«Наша цель – развитие церковной науки»
Интервью с А.Р. Фокиным*, зав. кафедрой богословия Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. Кирилла и Мефодия
К нам приходят люди, которые хотят написать или уже пишут какие-то серьёзные богословские работы, кандидатские или докторские. Так что наша цель – это, конечно, прежде всего развитие церковной науки. И ещё – усовершенствование церковных кадров. У нас учится много священнослужителей – диаконов, священников, монахов, даже епископы пишут и защищают работы. При этом аспирантура открыта для всех слоёв церковного и светского общества – и для мирян, закончивших светские вузы, и для выпускников духовных семинарий и академий, и для преподавателей и учителей. Но основная задача – это научная деятельность и повышение уровня образования священнослужителей.
Я много интересного слышала о тех международных научных богословских конференциях, которые общецерковная аспирантура проводит в последние годы. Не могли бы Вы немного рассказать о них? В чем их отличие от конференций, которые в течение многих лет организует Синодальная библейско-богословская комиссия и которые стали одним из важных центров обсуждения насущных вопросов современного богословия, в том числе и в приложении к церковной жизни?
У нас немного другие задачи, прежде всего – общение с зарубежными коллегами для поддержания уровня наших собственных богословских исследований, а также расширения кругозора наших студентов. Разные кафедры нашей становящейся духовной школы – кафедра церковной истории, библеистики, патрологии – организуют конференции каждая по своей тематике. Но регулярной пока стала только одна – международная патристическая конференция. Она проводится ежегодно, в октябре-декабре, и посвящена каждый раз наследию какого-то древнего отца Церкви. Так, мы уже провели конференции, посвящённые духовному наследию преп. Исаака Сирина и Симеона Нового Богослова, и сейчас готовим конференцию по св. Иоанну Кассиану и его роли в становлении аскетической традиции христианского Запада и Востока. Есть планы провести в следующем году патристическую конференцию, посвящённую древнему коптскому христианству. Вы, конечно, знаете, что, как правило, каждая научная школа имеет свою ежегодную конференцию: Свято-Филаретовский институт, Свято-Тихоновский университет, духовные академии... Сейчас такой ежегодной конференцией ОЦАД является патристическая, которую готовит возглавляемая мною кафедра богословия совместно с ректоратом и другими службами.
Связано ли это в каком-то смысле с тем широким контекстом, который стремятся задать на ежегодной конференции в Бозе? Там ведь всегда есть часть, посвящённая святоо-теческому наследию. Да и вообще круг людей, которых интересует эта тематика, достаточно широк.
Нет, напрямую не связано. Но Вы правы – действительно, сегодня за рубежом существуют сотни специалистов-патрологов, у нас же в России их можно перечислить по пальцам. Недавно я был на большой патристической конференции в Оксфорде**, там собралось девятьсот с лишним специалистов-патрологов со всего мира. А от России там было совсем немного – меньше десятка. Мы сейчас очень отстаём в изучении святоотеческого наследия. Однако, как я уже сказал, наша патристическая конференция носит чисто академический характер и призвана познакомить наших преподавателей и студентов с достижениями зарубежных учёных.
То, что мы отстаём – не удивительно, ведь церковная жизнь и богословская наука в советское время, то есть практически всё последнее столетие, изводились под корень...
Да, действительно, по сравнению с западной наукой у нас в советское время патристика практически не изучалась. Русская эмиграция могла хоть как-то конкурировать и соответствовать уровню западных научных исследований. Вспомните парижскую богословскую школу, которой наследует не только Свято-Сергиевский богословский институт, но и Свято-Владимирская семинария, возглавлявшаяся о. Александром Шмеманом и о. Иоанном Мейендорфом. А внутри России эта традиция по понятным причинам прервалась. До революции у нас была серьёзная академическая школа изучения патристики – достаточно вспомнить хотя бы имена Болотова, Попова, Сагарды, Глубоковского, Епифановича, которых высоко ценили во всем научном мире. А потом – долгий провал. Конечно, после Перестройки у нас появились хорошие специалисты-патрологи, много сделавшие для изучения и переводов древних отцов Церкви. Но догонять далеко ушедший поезд – это очень трудно... Другой вопрос в том, что западная патрологическая наука сейчас очень секуляризована; в ней приняты другие стандарты, другие подходы к святым Отцам, нежели у нас до революции, да и сейчас в духовно-академической среде. Там отцами всерьёз занимаются и атеисты, и агностики, и люди, не живущие церковной жизнью. А у нас святоотеческое наследие традиционно изучалось в семинариях и академиях. До революции у нас не было светских богословских учебных заведений или факультетов. Поэтому у нас сложилось особое, трепетно-благоговейное отношение к наследию святых отцов. Более того, мы уверены, что это – наша живая традиция, и только мы её можем изучать и понимать, а на Западе будто бы никто ничего не понимает, они люди нерелигиозные, или схизматики, или еретики... Такое отношение к западной науке во многом остаётся у нас до сих пор. Но надо всё-таки понимать, что среди учёных на Западе есть разные люди. Там тоже немало серьезных и глубоко верующих патрологов – и среди католиков (особенно), и среди протестантов, и, конечно, среди православных. Есть много таких учёных, которые стали православными именно через изучение святых отцов. Например, Ярослав Пеликан, Жан-Клод Ларше, Дэвид Брэдшоу. И они пытаются вести православную миссию среди западных учёных через свои труды.
А каково значение православных вузов в этой миссии?
Насколько мне известно, сейчас в Парижском Свято-Сергиевском институте непростой период, зато в Нью-Йорке – большой подъём и расцвет наук: в Свято-Владимирскую семинарию приезжают получать богословское образование студенты со всего мира, в том числе из Австралии, Канады, Новой Зеландии. Потом они работают в своих странах на приходах, в семинариях или преподают в университетах наравне с другими специалистами мирового уровня. Из православных учёных на Западе очень активны сейчас греки и румыны, они присутствуют и в светском, и в богословском образовании. В самой Греции, Румынии, Болгарии есть богословские факультеты в государственных университетах; многие возникли после развала коммунистической системы. У нас же в России до сих пор нет ни одного богословского факультета в светском вузе, есть только кафедры теологии. Но чем там занимаются – самым разным, только плодов что-то маловато. А ведь сейчас ничто не препятствует созданию богословских факультетов. И государство к этому расположено. Правда, большой проблемой, до сих пор не решённой, остаётся признание богословских степеней, кандидатских и докторских, со стороны государства. Сейчас наш ректор, председатель Синодальной богословской комиссии митрополит Иларион вместе с ректором Свято-Тихоновского университета прот. Владимиром Воробьёвым пытаются решить вопрос в ВАКе (Высшей аттестационной комиссии. – Ред.) о создании первого диссертационного совета для защиты кандидатских и докторских работ по богословию – чтобы они признавались государством как учёные степени. Будем надеяться, что вскоре мы увидим результаты этой совместной работы.
Беседовала Александра Колымагина
* Разговор состоялся 23.08.2015
** Подробнее об этом можно прочитать в статье на сайте ОЦАД.
Кифа № 12 (198), октябрь 2015 года
Еще статьи по этой теме: