Вечный пост Александра Башлачева
Несчастная жизнь! она до смерти любит поэта...
17 февраля исполняется 20 лет с того дня, когда не стало Александра Башлачева. Его стихи и голос в середине 80-х для многих стали струей свежего воздуха, нарушившего затхлый дух эпохи. Он запел - может быть, неожиданно для себя самого, его творческий путь оказался слишком коротким. Он был из тех, кто пришел и ушел быстро, но оставил много.
Но сегодня, вспоминая Башлачева, не хочется выяснять, из-за чего он шагнул в окно и сделал ли он это самостоятельно. Говоря его же словами:
...Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился.
И совсем не важно, от чего помрешь,
Ведь куда важнее, для чего родился.
В интервью весной 1986 года он сам о себе говорил так: «Я хочу связать новое содержание, ветер перемен, ветер сегодняшних, завтрашних, вчерашних дней... Собственно, это один ветер. И одно поле. И на этом поле я бы хотел найти свою борозду, бросить туда зерно своего представления о тех или иных вещах, происходящих вокруг меня. И чтоб зерно дало росток». Мы можем сказать теперь, что свою борозду он нашел и прошел по ней так, что его песни поют до сих пор, а брошенное им зерно дало жизнь ростку, который продолжает приносить плоды в творчестве многих музыкантов - как его сверстников, так и людей уже следующего поколения - тех, кому дорого слово, кто ищет свою борозду, свой путь к Богу и человеку. Творчество Башлачева во многом выросло на народной почве, впитало народную мудрость, а его особое чувство языка позволяло ему находить новые обертоны в хорошо известных пословицах и поговорках. При этом он остро чувствовал тот самый ветер своего времени, своей эпохи. В это в целом «неопатриотическое» время, он ищет каких-то очень личных, почти трепетных отношений с Россией-Русью: «...не разберусь, где Русь, где грусть...», «я не знал, как любить Россию, а куда ж она без меня?..»
Он не строил иллюзий относительно воздействия своего творчества на слушателей, он пел потому, что не мог не петь. Его голос был резким, на концертах - полулегальных или вовсе нелегальных - он сбивал пальцы в кровь. Но его слушали, потому что он до конца оставался честен - а это редкое качество. Его принцип - «душой не кривить перед каждою ямой» - для многих оставался своего рода «категорическим императивом», одновременно притягательным и неисполнимым. Из того же интервью: «Ты обязан говорить так, чтобы тебя поняли те, на кого ты собираешься повлиять. Ты обязан делать так, чтобы поняли тебя и поняли твою любовь. Ты должен заразить своей любовью людей, дать понять людям, плохим людям, что они тоже хорошие, только еще не знают об этом. Я говорю о себе, потому что я очень люблю жизнь, люблю страну, в которой живу, и не мыслю себе жизни без нее и без тех людей, которых я просто вижу... Едва ли я смогу изменить их своими песнями, я отдаю себе в этом отчет. Но ничего не проходит бесследно. И пусть это будет капля в море, но это будет моя капля именно в море. То есть я ее не выпью сам. Если я брошу свое зерно, и оно даст всходы, и будет не одно зерно, а - сколько там в колосе зерен, десять, или тридцать, или пятьдесят - я считаю, что прожил не зря». Он верил в человека, старался разглядеть, «омыть» человеческое лицо. Его отношение к человеку - от дерзко-лихого до трепетно-нежного - это тоже попытка вглядеться в это лицо, увидеть «за лихом - лик», обрести спасение «как бы через огонь». Он шел к вере в Бога, только вот путь, наверное, выбрал окольный, долгий. Его жизнь стала для него вечным постом, до Воскресения он дойти не успел...
Отпусти мне грехи! Я не помню молитв,
Но, если хочешь - стихами грехи замолю.
Объясни - я люблю оттого, что болит,
Или это болит оттого, что люблю.
Любовь для него была камертоном, никакой фальши он не переносил. Поэтому довольно жестко оценивал окружающую его реальность, в том числе в творческой сфере. «Плодов никаких, три-четыре имени, может быть, пять-шесть... Почему? Потому что люди не задают себе вопроса - «зачем?», люди задают себе вопрос - «как?». Да как угодно, в любых формах! Но они постоянно уходят от вопроса «зачем?». ...Я подхожу к музыке безусловно с точки зрения литературной, с точки зрения идеи, цели, прежде всего. И, вероятно, я все-таки отвечаю себе на вопрос «зачем?». Это главный вопрос. А на вопрос «как?» можно отвечать без конца... Каждую песню надо оправдать жизнью. Каждую песню надо обязательно прожить. Если ты поешь о своем отношении к любви, так ты люби, не ври. Если поешь о своем отношении к обществу, так ты так и живи. А все остальное - спекуляция».
Он жил, как пел - на одном дыхании. Ему, как и многим другим, оказалось трудно найти себе место в изменившемся мире, когда перестали запрещать то, за что раньше сажали, и когда стало постепенно уходить то, против чего протестовали. И он чувствовал, что его время, как и его песни, - не универсальны, что он всеми своими корнями не только в этой стране, этой культуре, но и в этом времени. А это значит, что и его время пройдет. Возможно, сейчас его песни звучат не столь остро, но сам факт того, что это рано или поздно случится, его не смущал:
Я хочу дожить, хочу увидеть время
Когда эти песни станут не нужны.
Эх, да я не доживу, но я увижу время
Когда эти песни станут не нужны.
Башлачев успел сказать то, что так хотело услышать его время и что так необходимо было услышать... И, как поэт, он это время перешагнул, превзошел, где-то - опередил. Те простые истины, о которых он пел, остаются важными - «звенящими» - и для нас. Насколько простыми?..
Тут дело простое - нет тех, кто не стоит,
Нет тех, кто не стоит любви...
Материал подготовили Кирилл МОЗГОВ, Анна ЛЕПЕХИНА
КИФА №2(76) февраль 2008 года