Лица и судьбы
Мы открываем новую рубрику, посвященную приближающемуся столетию возрождения братского движения в России
Почти сто лет назад в России началась не только эпоха страшных разрушений, приведшая к антропологической катастрофе целого народа. Как это часто бывает в истории, разбушевавшимся бесам противостоял настоящий духовный подъем многих и многих людей. Мы знаем о гражданской войне, белом движении, многочисленных восстаниях, особенно крестьянских, продолжавшихся по всей стране и до 1922 года, и после. Однако насколько известно в нашей стране о противостоянии духовном, мирном, безоружном, церковном?
Значительное место в этом движении «Неперемолотых» занимали православные братства, у которых было всего пять первых лет после революции для возникновения и укрепления. Все последующие годы их жизни были ответом на попытку власти буквально физически их уничтожить. В этом номере мы хотели бы открыть серию публикаций, в которых будем представлять не братства или духовные движения в целом (о них мы немало рассказывали на страницах «Кифы»), а отдельных людей – тех самых братчиков, которых мы часто совсем не представляем – ни их лица, ни жизни, ни судьбы.
«Путем практического сотрудничества состоит прямым сообщником в деятельности Спасского Братства»
Владимир Борисович Шкловский (12 марта 1889 – 24 ноября 1937 г.) в свое время был известен в Петрограде едва ли не больше, чем его младший брат Виктор, писатель и литературовед.
Многие считали его профессором духовной академии, хотя звания профессора он не имел. Возможно, этому способствовал и его вид рассеянного профессора: «Наружность его производила странное впечатление. Грузный, с всклокоченными волосами на голове и бритым лицом еврейского типа, он казался всегда рассеянным. Это впечатление усиливалось его постоянно приоткрытым ртом и скороговоркой речи». Шкловский преподавал в академии французский язык, которым владел как парижанин. Всего же он знал около десятка иностранных языков. Выпускник университета, он действительно был способнейшим лингвистом, однако современники главным его качеством считали не это, а его поразительную, глубокую веру во Христа.
Это невозможно было не заметить: в любом доме он всегда первым делом троекратно крестился на икону и только после этого здоровался с хозяевами, так же и мимо храма никогда не проходил, не перекрестившись. Однако это не было показное благочестие. Шкловский совершенно искренне все свои успехи никогда не приписывал своим способностям, но всегда объяснял их милосердием Божиим и неизреченной милостью Его к нему, грешному.
Вера не мешала ему всерьез заниматься лингвистикой. Его причисляют к основателям известного ОПОЯЗа – неформального научного Общества изучения поэтического языка. Оно объединяло представителей «формальной школы», ориентировавшихся на футуристов и оказавших немалое влияние на теоретическое литературоведение и семиотику.
Список учебных заведений, в которых в разное время преподавал Владимир Шкловский, переваливает за полтора десятка. Это школы, училища, гимназии, Богословский институт, различные курсы и в конце концов в последние годы перед расстрелом – Ленинградский университет.
До революции Владимир Шкловский был активным членом Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви. Руководимое будущим новомучеником протоиереем Философом Орнатским, это миссионерское общество насчитывало до тысячи членов, охватывавших своими проповедями и лекциями весь Петербург – от фабрик и заводов до салонов высшего общества. Владимир Шкловский регулярно проводил беседы в храмах Общества – Троицком и Серафимовском за Невской заставой. Также в это время он был членом Христианского содружества учащейся молодежи. В эти годы он издал небольшую книжку с указаниями для чтения Св. Писания на все случаи жизни – на «утешение в скорбях, печалях, болезнях и невзгодах житейских, а также и во дни душевного ликования».
Шкловский принимал участие в работе Александро-Невского Общества трезвости и, будучи членом попечительного совета его Литейного отделения, заведовал его библиотекой-читальней и проводил беседы для трезвенников с «волшебным фонарем». Это происходило в Никольском храме на Спасской улице, недалеко от которого он жил. Там же Шкловский служил алтарником и вел библейский кружок.
По всей видимости, участие в Обществе распространения оказало на Шкловского, как и на многих других его известных членов, серьезное влияние: вся его дальнейшая жизнь так или иначе была связана с миссионерской деятельностью. Например, во время работы в духовной академии он вступил еще в одно миссионерское общество – Братство ревнителей православной веры во имя Христа Распятого, которое возглавлял епархиальный миссионер, будущий исповедник веры Дмитрий Иванович Боголюбов.
С 1917 года Шкловский заведовал Бюро Петроградской церковной частной миссии, в задачи которой входило распространение православной веры, и издавал существовавший при миссии листок «Церковные вести».
Когда в Никольском храме под руководством иеромонаха Мануила (Лемешевского) в 1919 году возникло Спасское братство, Владимир Борисович естественным образом вступил в него. Вскоре братство стало одним из основателей добровольного Союза православных братств. Владимир Борисович, конечно же, возглавил в образовавшемся совете Союза миссионерскую секцию.
После революции церкви было запрещено издавать литературу, кроме некоторых периодических изданий и календарей. Владимир Борисович начал издавать машинописную «Миссионерскую хронику», которая освещала работу православных братств в Петрограде. Вначале ее получали только епископы, но с появлением Союза братств он сделал ее летописью деятельности братств и успел выпустить 27 или 28 номеров. На допросе Шкловский не оговорил ни одного человека: «сведения собирал попутно, при посещении отдельных храмов... Нося материалы в портфеле, я писал где придется, в отдельных домах». В обвинительном заключении было сказано: «Путем практического сотрудничества состоит прямым сообщником в деятельности Спасского Братства». За это он был приговорен сначала к двум годам ссылки и уже в ссылке получил новый приговор по тому же делу – два года концлагеря.
Всего Владимир Шкловский был арестован с 1918 по 1937 год 8 раз. Обвинения: контрреволюционная деятельность, шпионаж, участие в незаконном братстве.
В 1927 году он написал довольно откровенное письмо академику Марру, не побоявшемуся взять его сразу после лагеря на работу в Яфетический институт Академии наук (ныне Институт лингвистических исследований РАН) и таким образом обеспечившему ему заработок. К работе Шкловский отнесся крайне серьезно, и фактически начал на заданную ему Марром тему писать диссертацию о генезисе и истории термина «Romania». В письме он пишет о предчувствии нового ареста и о желании сохранить свой труд, для чего просит академика принять у него материалы: «Меня хотели арестовать на дому. Приезжали с обыском в мое отсутствие и взяли небольшую часть случайной переписки. Придется скрываться в Ленинграде, так как домой явиться нельзя, материалы по новой работе при аресте погибнут»*.
Ради спасения Владимира Борисовича от тяжелейших земляных работ на Беломорканале (1931 год) его брат Виктор пошел на трудный компромисс: в ответ на личное предложение тогдашнего фактического главы ОГПУ Г.Г. Ягоды он согласился стать автором хвалебного отзыва о «великой стройке». В пропагандистской книге о Беломорканале Виктор Шкловский написал больше, чем кто-либо другой из многих советских писателей, однако это не помогло освобождению брата.
Виктора не было в составе печально известной делегации во главе с А.М. Горьким, участники которой стали авторами этой книги. Он поехал немногим раньше, лично, и встречи с братом добился с трудом. Когда они встретились, Владимир очень обрадовался и сказал: «Ну вот, я вчера помолился Ивану Воину – и ты приехал». Виктора это даже расстроило: «При чем тут Иван – это я в лепешку расшибался, чтобы сюда пробраться!»
Владимир Борисович отсидел срок от звонка до звонка. Расстреляли его позже – 24 ноября 1937 года. Его родной брат Николай был расстрелян в 1918 году, сестра Евгения умерла в голодном Петрограде в 1919-м. И только младший брат Виктор умер своей смертью, будучи известным советским писателем.
В 1922 году Владимир Шкловский написал небольшую рецензию о творчестве Николая Гумилева. В ней он приводит всего две его строки:
И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Этот век стал горьким и для Владимира Борисовича Шкловского, и для многих его современников – интеллигентов, ученых, активных верующих людей, до конца сохранивших верность Христу.
Владимир Шкловский посмертно реабилитирован лишь в наше время – в 1998 году
-----------------
* Работа не была закончена, однако собранные Шкловским ценные материалы чудом уцелели.
Подготовила ведущая рубрики Анастасия Наконечная
Кифа № 15 (201), декабрь 2015 года
Еще статьи по этой теме:
Интервью с Варварой Викторовной Шкловской-Корди, племянницей Владимира Шкловского >>