«Мы будем со Христом»
Тёмен жребий русского поэта:
Неисповедимый рок ведёт
Пушкина под дуло пистолета,
Достоевского на эшафот.
Максимилиан Волошин
(Стихотворение написано в январе 1922 года, через несколько месяцев после смерти Александра Блока и гибели Николая Гумилёва.)
Я вольнодумец в том же смысле, в котором может быть назван вольнодумцем и каждый человек, который в глубине сердца своего чувствует себя вправе быть гражданином, чувствует себя в праве желать добра своему отечеству, потому что находит в сердце своём и любовь к отечеству и сознание, что никогда ничем не повредил ему.
Из ответов Достоевского на первом допросе
Приговор был оглашён; подошёл с крестом в руке священник в чёрной рясе, переломили шпагу над головой дворян; на всех, кроме Пальма, надели предсмертные рубахи. Петрашевскому, Момбелли и Григорьеву завязали глаза и привязали к столбу. Офицер скомандовал солдатам целиться... Один Кашкин, которому стоявший возле него обер-полицеймейстер Галахов успел шепнуть, что все будут помилованы, знал, что всё это – только церемония; остальные прощались с жизнью и готовились к переходу в другой мир.
По воспоминаниям петрашевца Львова, Достоевский сказал перед казнью Спешневу: «Nous serons avec le Christ» (Мы будем со Христом), на что тот ответил: «Un peu poussiere» (Горстью праха).
...Позднее Достоевский вспоминал: «Приговор смертной казни расстрелянием, прочитанный нам всем предварительно, прочтён был вовсе не в шутку; почти все приговоренные были уверены, что он будет исполнен, и вынесли, по крайней мере, десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания смерти. В эти последние минуты некоторые из нас... может быть, и раскаивались в иных тяжёлых делах своих... но то дело, за которое нас осудили, те мысли, те понятия, которые владели нашим духом, представлялись очищающим мученичеством, за которое нам многое простится!» 24 декабря Достоевский, закованный в кандалы, был отправлен в Тобольск.
После того, как другой русский писатель, Радищев, был отправлен в Илимский острог, прошло немногим больше пятидесяти лет. И чуть больше семидесяти оставалось до того времени, как перед расстрельными командами или в советских лагерях окажутся Николай Гумилёв, Николай Клюев, Осип Мандельштам, Сергей Клычков, Даниил Хармс и многие, многие другие.
Можно с глубокой грустью видеть в этом «неисповедимый рок», можно – общность судьбы. Именно её нашёл Достоевский на каторге. И русская литература XX века физически гибла не сама по себе, но разделяя судьбу уничтожаемого народа.
Есть исследователи, которые до сих пор размышляют на тему: «быть может, в известном смысле и каторга была для Достоевского полезна». Всем авторам этих глубокомысленных размышлений можно посоветовать одно- испробовать на себе рекомендуемое ими лекарство. Да, если бы не события, происшедшие 165 лет назад, мы, возможно, не знали бы того Достоевского, которого знаем сегодня. Но история не знает сослагательного наклонения, и цель не оправдывает средства.
То, о чём размышляют ниже ведущие исследователи творчества Достоевского, отвечая на вопрос о его значении для наших верующих и неверующих современников, можно, пускай в меньшей степени, сказать и о некоторых других писателях. Но есть и то, что всегда будет отличать его: никто больше не переживал смертную казнь.