О том, что значит для них память о геноциде, говорят члены Преображенского братства
Интервью с Давидом Гзгзяном
Как это событие вспоминалось в вашей семье?
Я 10 лет своего детства провёл в Армении, а в Армении невозможно было существовать, будучи не вовлечённым в переживание памяти того печального события, которое оказалось первым в истории геноцидом – по моему разумению, событием, которое никого ничему не научило... С тех пор, как я это понял, я совершенный пессимист по части способности человечества в массе извлекать уроки из истории.
Моё школьное детство – это время с 1966 по 1976 год, а в 1967 году было разрешено открыть памятник жертвам геноцида. Он до сих пор стоит в Ереване, там о. Георгий и произносил проповедь, которая опубликована на этой странице. Постепенно тема геноцида легитимизировалась, правда, не без труда, были люди, которые пострадали в советское время, причём основательно, как диссиденты: они были арестованы, сидели в мордовских лагерях...
За что?
За усилие информирования о событиях тех лет. На самом деле история с геноцидом не простая, там с определённого момента, с 1917 года, начинается история сотрудничества большевистского режима с Ататюрком, так что за подобные вещи вполне можно было загреметь в места не столь отдалённые, что и бывало. Я, конечно, про это практически ничего не знал, потому что среди моих родных и близких никаких диссидентов не было. Я стал активно интересоваться историей геноцида во всех возможных подробностях значительно позже, уже взрослым человеком. Теперь я более или менее себе картину в целом представляю.
Тем не менее про сам факт любой житель Армении знает – что 24 апреля было начало, что погибло от 1,5 до 2 млн человек (точных цифр, естественно, быть не может).
Два миллиона - это какая часть народа?
Это за небольшим вычетом практически всё армянское население Османской империи. По разным прикидкам уцелело несколько сотен тысяч человек, почти всех их вывезли, и очень незначительная часть осталась – в основном в Константинополе.
Мои дети постоянно бывают в Абхазии в армянском селе – там живут потомки тех армян, которые по побережью бежали от геноцида и расселялись. Там всё ущелье – такие армянские сёла.
Да-да, кто-то так бежал, кого-то успели вывезти потом со Средиземноморского побережья американские и английские корабли, но не сразу. Это в основном жители тех регионов, которые смогли оказать какое-то вооружённое сопротивление, хотя в целом это было малореально. Поэтому во Франции, в Северной и Южной Америке появилась большая армянская диаспора – это всё последствия геноцида.
Нужно сказать, что до сих пор сохраняется проблема официального признания этого события: ряд стран, в том числе США на федеральном уровне, этого публичного признания ещё не совершили (при том что почти все штаты факт геноцида признали, правительство на федеральном уровне этого не сделало). Это связано с политическими прагматическими соображениями, с тем, что Турция до недавнего времени была ключевым военным союзником Североатлантического блока в эпоху холодной войны. По той же причине, кстати, и государство Израиль до сих пор не признало факт геноцида армян. Когда я озвучиваю это, люди удивляются. Но это так.
Странно, это же факты. Как можно их признать или не признать?
Там много странного с историей признания и непризнания, настолько много, что геноцид армян оказался исключительно грустной темой не только потому, что это первый известный факт попытки тотального истребления народа государственной машиной, но и вследствие длительного игнорирования этого события, и как национальной катастрофы, и как преступления.
Из воспоминаний Владимира Петунца
Мои предки карабахские армяне, это Восточная Армения, тогда часть Российской империи. Геноцид 1915 г. был в Западной Армении, подконтрольной туркам. Отчасти это не коснулась моих предков. Правда, после крушения Османской империи новая власть Турции – кемалисты пытались продолжить уничтожение армян и в Первой Республике и в Карабахе. Моя прабабушка стала в юности беженкой...
В начале ХХ в. уничтожалось всё коренное христианское население Малой Азии и Армянского Нагорья – вырезали семьи греков, ассирийцев, но армяне составляли подавляющее большинство населения, турки боялись восстания и поэтому жертв 1,5 миллиона.
Обо всём этом я узнал поздно, в 19-20 лет. Тогда я начал ходить в церковь, изучать историю. Особо после книги Франца Верфеля «40 дней Муса Дага». В семье о Геноциде вообще не говорили, потому что он перекликается с событиями уже нашей жизни. Мы бежали от резни в Баку в 1989 г. Это слишком тяжело. Об этом мы говорим с друзьями-армянами, у нас своё сообщество в Москве.
Если говорить о моём отношении, то вначале это было непонимание «за что» и обида из-за равнодушия мира. Потом понял, что это наша внутренняя боль. Я считаю, что геноцид продолжается до сих пор, потому что в Западной Армении армянам нельзя жить, строить дома. Тысячи храмов, целые города - в развалинах... Представьте, что у России отняли Петербург, Великий Новгород и Золотое кольцо. Происхождение 90 % армян с той территории, которая сейчас армянам не принадлежат. У моих знакомых есть фотографии прабабушек и прадедушек, которые жили ещё там, это епископы, чиновники, офицеры, ремесленники, профессора. И что стало с ними – известно, единицы из больших семей чудом спаслись.
Но проблема нашей родины сейчас возродить ту Армению, включая Карабах, которая у нас есть. И я планирую вернуться туда через несколько лет и там жить.
Из воспоминаний Маргариты Оганджановой
Я всегда чувствовала, что корни моей жизни утрачены, и то, что я узнала о прошлом моей семьи, очень отрывочно. Старые письма и фотографии нашей семьи моя тётя утопила в Неве (её семья жила в Ленинграде). Предки моей мамы – немцы, эстонцы и поляки, а папа мой был армянином. Конечно, он и его семья знали о событиях 1915 года, но прямо их геноцид не коснулся: они жили в Дербенте*. Как-то связано с теми годами, как я думаю, лишь одно событие из истории моей семьи, о котором я знаю, так как об этом мне часто рассказывали. Мой дед был полковником в местном гарнизоне, он освобождал Дербент от турок; за его голову давали 10 тысяч рублей. Солдаты очень его любили. Как-то раз они с сослуживцем, вернувшись из похода, обходили горную местность. И в какой-то сакле услышали звуки и движение. Они вошли, и не нашли никого из взрослых, а только двух младенцев, лежащих в большом чане, мальчика и девочку. Они взяли их с собой, и мой дед усыновил и воспитал мальчика, а его сослуживец – девочку. И вот этого воспитанника дед и бабушка мои любили больше всех остальных детей, и вся семья очень горевала, когда тот, уже взрослым мужчиной, утонул в реке. Я не знаю почему, но все были уверены, что этот мальчик – турок.
Самое удивительное, что я чувствую своего деда, расстрелянного в 1937 году, и этого приёмыша очень близкими людьми и молюсь за них.
-----------------------
* Дербент находится в Дагестане, на побережье Каспийского моря. В ходе Первой мировой войны в октябре 1918 года был ненадолго захвачен турецкими войсками.
КИФА № 4(190), март 2015 года
Еще статьи по этой теме: