Аскеза и творчество
Архиепископ Тульчинский и Брацлавский Ионафан - о коллизии древнего монашеского и мирского взглядов на церковное пение и гимнографию на примере задостойника Рождества Христова
В недавно опубликованной Концепции деятельности Литургико-богослужебной комиссии при Священном Синоде Украинской Православной Церкви в разделе, посвященном переводу богослужения, в частности, говорится:
«...в Украинской Православной Церкви есть люди, желающие молиться на украинском языке, и для их духовной пользы Комиссии следует начать работу над созданием украинского перевода основных богослужебных текстов.
В работе Комиссии следует широко использовать уже имеющиеся опыты украиноязычного литургического творчества - например, службы, составленные митрополитом Харьковским и Богодуховским Никодимом; а также переводы служб, выполненные архиепископом Тульчинским и Брацлавским Ионафаном».
Сегодня мы публикуем статью владыки Ионафана, посвященную проблемам православной гимнографии
О Дево! Страх перед Тобой
Сомкнул уста молчаньем тайным,
Хотя любовь велит нам ублажать Тебя,
Сплетая строки песен величальных!
О Мати! Наших чувств мятежное боренье
Ты к миру скоро приведи
И гимном ублажить Тебя благослови,
Подав нам силу вдохновенья!
Архиепископ Ионафан (Елецких)
В начале ХХ столетия обер-прокурор Святейшего Синода Русской Церкви Константин Петрович Победоносцев, переводчик Нового Завета на «воцерковлённый» им русский язык, уверял, что принципиально невозможно передать, согласно его выражению, «безобразной русской фразой» смысл и красоту церковнославянского задостойника праздника Рождества Христова «Любити убо нам». А тем более, положить его на ноты. А поскольку задостойник и так понятен духовному человеку, то и петь его в церкви следует по-церковнославянски.
Скепсис г-на Победоносцева отчасти оправдан: ни один из переводчиков его времени, да и ныне не достиг лаконичности и ясности перевода сего задостойника. Трудность эта происходит ещё и потому, что порядок слов в греческом поэтическом языке довольно произвольный и не имеет грамматической функции, а сказуемое может стоять даже впереди основного текста.
Минейный употребляемый, но малопонятный текст в богослужебных книгах изложен так: «Любити убо нам1, яко безбедное2 страхом3, удобее4 молчание5. Любовию же6, Дево, песни ткати7 спротяженносложенныя8 неудобно есть9. Но, и, Мати, силу10, елико есть произволение11, даждь»12. В переводе г-на Нахимова (Заончковского) он имеет такой вид: «С одной стороны из страха нам было бы довольно легко переносить молчание, так как оно не грозит бедою; с другой же, о, Дева, вследствие влечения сочинять вдохновенно сложенные гимны, это слишком трудно. Но Ты, о Матерь Божия, и даруй мне крепость, уравновешивающую моё природное призвание». (См. «Молитвы и песнопения православного молитвослова (для мирян) с переводом на русский язык, объяснениями и примечаниями Николая Нахимова. Санкт-Петербург, Синодальная типография, 1912 год).
Не претендуя на последнее слово в уяснении смысла задостойника, ниже предлагается его текст от автора настоящей статьи: «Любезно, Дево, нам удобее молчание, в коем нам страхи не опасны, но любовь сия песни стройносложенныя ткати утрудняет. Ты же, Мати, силу, елико есть соизволение сему, подай».
О чём же всё-таки может идти речь в гимне? Что волнует песнотворцев? Думается, в задостойнике отражен конфликт между аскезой и творчеством, обнажена психологическая драма симпатии к молитвенному безмолвию - исихии и противостоящей ей «мирской» любви к искусству античного метроритмического стихосложения.
Разорвать эту «неудобную» коллизию, как следует из текста, сами песнотворцы не могут: они обращаются к Богоматери, пророчески предсказавшей Её Самоё ублажение гимнами всеми родами человеческими. Из их уст звучит просьба о помощи в преодолении внутреннего борения через ниспослание церковным поэтам особой силы благодати Святого Духа.
Сама Богоматерь, воспевшая Бога в стихах в доме праведной Елизаветы (см. гимн «Величит душа Моя Господа»), благословила поэтическое свободное творчество в Церкви - таков пафос задостойника праздника Рождества Христова.
Любопытно, что тема утверждения свободного авторского творчества в Церкви прослеживается и в другом известном церковном гимне: «Твоя песнословцы, Богородице, - живый и независтный Источниче, - лик, себе совокупльшеся, духовно утверди, в божественней Твоей Славе венцев Славы сподоби!» («О, Богородице, - живый, неиссякаемый Источник! Хор (лик) Твоих песнотворцев духовно укрепи, в божественной Твоей Славе венцев Славы сподоби!»)
Напомним одно повествование из истории древней Церкви, ярко иллюстрирующее напряжение между сторонниками аскетического богослужения, чин которого предусматривал несложное речитативное пение библейских псалмов (псалмодию), и сторонниками т.н. «мирского» чина богослужения в соборно-приходских храмах с использованием песнопений, свободно составленных по законам метроритмов языческой мирской поэзии - канонов, тропарей, кондаков.
Рассказ этот следующий: Авва (отец) Памва, древний монах-пустынник, на вопрос послушника, вопросившего: «Отчего это мы, монахи, не поём каноны и тропари?», ответил: «Горе нам, чадо, ибо подоспели дни, когда иноки оставят пищу, изреченную Святым Духом (библейские псалмы) и примут земные гимны и мелодические гласы. Придут дни, когда христиане растлят книги святых евангелий, ... пишуще тропари и эллинские словеса (стихи)».
«Что касается тропарей и канонов, и употребления мелодических гласов, - вторит ему некий игумен V века, - то это прилично мирским священникам, чтобы привлекать народ в храмы. Монахам же, живущим вдали от мира, таковые вещи не полезны, ибо диавол приманкой тропарей и гласовым пением ввергает их в ров гордости, тщеславия и, наконец, блуда».
Пустынножителей, привыкших к чтению прозаического греческого перевода библейских ритмических псалмов, смущали и формы, и закономерности античного стихосложения, и свободный ритмический перифраз Священного Писания. Думается, что и нынешние миряне Русской Церкви были бы немало шокированы, если бы, войдя в храмы, услышали не прозу славянских переводов, а самые настоящие метроритмические стихи - тропари, кондаки, повествующие о спасении во Христе, как их слышат в своих храмах православные греки, но на древнегреческом языке.
Со временем в Церквах греческой традиции споры о стиле пения затихли. В них давно уже произошёл культурный синтез монашеского и «мирского» начал в богослужении: и в соборно-приходских храмах, и в монастырях оно следует единому уставу, согласно которому речитативно-мелодическое чтение псалмов Священного Писания чередуется с мелодическим гласовым (ладовым) пением тропарей и канонов - сочинений, составленных в метроритмах античного стихосложения.
Так, в службе Благовещения мы находим ритмический канон, в основание которого положен диалог между архангелом Гавриилом и Девой Марией. Этот диалог не имеет места собственно в евангельском повествовании и скорее принадлежит области художественного вымысла, но в это обрамление включена библейская догматическая истина - «Бог явился на земле во плоти», раскрывается сотериологическое учение Церкви.
Нынешние греки так свыклись с античными «языческими» метроритмами своих церковных гимнов, вокруг которых когда-то жарко велись споры, что и слышать не желают о введении в богослужение новогреческих прозаических текстов, ибо они, хотя и понятны разуму, но претят их внутреннему эстетическому чувству: новейшие переводы, увы, лишены красот античных ритмов стихосложения.
При Царе Алексии Михайловиче произошёл ещё один «светский» прорыв в богослужение, вызвавший резкие протесты русских староверов: на Московской Руси, взамен монодии, была воспринята через Киев западная система гармонической музыки, при которой певцы стали делиться на четыре основные голосовые партии (дисканты, альты, теноры, басы). Только одной из них поручалось исполнение коренной мелодии гласа («кантус фирмус»), а остальные были призваны лишь окрашивать её обертонами классических трезвучий, создавая вокальную имитацию органного (!) звучания. Достаточно пропеть партию «скачущего» по тонам трезвучия баса, чтобы в этом убедиться.
Парадоксально, но вопреки вышесказанному, в идеологии русского церковного пения по-прежнему господствует убеждение, что русское богослужебное пение не использует «инструментального» сопровождения. На саму инструментальную музыку многие смотрят косо.
Вероятно, эти суждения являются инерционным отголоском древнего отшельнического взгляда на присутствие в Церкви «мирского» метроритмического стихосложения как на вредное для спасения души иноков делание.
Впрочем, подобные ригористичные утверждения библейски и исторически, как кажется, не столь бесспорны. Всем известно место Священного Писания «Хвалите Бога во струнах и органах!» Святой пророк Давид, автор многих библейских псалмов, исполнял их, играя на гуслях. А в древней Александрии, как упоминают некоторые исследователи, пение гимнов в собраниях христиан сопровождалось звуками арфы и флейты. Известно также, что в VII веке н.э. во дворцовой церкви византийского императора исполнение религиозных гимнов сопровождал орган. Копия органа была преподнесена западному императору Карлу Великому для его придворной церкви, а уже затем этот музыкальный инструмент получил распространение по всему миру. Возможно, и киевские послы, прибывшие для выбора веры в Константинополь, слышали его звучание на официальном приёме во дворце, «мняще себя, яко на небе». В греческих церквах на о. Корфу (Константинопольский патриархат) за богослужением народ поёт в сопровождении органа.
Как ни удивительно, но в Православной Церкви давно допущено использование, по сути, музыкальных инструментов - кампанов, т.е. колоколов, настроенных на разные тона. В древнем пасхальном уставе даже указываются места для их расположения (солея, притвор, паперть, колокольня) и строго регламентируется порядок их звучания, время и количество ударов на евангельском чтении (после каждого стиха). Во все дни Пасхи совместно звучат колокола всех храмов. На архиерейских кадилах и облачениях имеются небольшие позвонки, издающие серебристые звуки при совершении священных действий. Деревянный инструмент - било - выстукивает в древних обителях Греции, Румынии и Болгарии сложнейшие музыкальные ритмы, предначиная богослужение в церкви. В чине Божественной литургии исполнение гимна в честь Богоматери («Достойно есть») предусмотрено сопровождать звоном целого ансамбля колокольных инструментов, подчёркивающих значимость момента. Некоторые богословы именуют сам колокольный церковный звон «началом богослужения». Особо выразительные колокольные мелодии, как то: ростовский, ипатьевский, костромской звоны, исполняли специально обученные музыканты-звонари.
Известны опыты исполнения церковных гимнов с симфоническим или органным сопровождением вне чина богослужения. Это - «Тебе Бога хвалим» для двух хоров и оркестра знаменитого композитора Дмитрия Бортнянского, это - «Демественная Литургия» с органом и группой инструментов композитора Гречанинова. Это и две духовные оратории в сопровождении симфонического оркестра архиепископа Илариона (Алфеева), это и смиренное пение духовных стихов под аккомпанемент струн гитары иеромонаха Романа (Матюшина) и многих других песнотворцев. Все они умилили и привели в лоно Церкви не одну душу!
В свете сказанного невозможно не согласиться, что полное торжество гимнографического минимализма над свободным литургическим творчеством в Древней Церкви по своим культурным следствиям привело бы к угасанию художественного потенциала церковного общества, а в конечном итоге отрицательно повлияло бы и на самое развитие литературы во всём христианском мире.
Православная Церковь своим авторитетом благословила «мирскую» гимнографию, включила античные виды стихосложения - тропари, кондаки и каноны - в своё богослужение, наименовав их догматическое содержание своим литургическим Преданием. Среди церковных античных гимнов занимает почётное, праздничное место и задостойник Рождества Христова, утверждающий торжество творческого начала в вечно юной Церкви Спасителя Мира.
-----------------------
1. Любити убо нам - мы возлюбили, нам любезно.
2. Безбедное - неопасное.
3. Страх - в церк. слав. языке - устрашения, ужасные видения, искушающие ум аскета.
4. Удобее - лёгкое, благое.
5. Молчание - безмолвие. Практика непрестанного совершения сердцем т.н. молитвы Иисусовой.
6. Любовию же - т.е. согласно этой же любви к молчанию.
7. Песни ткати - т.е. слагать строфы стихов, подобно тому, как ткачи ткут полотно из пряжи.
8. Спротяженносложенныя - стройносложенные, вдоль расположенные. Гимны, составленные по законам античного стихосложения.
9. Неудобно есть - утрудняет, делает нелёгким, запретным, нежелательным. «Песни ткати ...неудобно есть..» - имеется в виду, что стихосложение будет мешать постоянству совершения сердечной молитвы.
10. Силу - греч. «энергиа», благодать, творческая мощь, вдохновение свыше.
11. Произволение - призвание, изволение, желание, склонность.
12. Даждь - подай, ниспосли.
КИФА №11(101) сентябрь 2009 года