознания, не «религиозного», а «верующего», евангельского.
Но здесь ведь тоже возможны симулякры. Мне приходилось видеть православные собрания, где все говорили, пели, читали стихи о Христе. И при этом все это было как будто не о Нем. Никакой глубины: «Христос любит тебя, ты люби Христа». И все.
Риск, разумеется, есть. Можно ведь начать говорить о Христе не от Евангелия, а от какого-то иного понимания. Поэтому критерий только один: личное отношение человека и Бога. Нужно говорить не от себя, а от Евангелия. Но для этого нужно постигать Евангелие, нужно его знать и стараться меняться. Потому что человек не может не меняться, если он живет в пространстве постижения Благой вести. Если он не меняется при этом, не преображается, то тогда он действительно будет говорить лишь красивые, но пустые слова. Любой взрослый образованный человек может произнести напыщенную речь, полную красивых слов, которые на самом деле не будут иметь совершенно никакого наполнения, если он сам при этом туда не вкладывает свой, пускай небольшой, но личный опыт преображения.
Священник Александр Гинкель, настоятель храма во имя Иверской иконы Божией Матери в квартале «Новая Скандинавия» г. Санкт-Петербурга: Естественно, этот разлад существует. И сам предмет «Основы православной культуры» направлен на то, чтобы показать лишь внешнюю сторону нашей православной религии без какого-либо углубления в вероучение. Именно поэтому светское общество пошло на то, чтобы разрешить его преподавание. С другой стороны, конечно, православная религия строится на священных текстах, на Библии. И все обряды, все праздники тоже строятся вокруг библейских историй. Поэтому мне на самом деле непонятна позиция людей, которые возмутились чтением Библии, ведь в данном случае она может рассматриваться как исторический документ, и без чтения Библии невозможно вообще говорить о преподавании этого предмета.
Я сам принимал участие в написании нескольких учебников по основам православной культуры, какие-то рецензировал и представляю, о чем идет речь. Примерно треть учебника по православной культуре – это, по сути дела, пересказ библейской истории. В стандарте, утвержденном Министерством образования, есть конкретные пункты. Первый – вероучительная сторона, Библия. Второй – история Церкви. И третий, как правило, – это праздники и обряды. Поэтому позиция родителей, которые противятся тому, чтобы их детей учили основам православной культуры, мне может быть понятна только в случае, если родители являются нехристианами: явно выраженными сектантами или приверженцами других религий. Но когда крещеные родители начинали мне что-то подобное говорить (а я несколько лет в школе преподавал этот предмет), то я просто предлагал им: «Хорошо, если вы против, давайте мы вас официально предадим анафеме, раз вы противитесь учению Христа». Однако никто не согласился, их само слово «анафема» пугало. А ведь когда противление идет от людей, формально принадлежащих к Церкви, то это их противление по факту показывает то, что они сами себя отлучают от Христа и от Церкви.
Отец Александр, много ли этих учебников существует?
Думаю, их около двух десятков. И из них только около половины имеют рекомендацию Отдела религиозного образования и катехизации. При этом в школах используются и те, и другие. Я принимал участие в написании светского учебника издательства «Вентана-граф». Его автор не пошла на предложение ОРОиК изменить несколько моментов, и этот учебник как раз не имеет рекомендации Отдела. Но так или иначе, я рад, что Господь дал мне возможность его отрецензировать: в том, что касается православия, пришлось все переделывать. Так что можно представить качество учебников, не имеющих рецензии со стороны верующих.
А.А. Шарафутдинов, секретарь Миссионерской комиссии при Епархиальном совете Москвы: Разлад такой, несомненно, есть, и есть он даже в церкви. Все же у нас церковь – это во многом церковь победивших неофитов. Причем часто даже не уверовавших во Христа, а просто увлекающихся людей, любителей православной культуры. Их нужно катехизировать, ведь они не знают догматы собственной веры. И мне жаль, что в церкви пока очень мало сил, чтобы все-таки саму себя катехизировать и тем более чтобы заняться проповедью другим людям. Мне вообще кажется, что в нынешней ситуации мы о миссии слишком много говорим. Говорим, что хотели бы, чтобы в наши храмы пришло в пять раз больше людей. При этом хотим, чтобы нам не надо было сильно трудиться – а просто попросить прихожан, чтобы они сказали своим близким и друзьям: «Приходите!»... Но многие из них нашли что-то в церкви лично для себя и не готовы доверить это другим. Кроме того, не совсем понятно, куда звать. Если бы мы как церковь смогли бы создать такое пространство, куда бы действительно людям было интересно прийти...
У меня в юности был миссионерский опыт. В 19 лет я начал работать в Уфимской епархии. Все говорили: «Ничего невозможно. Уныние. У нас бедный приход. Никто не ходит. Молодежи нет...» Будучи горячим юношей, я решил проверить. Специально взял для эксперимента самый пустой приход на окраине Уфы, фактически в деревне, и с нуля там удалось построить работу, и действительно людей стали приглашать. Причем стали приглашать дети из воскресной школы. Детям стало интересно, дети стали звать друзей, друзья стали звать других друзей. Потом родителям детей стало интересно, что это дети стали в церковь ходить? У нас проблемы с людьми-то нет! Если бы мы захотели, мы могли бы к ним легко обратиться. Но мы сами не готовы их встретить, вот беда. Тут большой клубок наших церковных проблем. Это, конечно, пугает. Вот мы сейчас пишем руководство по миссии для Москвы, для наших миссионеров, и первое, с чего мы начнем говорить, это общины. Потому, что какая может быть миссия без общин? Какое может быть преподавание ОПК?
Как вы думаете, почему некоторые люди боятся, что какой-то учитель будет хорошо преподавать основы православной культуры? Ведь ребенок же в церковь придет! Дойдет, посмотрит... А если учитель действительно что-то про Христа рассказал и еще ребенок что-то из Евангелия прочтет, то он придет, посмотрит и скажет: «Ребята, не про вас ли это написано в этой книге про книжников и фарисеев?»
Это не пессимизм. Я не говорю, что все плохо. Просто есть некий факт, и надо с ним работать. Я постоянно вижу такое явление, что верующие православные люди причащаются в православном храме, а за духовностью и за знанием уходят в харизматические церкви. Они там не молятся и не участвуют в каких-то харизматических камланиях, но на катехизацию ходят туда, на какие-то встречи. Я уже нескольких таких людей встречал в московских приходах. Меня это удивляет, но я понимаю: живая душа ищет и не всегда находит в нашей церкви жизнь. Это печально. Но, с другой стороны, есть же молодежь, есть надежда. И церковь каким-то образом теплится.
Иеромонах Димитрий (Першин), председатель Миссионерской комиссии при Епархиальном советег. Москвы: Из того, что вы рассказали, следует, что родители правы. В светской школе, где введен курс ОРКСЭ – «Основы религиозных культур и светской этики», – речь идет не о личном выборе, не о навыке молитвы и не о том, истинно или ложно Священное Писание, а о том, как его понимают и что могут сказать о Боге представители различных религий. Поэтому в школе совершенно неуместен разговор, начало которого звучало бы так: «Мы сейчас с вами поговорим о нашем Боге. Наш Спаситель... наша вера...» А правильно вести этот разговор со школьниками так: «христиане считают, что...», «в книге, которая является авторитетной для христиан, говорится о том, что...». Потому что речь идет именно о культуре и тех смыслах, которые обнаруживает для себя образованный человек в этой традиции. Эти уроки по выбору адресованы и атеистам, и мусульманам, и иудеям, и агностикам, так, чтобы родители (которые и принимают решение) не опасались, что их детей будут «переформатировать» и заниматься прозелитизмом. Я как член редколлегии учебника «Основы православной культуры», написанного протодиаконом Андреем Кураевым и получившего одобрение Святейшего Патриарха Кирилла, могу сказать, что один из аргументов в пользу введения этого предмета заключался именно в том, что преподавать его будет не священнослужитель или воцерковленный мирянин, но дипломированный учитель, прошедший курсы специальной подготовки, личные взгляды которого не должны сказываться на качестве его уроков. И его задача научить не верить, но думать. Понимать логику и красоту православия и уметь отличать ее от подделок.
Библейские тексты представлены в учебнике – в небольшом объеме по ряду ключевых тем. Они даны в контексте христианской традиции. И ничто не препятствует учителю проводить дополнительные занятия для желающих. Но говорить с ними о Христе учитель должен не на языке катехизиса, не на языке проповедника, а на языке культуролога и религиоведа. Его задача в том, чтобы ребенок возвращался с этих уроков не проповедником христианства, а просто человеком, для которого оно перестало быть пространством иероглифов, пугающим и отстраненным. И он уже не спутает православие с «Богородичным центром» или страшилками пензенских закопанцев. Чтобы для него икона Андрея Рублёва или романы Пушкина и Достоевского, пронизанные евангельским провозвестием, стали дверями, вводящими в мир высокой европейской культуры. Чтобы этот мир стал частью его внутреннего мира. Но захочет ли он делать свой шаг навстречу Распятому и Воскресшему Автору этого мира, это уже вопрос, который не относится к компетенции учителя.
Если же говорить немного шире о целях любой катехизации, любой миссии, – их всего три: первое – чтобы расстояние между человеком и Богом после встречи с нами, христианами, не стало больше, чем было до этой встречи (гиппократовское «Не навреди»). Второе – чтобы меньше осталось каких-либо заминированных зон между человеком и Христом, чтобы после обезвреживания этих мин он смог приблизиться к пониманию смыслов, заветов и надежд библейской традиции, чтобы он смог различить суть нашей веры. И третья задача нашей миссии – вовремя остановиться, самих себя подвинуть в сторону и сказать: «Господи, а теперь я говорю себе «Стоп», и жертва моих миссионерских усилий уже теперь сама придет или, может быть, не придет к Тебе». И дать возможность Промыслу и свободе человека встретиться во времени на планете Земля.
Если мы о чем-либо забываем из этого миссионерского целеполагания, то, случается, кого-то ставим на колени (иногда в буквальном смысле, когда детей наказывают чтением молитв, стоянием на коленках, поклонами – по дурному примеру позапрошлого века). А бывает, что человека пытаются дотащить до причастия чуть ли не на веревке.
Нам нельзя забывать о том, что наш Господь ни трости надломленной не преламывает, ни льна курящегося не угашает. Миссионерское измерение христианства предполагает ненасилие и доверие к людям и Богу, взошедшему ради них на Голгофу.
Беседовали Александра Колымагина и Анастасия Наконечная
Кифа № 7 (209), июнь 2016 года
Ещё материалы по теме:
Возможно ли заниматься оглашением с помощью иконописи