«Наследие Русской церкви, русской духовной культуры, безусловно, исключительно»
О своей работе над катехизисом по таинствоводству рассказывает профессор священник Георгий Кочетков
Закончилась ли Ваша работа над катехизисом?
Она пока еще завершается, но вышла на финишную прямую. В целом все тексты, относящиеся к мистагогическому циклу, готовы. Но в своей последней части, относящейся к антропологии, т. е. к закону жизни церкви, они еще требуют некоторого внимания, может быть, небольшой доработки или дополнения - в основном методического плана. Нужно добавить несколько цитат. Ведь читателям должно быть видно, что в том направлении, которое представлено в катехизисе, работают различные богословы. И нужно еще методически определить, какой материал относится собственно к таинствоводству, к процессу оглашения, а какой - исключительно к подготовке самих катехизаторов. Это работа не простая, но я надеюсь в ближайшие месяцы ее завершить.
То есть этот текст все-таки для катехизаторов? Или он предназначен для оглашаемых?
Хотя, как я уже сказал, все мои материалы по мистагогии предназначены и для тех, и для других, в основном они скорее адресованы катехизаторам. Именно катехизаторам-мистагогам часто не хватает той подготовки, которая требуется для проведения полноценных мистагогических встреч. Ведь для того, чтобы подготовить катехизатора, надо тезисно, кратко собрать все то, что так богато содержится в сокровищнице церковной памяти, церковного познания, церковной жизни, в церковной молитве, в наследии святых отцов, и, конечно, в Священном писании. А также в том живом мистическом опыте, в котором живет каждый христианин, обращающийся к Богу через Христа во Святом Духе, живущий в Церкви Божьей.
На что Вы опирались в первую очередь - на труды каких отцов церкви и богословов?
Сейчас стало совершенно очевидно, что собственно катехизическая традиция оказалась прерванной довольно давно и всерьез, от чего церковь понесла колоссальный урон. Это очень хорошо прослеживается в разных церквах, в разные исторические эпохи. И тот кризис, в котором сейчас находится церковь, в огромной степени связан с тем, что собственно научение церковного народа, а не только профессионалов-священнослужителей, было давно прекращено - оно или не производилось, или производилось так, что не в полноте выполняло свои задачи. Это было осознано в нашей церкви еще в начале XX века, но, к сожалению, церковь не успела на это адекватно отреагировать в связи с известными событиями 1917 года.
Поэтому брать собственно древний катехизический материал было очень затруднительно, хотя иногда и удавалось что-то найти именно в этом пласте церковных преданий и писаний отцов. Здесь, конечно, очень важны были, особенно для последних тем антропологического блока, Священное писание Нового Завета и писания отцов и учителей доникейского периода. Прежде всего хотелось бы вспомнить свт. Мелитона Сардийского и других апологетов и церковных писателей II века. Позже уже мало что было добавлено.
Если же говорить о богословской антропологической традиции в целом, здесь, естественно, можно назвать очень много имен. В посленикейское время антропологией занимались свт. Григорий Нисский, прп. Максим Исповедник, прп. Симеон Новый Богослов и свт. Григорий Палама. Но, однако, и они не создали никакой антропологической системы, у них есть только отдельные высказывания, отдельные взгляды, причем часто непросто сводимые друг с другом и, безусловно, недостаточные для современной мистагогической системы. Так что картина здесь довольно сложная.
Однако церковный опыт всегда жил, существовал и какими-то отдельными всплесками или блестками всегда себя проявлял в церковной жизни. Так что говоря об антропологии, можно опираться не только на святых отцов и Священное писание, но можно и нужно брать все то, что было наработано христианским опытом, христианской мыслью, христианской жизнью в Новое и Новейшее время. Можно назвать имена уже из XIX и XX веков, вспомнить А.С. Хомякова, Ф.М. Достоевского и целый ряд других церковных писателей и поэтов. В этом смысле наследие Русской церкви, русской духовной культуры, безусловно, исключительно. Хотя мы не можем сказать, что оно единственно. Безусловно, западноевропейские мистики, духовные деятели и святые тоже вкладывались в эту традицию. Но все-таки меня поразило, что самые фундаментальные открытия принадлежат именно нашей культуре, нашим святым, как практикам, так и богословам, философам, мыслителям.
И здесь пальма первенства в мировой культуре, в мировой истории христианского духа вне всяких сомнений принадлежит нашему великому соотечественнику, крупнейшему христианскому мыслителю Николаю Александровичу Бердяеву. Его откровение, связанное с личностью, а также продолжение идей Алексея Степановича Хомякова о соборности и коммюнотарности, конечно, имеет огромное, исключительное значение. Очень важно наследие и некоторых других учителей церкви, таких как о. Сергий Булгаков, и людей, группировавшихся около них.
Исключительную роль также играет наследие новомучеников и исповедников Русской церкви, еще мало изученное, малоизвестное, и еще меньше усвоенное церковью, но все же существующее и, слава Богу, уже в большой степени доступное тем, кто ищет в их наследии откровение о человеке.
Благодаря всему этому мы сейчас вновь можем определенно сказать, что христианство есть вера в Бога и вера в человека. И это, конечно, принципиально меняет всю картину нашей христианской жизни и требует совершенно новых выводов для тех, кто приходит к Богу и в Церковь. Это требует новых акцентов и нового взгляда на себя, на ближних, на жизнь, на мир, на отношения с Богом и со всяким человеком, в том числе и неверующим, нехристианином или неправославным.
Все это, конечно, необыкновенно вдохновляющая работа, оставлявшая ощущение необыкновенного счастья и радости на протяжении многих лет, в течение которых я работал над таинствоводством, и особенно над антропологией. (Антропологией я стал заниматься где-то с 2008-2009 года, а вообще таинствоводством с 1998 года.) Мне кажется, эта попытка собрать предание церкви именно для того, чтобы включить его в жизнь церкви, в жизнь всех христиан, не может быть идеальной, но, надеюсь, что она будет плодотворной и вдохновит других катехизаторов и учителей-катехетов на продолжение этого дела.
Вы говорите, что стали работать над мистагогией 17 лет назад, но ведь при этом сами темы 3 этапа вошли в Вашу практику катехизации в 1983 году. Получается, что Вы не сразу принялись за письменное изложение этих тем?
Первоначально, когда мы начали проводить таинствоводственные беседы в ноябре и декабре 1983 года еще в Ленинграде, как раз перед самым моим отъездом в чрезвычайном порядке в Москву, написаны были только тезисы и в целом определена тематика таинствоводства. Потребовались годы для того, чтобы эти темы оформились окончательно.
Это катехизис, рассчитанный не на детей верующих родителей, растущих в церковной среде (на которых и были рассчитаны все предыдущие катехизисы), а на взрослых людей, приходящих к вере с совсем другими, взрослыми вопросами. Вы согласны, что это принципиально новый опыт, и в каком-то смысле выход в свет такого катехизиса станет сенсацией?
Ну, я не знаю насчет сенсации, я не специалист по сенсациям, но на сегодняшний день это, конечно, единственный подобный опыт. Все ли здесь хорошо или не все, покажет время. Но так как это не просто теоретическое исследование, неопробованное в жизни, не нечто заказанное - наоборот, эти беседы всегда сразу по написании включаются в реальный процесс оглашения, мистагогии, живой духовный процесс, в результате которого в церковь входят живые люди, - то мы смотрим по плодам, по результатам. И исправляем себя именно по этому духовному критерию. Думаю, что именно так должно быть всегда. Настоящее катехизическое учение церкви не может быть плодом одних лишь схоластических усилий и кабинетных трудов, оно может быть только плодом реального «огласительного подвига» (по словам о. Георгия Флоровского), в котором так нуждается вся наша церковь для ее возрождения.
Как скоро читатель сможет увидеть этот текст целиком? Пока мы видели только его фрагменты в Альманахе СФИ и в «Вестнике РХД».
Этим еще надо заниматься. Думаю, на подготовку к печати полного объема таинствоводственных бесед уйдет довольно много времени. К тому же кроме самих тем оглашения для этого этапа особенно важна система приложений, т. е. тех текстов, тех хрестоматийных материалов, которые как раз и показывают, по каким направлениям в лучших проявлениях церковной традиции проходит прорастание того опыта, о котором говорится на таинствоводстве, мистагогии. Надеюсь, что эти хрестоматии, которые надо будет готовить почти к каждой теме таинствоводства (как и ко многим темам второго, основного этапа оглашения), очень обогатят читателей моего катехизиса.
Каким Вы видите обсуждение этого опыта в церкви? Какие тут возможны пути?
Дело в том, что возрождение катехизации в церкви пока только начинается. Оно еще при дверях, еще только-только делает первые шаги.
В некоторых епархиях пишут катехизисы и организуют катехизаторские курсы, работают катехизационные отделы, все это есть, слава Богу. Но все равно это еще только начало, ведь система катехизации еще не выстроена, она еще не устоялась ни на приходах, ни в епархиях. Пока, к сожалению, нельзя назвать примеры, где бы огласительный цикл существовал в полноценном объеме. Да, есть первые попытки, первые ростки, но они, к сожалению, не всегда бывают удачными. Поэтому не будем их сейчас называть, подождем их укрепления и развития. И тогда, конечно, нужно будет все это - в том числе и мои тексты - обсуждать в церкви, как-то применять к церковной жизни широко и многообразно.
Кифа № 13 (199), октябрь 2015 года
Еще статьи по этой теме:
«Катехизатор должен жить тем, о чём говорит». Интервью с участниками конференции по катехизации >>
Все проблемы были рабочими: интервью с Александром Копировским >>
Катехизация – это не церковно-богословский ликбез, а таинство пути из мира сего в мир Божий: интервью с членом Межсоборного присутствия Давидом Гзгзяном>>
Длительность оглашения – не волюнтаристское, а соборное решение: интервью с Олегом Глаголевым >>